Плащаница колдуна - Грановский Антон. Страница 13

– Кого там нелегкая принесла? – грубо осведомился мужской голос.

– Угрим, открой. Это я, Глеб.

– Первоход?

– Да.

Бряцнул засов, и дверь открылась. Человек, открывший ее, был высок, плечист и сутул. Лицо, поросшее рыжеватой бородой, было мрачное и неподвижное, а глаза – острые и холодные.

– Здрав будь, Угрим, – поприветствовал хозяина Глеб.

– И тебе здоровьичка, Глеб-Первоход. – Мужик мельком оглядел Лагина и снова уставился на Глеба. – Зачем пожаловал?

– Разговор есть, – уклончиво ответил Глеб. – Можно войти?

Угрим Хват несколько мгновений помедлил, потом распахнул дверь шире.

– Что ж, входи.

Он посторонился, впуская гостей. Пройдя через большой утоптанный двор, они остановились перед дверью избы.

– Чего встали? – грубовато сказал Угрим. – Заходите.

В доме было темно, лишь в горнице горели две свечи.

Навстречу гостям поднялась высокая женщина с усталым, красивым лицом. Она уставилась на Глеба изумленным взглядом, затем тревожно переглянулась с Угримом, после через силу улыбнулась и сказала:

– Привет вам, гости дорогие. Откушаете с дороги?

Глеб открыл рот для ответа, но Хват его опередил:

– Откушают. Подам сам. А ты, Ратмира, ступай в другую комнату и сиди там.

Женщина покорно потупила взгляд и без возражений вышла.

– Жестко ты с ней, – сказал Глеб. – Раньше бы она тебе этого не спустила.

– На всякую дикую кобылицу есть свой объездчик, – грубо проговорил Угрим. – Садитесь за стол.

Усадив Глеба и Лагина за стол, Хват взял с полки кувшин и тарелку, наполненную сухарями и кусочками вяленого мяса. Поставил все это на стол и сел сам.

Глеб терпеливо ждал. Угрим неторопливо и спокойно наполнил мутной вонючей жидкостью три огромные деревянные кружки, скрепленные бочарными кольцами. Пододвинул кружки к Глебу и Лагину.

– Что это? – спросил ученый.

– Брага, – не глядя на него, ответил Хват.

– Я не… – Седой ученый встретился взглядом с Глебом и осекся.

Угрим взял свою кружку и сказал:

– Ну, здраве будем.

Запрокинув кудлатую рыжеватую голову, верзила сделал несколько больших глотков. Глеб последовал его примеру. Лагин взял свою кружку и осторожно смочил брагой губы.

Угрим посмотрел на ученого пристальным, тяжелым взглядом.

– Пошто слюду на глаза нацепил? – грубо осведомился он.

– Это не слюда, это стекло, – ответил Лагин, поежившись под взглядом Угрима. – Точнее, линзы. Я сквозь них лучше вижу.

Хват чуть качнул головой, как бы говоря – надо же. И снова взялся за кружку.

– Ты все так же суров, – сказал ему Глеб.

– А ты чего ожидал? – прищурил на него глаза хозяин дома. – Сколько вы с Ратмирой не виделись? Год? Или полтора?

– Почти два, – сказал Глеб неохотно.

– А нынче зачем пожаловал?

Глеб отхлебнул браги и облизнул губы.

– Не знаю, помнишь ли ты, Угрим, но за тобой оставался один должок.

– Про должок я помню. А коли бы забыл, так ты бы мне напомнил. Ты ведь никогда не прощаешь долгов, верно, Первоход?

Было в тоне Угрима что-то такое, что заставило Лагина поежиться. Глеб, однако, ничуть не смутился и спокойно проговорил:

– Верно. И сейчас я пришел рассчитаться.

Огромные ладони Хвата сжались в столь же огромные кулаки. Он сверкнул глазами и глухо выдохнул:

– Ежели ты говоришь о Ратмире, то…

– Дело не в Ратмире, – перебил его Глеб. – Дело в другом.

Угрим слегка успокоился.

– Чего ж ты хочешь? – спросил он.

Глеб посмотрел на кружку долгим, задумчивым взглядом и негромко проговорил:

– Слышал я, Угрим, что на прошлой неделе у тебя помер отец.

– Ну, помер. А тебе что за дело?

Глеб поднял взгляд на Угрима.

– Ты его похоронил?

– Ясное дело. А ты почему спрашиваешь?

– Видишь ли, Угрим… – Глеб нахмурился. – Я думаю, что твой отец все еще в доме.

Несколько секунд в горнице стояла тишина, напоминавшая затишье перед грозой. Два ходока – нынешний и бывший – внимательно смотрели друг другу в глаза, и если взгляд Глеба был спокойным и незлобивым, то взгляд Угрима не предвещал ничего хорошего.

Когда тишина стала невыносимой и Лагин, кашлянув в кулак, хотел нарушить ее, Хват хрипло проговорил:

– Ты в своем уме, Первоход?

Глеб отвел взгляд и тихо сказал:

– Ежели это так, мы никому о том не расскажем. Просто посмотрим на него и уйдем. И все останется, как было. Клянусь Родом.

Хват помолчал, хмуря лоб, потом протянул руку к стене и снял с гвоздя топор. Опробовал пальцем его лезвие и задумчиво проговорил:

– Дров надо наколоть. Изба совсем простыла.

Лагин посмотрел на топор в руках широкоплечего верзилы и поежился. Затем нервно поправил очки и вопросительно взглянул на Глеба. Тот сидел за столом спокойно и прямо.

– Шел бы ты отсюда, Глеб, – снова заговорил Угрим. – У нас в семье горе, а ты глумишься. Нехорошо это. Противно.

– Так ты не покажешь нам отца?

Угрим медленно встал из-за стола и слегка приподнял топор. В его угрюмых глазах заплясали огоньки ярости.

– Ну, раз сам не хочешь уйти…

– Не дури, Хват, – сказал Глеб и холодно взглянул в глаза хозяину дома. – Я ведь могу привести княжьих охоронцев и проверить вместе с ними. И тогда…

Не дав Глебу договорить, Угрим ринулся на него с топором.

Произошла короткая схватка, в результате которой Хват оказался повержен на пол, а Глеб сел ему на спину и, отбросив в сторону топор, скрутил верзиле руки за спиной.

– Ну, что? – тяжело дыша, осведомился Глеб. – Успокоился?

Однако Хват, похоже, не собирался сдаваться. Он пыхтел и вырывался, несмотря на то, что Глеб скрутил ему руки до хруста в суставах и норовил сломать их.

– Глеб! – На пороге горницы, испуганно прижав к груди руки, застыла Ратмира. – Отпусти его, Глеб!

– Уйди отсюда… – прохрипел Хват. – Прочь…

Ратмира несколько секунд стояла у двери, с растерянным видом глядя на схватившихся мужчин, затем повернулась и выскользнула в другую комнату.

– Ученый, подай веревку! – крикнул Первоход.

– Я не…

– На стене. Быстро!

Лицо Глеба побагровело от напряжения. Верзила все еще пытался вырваться, и Глебу стоило огромных усилий сдерживать его.

Лишь связав бывшего ходока по рукам и ногам, Глеб расслабился и отер пот со лба. Взглянул исподлобья на Лагина и устало проговорил:

– Угрим ходит в одиночку на медведя. Он так здоров, что ему и рогатина не нужна.

– Получается, ты еще здоровей, – угрюмо откликнулся с пола Хват.

– Я ловчее, – возразил Глеб. – И я слишком хорошо тебя знаю.

В горницу снова вошла Ратмира.

– Угрим, – позвала она. – Зачем ты им противишься?

– А, это ты. – Верзила усмехнулся. – Вот, смотри, Ратмира, твой муж лежит на полу, опутанный веревками. Рада?

На красивом лице женщины отобразилась горечь.

– Угрим, сделай, как хочет Первоход, – попросила она. – Открой ему погреб.

– Значит, ты прячешь мертвеца в погребе, – проговорил Глеб. – Мне следовало догадаться самому.

– Тьфу ты, – сплюнул Хват. – Дура!

Орлов поднялся на ноги и шагнул к погребу.

– Глеб, подожди! – Ратмира стремительно подошла к Глебу и порывисто положила ему на грудь руку. – Если ты кому-нибудь расскажешь, нас погубят!

Глеб прижал руку женщины ладонью, посмотрел ей в глаза и спокойно произнес:

– Мы никому не скажем. Я поклялся Родом.

Ратмира покраснела и неловко высвободила руку. Угрим, хищно прищурившись, наблюдал за ними с пола.

– Ладно, – проговорил он вдруг. – Отведу тебя в погреб. Развязывай руки!

Глеб посмотрел на верзилу с сомнением.

– А не обманешь?

Хват угрюмо мотнул головой:

– Не обману. Клянусь животом богини Макоши. Пусть у меня отнимутся члены, ежели я совру.

Против такого обещания Глеб устоять не мог. Он наклонился, достал из ножен кинжал и быстро срезал путы на руках и ногах верзилы.

Угрим сел на полу, потер запястья и хмуро посмотрел на Глеба.