Лесной маг - Хобб Робин. Страница 43

Я глубоко вдохнул и сжал руки в кулаки, но мой голос все равно дрожал.

— Магия существует, отец. Мы оба видели ее, мы оба ее использовали! Заклинание «Держись крепко» над подпругой, и чародей ветра, который вел свою лодочку против течения, и…

— Невар! Замолчи! «Держись крепко» — это лишь солдатское суеверие, одна из глупых традиций. Неужели ты все еще в него веришь, даже став взрослым человеком? А чародей ветра был жителем равнин, да, он использовал свое жалкое заклинание, но в конце концов оно его не спасло, так ведь? То, что есть у нас, наша технология и вера в доброго бога, — сильнее. Сын, послушай меня, магия не виновата в том, что ты растолстел. Она не имеет над тобой власти. Делай, как я тебе говорю, и я докажу это тебе.

Его голос зазвучал мягче, когда он произнес слово «сын». Мне так хотелось с ним согласиться, снова вручить свою жизнь в его руки, чтобы между нами установился своего рода мир, пусть даже основанный на лжи.

Но я не мог этого сделать. Неужели я наконец нашел то, за чем он отправил меня с Девара, — способность и отвагу принимать собственные решения, когда я знаю, что командиру известно меньше, чем мне?

— Я сделаю, как ты говоришь, отец. Я буду сидеть в своей комнате и есть то, что ты сочтешь нужным, если это поможет мне доказать тебе мою правоту. Я все сделаю. Но думаю, рано или поздно нам обоим придется признать, что, поручив меня Девара, ты положил начало цепи событий, из-за которых я стал таким, какой я сейчас. Если кто и виноват в том, что со мной случилось, так это ты, отец, а не я.

Он ударил меня. Не кулаком, а открытой ладонью. Думаю, если бы он ударил меня кулаком, я бы дал ему сдачи. Он дал мне пощечину, словно я зарвавшийся ребенок. Я знал, что это не так, потому не стал отвечать. Я посчитал, что одержал над ним небольшую победу, когда он дрожащим голосом проговорил:

— Да, мы посмотрим, кто из нас прав. Иди в свою комнату и оставайся там, Невар, пока я сам не подойду к твоей двери. Это приказ.

Я направился к двери, но не послушно, а с вызовом, твердо решив позволить ему командовать мной, как ему захочется, чтобы доказать, что я прав. Я вошел в комнату и без колебаний закрыл за собой дверь. Я кипел от ярости, стаскивая окровавленную одежду.

«Мне стоило бы показать ему это», — сердито подумал я, но уже в следующее мгновение сообразил, что высохшую кровь на ткани можно легко принять за любую темную жидкость.

Я приподнял руками живот и сильно растянул там, где была рана, смутно надеясь, что она разойдется и тогда я смогу предоставить отцу свидетельство моего ночного приключения. Ничего не произошло. На коже не осталось и следа. Я ткнул в живот пальцем и почувствовал лишь легкую боль внутри. Тело утверждало, что сегодня ничего не случилось. Я хотел было встать и отправиться к Дюрилу, но предположил, что, если я выйду из комнаты, тут же появится мой бдительный отец и обвинит меня в очередном обмане. Единственный способ убедить отца в моей правоте — это позволить ему контролировать мою жизнь, чтобы он понял, что даже он не может согнать с меня жир. Я не смирился. Меня переполняло возбуждение сродни тому, что испытывает воинственный человек перед сражением.

Я лег на кровать, собираясь уснуть. Закрыв глаза, я повторил себе, что изменилась только моя внешняя оболочка, что внутри я остался прежним Неваром, и если мой отец не в состоянии это увидеть, значит, он слеп и глуп. Однако прежде чем провалиться в сон, я все-таки был вынужден признать, что изменился. Сегодня мое тело само излечило себя от, возможно, смертельной раны. Жир и форма тела были внешними признаками, но и внутри я тоже изменился. Невар, которого мой отец отправил в Академию, никогда в жизни не осмелился бы противостоять ему так, как я несколько минут назад. Забавно, он наконец добился от меня того, что хотел, но отнюдь не наслаждался своей победой.

Так началась битва двух характеров. На следующее утро я проснулся, как всегда, рано, оделся и сел на кровати, спрашивая себя, что принесет мне новый день. Через несколько часов в мою комнату вошел отец, за которым следовал плотный мужчина. Не обращаясь ко мне, отец заговорил со слугой:

— Он будет рубить дрова целый день. Ему разрешено сделать три перерыва, чтобы выпить воды. Никакой еды. Вечером ты должен привести его сюда. Это все.

Мужчина удивленно нахмурился.

— И это все, что я должен делать? Следить за ним, чтобы он рубил дрова, пил не больше трех раз за день и ничего не ел?

— Если это не слишком тяжелая для тебя работа, Нарл, — ровным тоном ответил отец.

Слуга сердито посмотрел на него.

— Я могу это сделать. Просто мне казалось, что вы хотели, чтобы я делал что-то еще.

— Нет. Это все.

Отец развернулся на каблуках и вышел из комнаты. Я натянул сапоги и встал.

— Ну, пойдем колоть дрова, — предложил я.

Мужчина нахмурился еще сильнее, так что его лоб вспух гребнями морщин.

— Ты хочешь идти? Мне не придется заставлять тебя силой и все такое?

— Уверяю тебя, я так же мечтаю это сделать, как и мой отец. Пойдем.

— Он твой отец?

Я оставил попытки объясниться с Нарлом.

— Я иду вниз на улицу рубить дрова, — сообщил я ему и вышел, и он последовал за мной, как послушная собака.

Я колол дрова целый день. Никто со мной не заговаривал и не обращал на меня внимания. Один раз сержант Дюрил прошел мимо, но снова исчез. Я подозревал, что у него есть для меня какие-то новости, но не хотел обращаться к нему в присутствии охранника. На моих ладонях появились, а потом лопнули мозоли затем начала слезать кожа. Я помнил, что могу попросить воды лишь трижды, и поэтому ждал, пока мое тело ее не потребует, а потом пил от души. Должно быть, отец не дал указаний насчет количества дозволенной мне воды.

Видимо, охранять меня было скучным делом. Нарл сидел на куске бревна и наблюдал за мной. На нем была шляпа с вислыми полями, и, когда тень от дровяного сарая двигалась, он перетаскивал бревно так, чтобы оставаться под ее защитой. Рубить мне в основном приходилось тощие жерди, с которыми я разделывался одним ударом, или длинные тяжелые бревна, выловленные из реки.

В конце дня Нарл отвел меня назад в мою комнату. Входя, я заметил, что снаружи к моей двери приделали большой засов. Значит, меня будут запирать на ночь, чтобы я не устраивал полуночные набеги на кухню. Спасибо, отец. В комнате было душно, окно накрепко закрыто снаружи. Мой отец не оставил мне возможности даже выпрыгнуть из окна в сад. Я отчетливо представлял себе, что такой прыжок сделал бы с моими коленями и лодыжками.

Мой страж закрыл за мной дверь. Я сел на кровать, прислушиваясь к звукам в коридоре и полагая, что он задвинет засов, однако до меня донеслись лишь его удаляющиеся шаги. Служанка долила воды в кувшин, а еще я с отвращением увидел, что мне принесли ночной горшок. Я обрадовался воде для умывания, хотя предпочел бы принять ванну или искупаться на отмели.

Довольно скоро на лестнице раздались новые шаги. Я услышал стук в дверь и, открыв ее, увидел на пороге отца с подносом, накрытым полотенцем. На меня он не смотрел. Думаю, даже ему было неловко от того, что он со мной делал.

— Твоя еда, — объявил он, как будто я мог по ошибке принять ее за что-то другое.

Я почувствовал запах мяса, и мой рот тут же наполнился слюной. Голод, на который я до определенной степени мог не обращать внимания в отсутствие еды, становился одержимостью, когда я видел или чуял ее. Я был рад, что отец поставил свою ношу на стол, не открыв. Я опасался, что, увидев содержимое подноса, не смог бы сосредоточиться на его словах.

— Надеюсь, ты понимаешь, что я делаю это ради тебя, Невар, — сдержанно проговорил он. — Доверься мне, и обещаю, что к концу недели одежда будет висеть на тебе, как на вешалке. Я докажу тебе, что твой жир является последствием твоей жадности, а не какого-то «магического заклинания».

— Сэр, — сказал я, подтверждая, что слышал его слова, но не выражая своего о них мнения.

Он счел это грубостью и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. На этот раз я услышал звук задвигаемого засова. Прекрасно. Не теряя попусту времени, я приступил к ужину.