Вошь на гребешке (СИ) - Демченко Оксана Б.. Страница 94

  За спиной рос шум, замок наполнялся топотом, гудением голосов. Пребывание в чужой местности перестало быть тихим, как того требовал весьма неглупый Йен.

  Автоматная очередь перечеркнула машину наискось, голова Джорджи дернулась вперед, ошметки и багрянец разбрызгались по коже салона. Черна видела все отчетливо - уже в прыжке, спасшем её жизнь... увы, ценою ответов на существенные вопросы.

  Один взгляд в ворота. Все бегут, рты разинуты в крике, глаза пустые. Себя не помнят, бестолковые бойцы. Новички. Сплошное самолюбование.

  В падении Черна скользнула к днищу машины, спружинила, переждала полмгновения и побежала прочь, вниз по склону. Туман вплотную подобрался к воротам. Нырнув в его спасительную гущу, Черна позволила себе двигаться в полную силу, прыжками. Скоро здешние вооруженные дураки перестанут кричать и начнут скрипеть извилинами, - полагала она. Тогда снарядят погоню, что обеспечит беглянку целой машиной, не отмеченной пулевыми отверстиями,. Пока же надо двигаться, придерживаясь, как ориентира, дороги, но не выходя на неё.

  Ветер все так же зол. Вне стен замка направление зла делается внтным: тянет к здешней столице. Там слишком много людей, подозревающих всякого чужака и жаждущих его расстрелять. Так сказал Йен. Но доводы ветра и следы исподников - важнее и сильнее.

  Негромкий свист заставил Черну приземлиться на обе ноги и присесть, гася инерцию бега сразу, без остатка. Далее воительница пробиралась сквозь заросли на звук - баз спешки и суеты.

  - Ты подставил и обманул. Дурно, - буркнула Черна, выбираясь на поляну и стряхивая сор с одежды. - У нас за такое можно лишиться свободы выбора и попасть под клятву или долг.

  - Подсадных уток жалко, но я использовал подсадную тигру, - безмятежно отозвался Йен. - Увы, я подставил его, каюсь. Не предупредил о твоих талантах. Корона потеряла здесь трех весьма полезных людей. Надо было разобраться, и к тому же оправдать мою поездку туда, куда всем агентам уже с начала года строго приказано не соваться. Он работал не один, я тут неделю и я в курсе деталей. Будешь вести себя хорошо, и тебе кое-что расскажу.

  - Долг.

  - Прости?

  - Ты предал. По закону моего мира за это вменяется долг или утрата свободы, я говорила. Выбираю долг. Будешь оплачивать? Или мне настоять?

  - Ты умеешь поразить мужчину в самое сердце.

  - Не промахиваюсь. Мне надо в столицу. Как называется замок их хозяина? Бухарест?

  - Это самоубийство, - коротко определил положение дел Йен, завел мотор и, объезжая ямы и кочки, вырулил к дороге. Тяжело вздохнул и повернул туда, куда смотрела Черна. - Невозможно. Неделю назад состоялась одна встреча, решившая судьбу очень многих в этой стране... И там, на востоке, вероятно, тоже. Не исключаю, что резня уже началась.

  - Я знаю. И знаю, в отличие от вас, плоских людей со слепыми глазами, для кого резня важна и кто жаждет ею воспользоваться. Он прогнет плоскость, а то и прорубит. Я охочусь на него. Знаю: он тоже охотится на меня. Я подсадная тигра, ты прав. Он знает, что я тут и поеду в столицу. Но я поеду. Надо многое понять. Иного места, чтобы собрать важные ниточки, не вижу. Если не успею, не будет и иного времени. Дай машину и убирайся.

  - Тебя убьют, но зачем переживать из-за человека без гражданства и подданства? Увы, я тоже могу пострадать, - повел бровью Йен. - Признаю, у меня есть профессиональный интерес. Находясь на секретной службе его величества, я желал бы лично взглянуть на то, что останется вне поля зрения многих. Черна, ты не будешь спасать всех и каждого?

  - Мне нужен шаас.

  - Сочту за разумный выбор, - подозрительно скривился Йен. - Боже, что за гримасы ты строишь, испытывая нас... Я могу умереть уже завтра. И я проведу ночь без сна с той, которая и прежде была похожа в лучшем случае на 'Женщину с веером' Пикассо, а после моих советов достигла и большего сюрреализма. Увы мне. - Йен покосился на пассажирку и стал серьезен. - Новые документы в сумке на заднем сиденье. Там же ужин. Сразу предупреждаю, я претендую на свою долю, никаких долгов и уступок при дележе.

   Глава 25. Милена. Утешение для оптимистов

   Москва, ноябрь

   Сон или обморок - не так и важно. Они выводят из плоскости обыденного, позволяя бережно тронуть нить связующую и, затаив дыхание, спросить: как дела дома?

   Лучше обморок. Он глубже сна, особенно такой, настигший по причине переутомления. Душа не желает принимать бремя полноты дара, тщась взять лишь его выгоды. Но - невозможно...

   Вне низшего тела иной раз думается куда удобнее, связи ощущаются полнее и звонче. Милена пребывала в бессознании, текла с бурливыми водоворотами алогичного и малосвязного... Восток чуток, его влияние невесомее пуха, его сила столь иллюзорна, что выглядит скорее слабостью. Но именно умение очаровывать даже и без умысла, искажать факты - пусть и во благо, а равно искушение обманываться и верить созданным своим же трудом иллюзиям - это дар и проклятие вальзов утреннего луча. Они улыбаются миру, обещая, как и солнце, осветить безупречный день.

   Последний, худший, решающий, памятный - эти определения дня состоятся лишь вечером. Восток не дает ответов. Он, как однажды горько отметила Тэра, создает все прочее - тайны, конфликты, откровения...

   Вальз востока по-своему непобедим. Он в открытом бою гораздо слабее приверженца юга, как, впрочем, и одаренные иных лучей. Зато вальз востока умеет разбудить в воине великодушие или задеть иную струну - но в итоге оказаться за его спиной, защищаемым, а не противником. Восток почти не способен к работе с пространством, но так превознесет дары запада, что их обладатель и сам пройдет короткою тропою, и научит её создавать, и даст присягу...

   Общеизвестно в Нитле, что Астэра - вероятно, величайшего по дару вальза востока - зарезала прорицательница Тэра Ариана. Кажется, это был единственный враг, убитый ею лично за последние лет сто пятьдесят... потому что он и был - личный враг. Против него хозяйка замка Файен вела долгую войну, обретая союзников на время, теряя друзей - навсегда.

   То движение ножа по горлу перечеркнуло прошлое. Астэр умел очаровывать. Тэра сама однажды - Милене это удалось выяснить у старого слуги - поддалась обаянию, тогда она была молода и охотно верила в восхваления своего бурно растущего дара. Она прорицала для востока и делала это неосторожно. Она прорицала и для Астэра лично, причем вдохновенно, порою выходя из себя и позже не помня толком ни вопроса, ни ответа...

   Тэра уничтожила восток, но подлинную причину своего решения не указала никому из уцелевших союзников и врагов. Возникли неизбежные домыслы. Кто мог бы убить прорицателя? Вальз востока. Это знали, и сочли причиной противостояния именно ревность и страх. Дело показалось похожим на личную месть.

   Когда восток встал на якоря, морок его вальзов утратил силу, схлынул, и сделалось очевидно, что слишком многое выглядит иначе, нежели оно представлялось с чужих слов... Так начал рассказ о времени лютых зим старый зенитный анг, гость замка Тэры. О боях он говорил охотно, но пояснить ту фразу не пожелал, хотя Милена прилагала усилия.

   Вальз востока слаб, капризен, склонен жалеть себя и ценить лесть. Он не любит тяжкие испытания и трудные пути. Но именно он вдохновляет иных, дарует им надежду. Или - отчаяние.

   Как не стать жертвой своего изъяна? Чем обезопасить себя и мир - от себя же? И как осознать всю полноту дара без учителя...

   - Просто повзрослей, - сказала однажды Тэра Ариана, разбирая очередную жалобу на выходки первой ученицы. Повела бровью и вздохнула. - Надеюсь, это случится прежде твоей старости, неугомонная.

   Милена вслушалась в эхо давних слов, пребывая в бессознании. Она плыла в облаке мыслей и воспоминаний, осторожно поглаживая нить связующую. Безмерно далеко, на другом конце нити, находился Влад. Человек из плоскости, чужой и не интересный. Рядом с ним стоял Бэл. Смотрел на гостя и в его глазах искал отблеск нездешнего, чтобы заглянуть в колодец без дна - и улыбнуться. Обнадежить. Рассказать о событиях в замке. И конечно - еще раз без слов назвать несравненной...