Плащаница колдуна - Грановский Антон. Страница 3

Незнакомец глянул на седого и попросил:

– Помоги мне погрузить тварь в телегу.

Сказал вроде негромко, а голос был такой, что не ослушаешься. Седой слез с подводы и боязливо подошел к мертвой спуржун-птице. Загрузить в телегу пятипудовую крылатую тварь оказалось делом нелегким, однако вдвоем они справились быстро.

Незнакомец привязал своего коня к телеге, запряженной двумя крепконогими лошадками, отер рукавом куртки потный лоб и сказал, обращаясь к Истрине и седому:

– Через версту с гаком будет развилка. Свернете направо и доедете до рассеченного молнией дуба. Там свернете налево. Дорога побежит по чистому полю. К вечеру будете в Хлынь-граде. Мороки на небе разошлись, а до заката еще далеко, так что бояться вам пока нечего.

Истрина робко улыбнулась.

– Спасибо тебе, добрый молодец. А ты сам-то как же?

– Я напрямик, – коротко ответил незнакомец. – По лесной тропе.

Светлые глаза Истрины слегка потемнели. Она опасливо покосилась на лес и тихо проговорила:

– Так ведь там темные твари. Нешто не боишься?

Парень усмехнулся.

– Боюсь. Но думаю, что меня они боятся больше.

Незнакомец поправил на поясе сумку-ташку, затем достал из нее несколько небольших вещиц и вставил их в свою страшную ольстру. Потом положил ольстру в подводу, взял в руки вожжи и, пожелав купчихе и седому страннику удачи, погнал телегу к лесу.

– Да помогут тебе боги, добрый человек! – крикнула ему вслед Истрина.

Телега, подпрыгивая на кочках, съехала на лесную тропу и скрылась за деревьями.

Седовласый мужчина поправил пальцами слюдяные кружочки на глазах и тихо спросил:

– Интересно, кто это был?

– Ходок, кто ж еще, – так же тихо ответила Истрина.

– Ходок?

Истрина покосилась на седого с сомнением.

– Ходок в места погиблые. Нешто не слыхал?

Тот качнул головой:

– Нет.

– Ну, стало быть, еще услышишь. – Истрина отвернулась и с тревогой посмотрела на солнце. – Скоро будет темнеть. Пора отсюдова уезжать.

Седой неуверенно посмотрел на обезглавленные тела охоронцев.

– А с ними что делать?

– Этим уже не поможешь, – ответила Истрина. – Как солнце сядет, понаползут из леса темные твари и до косточек обглодают. Ну все, седай в подводу.

Устроившись на подводе, Истрина стегнула лошадей поводьями и прикрикнула:

– Н-но, пошли!

Лошади словно того и ждали. Они резво взяли с места и, набирая скорость, понесли подводу прочь от жуткого места.

Когда подвода скрылась из глаз, Прошка, про которого все в суматохе позабыли, выбрался из кустов бузины и медленно подошел к лежащему у обочины купцу Жадану.

Ходок справился со своей работой неважно. На шее купца темнел глубокий рубец, но голова не полностью отстала от тела.

Мальчик нахмурился, нагнулся и поднял с земли окровавленный меч.

Некоторое время Прошка стоял перед трупом с мечом в руках, тощий, худой, бледный, с темными, глубоко запавшими глазами. Потом нахмурился и швырнул меч на землю.

– Не смогу я, – дрогнувшим голосом пробормотал он. – Ты вот что, Жадан… Ежели оживешь, меня не ищи. А найдешь, тебе же будет хуже. Потому что тогда я сам тебя убью.

Сказав так, мальчик повернулся, сошел с дороги и затрусил через поле мелкой рысью – все дальше и дальше от Гиблого леса.

Дверь открылась, и через порог переступил чернобородый Коломец.

– Вот, – хрипло сказал он и втолкнул в комнату Прошку. – Пострела нашего к тебе привел.

Деряба убрал от жирного рта кусок вареной говядины и глянул на мальчишку маслянистыми от сытости и хмельного меда глазами.

Мальчишка едва стоял на ногах от усталости. Ясное дело, добирался до схрона пехом. Часа два, наверно, брел, не меньше.

Деряба отер рукавом рот и спросил:

– Чего хочешь?

– Атаман… – Голос мальчишки звучал тихо и сипло. – Возьми меня в свою ватагу.

– В ватагу хочешь? – Деряба криво ухмыльнулся. – А на что ты мне?

– Я тебе пригожусь, – пробормотал Прошка, пошатываясь от усталости. – Я ловкий… На мне мяса нет, а кости у меня гибкие, как ивовые прутья. В любую дыру пролезть смогу.

– Гм… – Деряба задумчиво поскреб жирными пальцами волосатую щеку. В голову ему, кажется, пришла какая-то идея. – Гм… – снова проговорил атаман и, скосив глаза на Прошку, поинтересовался: – Души не губливал?

Прошка покачал головой:

– Нет.

– А коли придется, погубишь?

– Коли нужда заставит, так погублю.

Атаман посмотрел на парня с жестким прищуром.

– Ладно. Присягай мне.

На худом лице мальчишки появилась растерянность.

– А как присягать-то? – неуверенно спросил он.

– Повторяй за мной: «Присягаю не щадить живота моего за атамана и товарищей…»

– Присягаю не щадить живота моего за атамана и товарищей, – послушно повторил мальчишка.

– Попадусь в полон, никого не выдам. Будут бить, стану молчать. Будут истязать, стану молчать.

Прошка повторил и это.

– Резать будут, буду нем, как рыба, – продолжил Деряба.

– Резать будут, буду нем, как рыба, – тихо отозвался мальчишка.

– А нарушу клятву, быть мне убиту, как собаке!

– А нарушу клятву, быть мне убиту, как собаке.

Деряба усмехнулся и незаметно подмигнул Коломцу.

– Молодец, пострел! Теперь ты в моей шайке. – Он вынул из деревянной тарелки большой кусок мяса и швырнул его Прошке.

Тот поймал мясо и с жадностью впился в него зубами. Атаман посмотрел, как он рвет мясо и глотает его, не жуя, и покачал головой.

– Теперь вот что, – снова заговорил он. – Отъешься, отоспишься, а с утра двинешь в Порочный град.

На мгновение мальчишка перестал работать челюстями.

– В Порочный град? – переспросил он, не поверив своим ушам.

Деряба кивнул:

– Да. Переоденешься нищим.

Мальчик опустил руку с куском мяса и, глядя на Дерябу гневно замерцавшими глазами, глухо проговорил:

– Я никогда не побирался.

– Ничего, научишься, – отозвался атаман. – И зенками на меня не сверкай. Я тебя в Порочный град для дела посылаю. Поброди там, послушай.

– А чего слушать-то?

– Все, что может пригодиться. Особо на купчишек поглядывай. Может, кто чего сболтнет по пьяной лавочке. Нынче многие купчишки свой товар тайными тропами возят. Вот об этом и слушай. И вот еще что. Кто такие ходоки, знаешь?

– Ходоки в места погиблые? – переспросил Прошка.

Атаман кивнул:

– Ну.

– Кто ж про них не знает.

– А сегодняшнего ходока, который за головой моей приезжал, помнишь?

– Помню.

– Сможешь его, ежели случится, распознать?

– Верно, смогу.

– Хорошо. Увидишь, бросай все и ковыляй за ним. Узнай мне про него все, что сможешь.

Прошка с сомнением нахмурился.

– А зачем тебе это?

– Должок ему хочу отдать. Ежели найдешь да разузнаешь, награжу деньгой. Все понял?

– Да.

– Ну и ладно. Теперь доедай да заваливайся спать. Коломец, подыщи ему топчан да местечко потеплее.

Чернобородый разбойник кивнул.

– Сделаю. Слышь ты, пострел, пошли!

Он хотел взять мальчишку за шиворот, но тот увернулся и, прижав к груди кусок мяса, сам выскочил из комнаты. Коломец хотел шагнуть за ним, но атаман его окликнул:

– Погоди-ка.

Коломец остановился и вопросительно взглянул на Дерябу.

– Чего?

– Мальчишку могут узнать, – негромко проговорил тот. – Так ты поработай над его мордой. Только не сильно. Нос и глаза не режь. И гляди, чтобы кровью не истек.

Коломец приподнял черную бровь и недоуменно спросил:

– Как же он – в тряпках, что ли, в град пойдет?

Деряба насмешливо прищурил недобрые глаза:

– А чего? Так даже жалостливее. Ну, все, иди.

Подождав, пока за Коломцом закроется дверь, Деряба запустил руку в тарелку, выбрал самый жирный кусок мяса и, запихав его в рот, мерно заработал челюстями.

Это был странный мужчина. На вид – лет тридцать пять – сорок, но голова уже седая, словно у старика. Но самым любопытным были прозрачные слюдяные кружочки, которыми он зачем-то прикрывал глаза.