Магия обреченных - Клюева Варвара. Страница 40

После краха надежд, связанных с Хайной, первый советник пытался утопить свое горе в вине и как-то раз напился до отстраненно безразличного состояния, какое бывает только у людей, добравшихся до последних глубин отчаяния, до самого его дна. Одни в таком состоянии лезут в петлю, другие бросают все и уходят в никуда, понимая, что хуже не будет, а третьи, освобожденные от страхов и сомнений, обретают неожиданную резвость мысли, доходящую порой до гениальности. Соф Омри прошел через все три фазы. Посмаковал мысль о смерти и даже отыскал склянку с ядом. Уже вынув затычку, вдруг решил, что смерть от яда безобразна, и если уж уходить, то уходить красиво. Например, исчезнуть. Затеряться где-нибудь в горах, поселиться отшельником в пещере и ждать, пока смерть придет сама. Мысль об отшельниках плавно перетекла в размышления о сгорнийских магах, большинство которых, покончив с ученичеством, так и не обретают статуса учителя. Неудачники разбредаются по стране, селятся в одиноких хижинах и пещерах, дичают, стареют и умирают в нищете.

«И как они живут? Чем занимаются? Почему, обладая могуществом, какое и не снилось нагорнам, не селятся в городах Плоскогорья и не собирают с горожан дань? Почему не пытаются отобрать власть у ленивых и тупых наместников провинций? Наверное, все дело в сгорнийских обычаях. Сгорны живут по жестоким законам, власть для них священна. Даже законный первенец лорда, наделенный всеми необходимыми Дарами, смиренно отказывается от надежды стать главой рода, если отцу придет в голову фантазия объявить наследником другого сына. На что же рассчитывать ученику мага, который не сумел стать любимчиком учителя?..»

И с этого места мысль первого советника устремилась вперед с резвостью крысы, заплутавшей в лабиринте и вдруг учуявшей струю свежего воздуха.

«А ведь такое положение вещей не может устраивать всех сгорнов поголовно! Обычаи обычаями, но стремление к власти лежит в основе человеческой природы. Наверняка среди неудачливых магов и учеников найдется дюжина-другая бунтарей, втайне мечтающих покончить с порядками, которые обрекают их на нищету и безвестность. Готов держать пари, что эти мятежники, селясь в заброшенных хижинах и пещерах, не ждут покорно смерти, а упорно совершенствуют магическое мастерство, надеясь в один прекрасный день померяться силами с Верховными лордами. Если бы они нашли друг друга и объединили усилия, то, возможно, сумели бы одолеть этих древних старцев уже теперь, тем более что старцы предпочитают держаться особняком и можно разделаться с ними поодиночке… Да, но особняком предпочитают держаться не только Верховные. Все сгорны по сути своей бирюки и нелюдимы. Ни одному магу с мятежными помыслами никогда не придет в голову поискать единомышленников и составить заговор. Просто потому, что это очевидное решение чуждо их характеру и образу мыслей. Им бы поучиться у нагорнийской знати, особенно у придворных, съевших собаку на политических играх. А почему бы, собственно, мне не предложить им себя в учителя?..»

Так родилась идея поехать на Большую встречу. Большая встреча – единственная возможность увидеть сразу всех сгорнийских магов, незаметно понаблюдать за ними, подслушать разговоры и попытаться угадать тех, в чьих душах вызревает бунт. В толпе легко затеряться, а также уединиться с потенциальными смутьянами, чтобы осторожно заронить в их бесхитростные сгорнийские головы мысль о заговоре, предложить себя в советники и осведомители, ведь положение и связи Омри позволяли держать под присмотром по крайней мере двух Верховных лордов, и выторговать в качестве платы за услуги трон владыки.

Большая встреча – его последний шанс взять верх над Кармалом. Так неужели он позволит, чтобы какие-то дурацкие чурбаки с листьями перечеркнули его планы, обратили в прах мечту его жизни?

Соф Омри пошарил вокруг себя глазами, выглядел в траве неприметные бурые колоски жилицы, сорвал несколько жестких острых стебельков и воткнул в ворот нательной рубахи. Теперь, стоит ему задрать или повернуть голову, и стебельки чувствительно поцарапают шею. Соф покрутил головой и постарался мысленно связать неприятное покалывание со своим остервенелым состоянием, другими словами – проложить дорожку от раздражающего телесного ощущения к тому потайному уголку души, где копились его обиды, разочарования, злость и жажда мести. За годы выжидания все это спеклось в такой сплав ярости, что никаким деревьям нумес, никакой Зачарованной роще не остудить его жар.

Пока он отсутствовал, в лагерь пожаловал лорд Региус, чтобы убедиться в готовности рощи к приему гостей. Это был по-настоящему опасный момент: если бы у придворного мага возникли претензии или пожелания по поводу организации праздника, то высказать их он, естественно, захотел бы именно распорядителю, и тогда ни борода, ни чужое платье не уберегли бы первого советника от разоблачения. Соф Омри предвидел такую возможность и, щедро оделив слуг деньгами, заранее назначил старшего из них своим заместителем.

– Лорд Региус не должен знать о моем присутствии на празднике, – сказал он. – Вообще-то риск, что он меня узнает, невелик: здесь соберется такая толпа, что я как-нибудь сумею не попасться ему на глаза. Но если старик приедет с проверкой раньше остальных, скажешь, что распорядитель срочно уехал – во дворец, в ближайший город за салфетками, приправами, посудой, придумай сам, – а за старшего оставил тебя.

Слуг не особенно удивила эта конспирация. Они знали, что первый советник исполняет секретные поручения владыки, привыкли к его тайным отлучкам из дворца и смене обличий. Если что и показалось им странным, так это попытка обмануть придворного мага, который, как известно, видит всех насквозь. Но если первый советник считает такой обман возможным… что ж, ему виднее. Во всяком случае, вслух они своих сомнений не высказали.

Теперь предусмотрительность первого советника принесла свои плоды. На въезде в лагерь его поджидал один из лакеев. Многолетняя муштра приучила парня при любых обстоятельствах предъявлять миру равнодушную мину, но напряженная поза и блеск глаз выдавали его радостный азарт.

– Придворный маг здесь! Приехал нас проверить, как вы и говорили, ваша милость, – шепотом сообщил лакей. – Вам лучше схорониться.

Соф Омри, не тратя лишних слов, соскочил с козел, протянул парню поводья, а сам полез под тент повозки. Они обогнули лагерь и остановились на отшибе, за самыми дальними фургонами. Лакей убежал к своим подносам, а Омри приник к отдушине, пытаясь высмотреть и расслышать, что происходит в лагере. Но повозка стояла слишком далеко. Он слышал голоса, но не разбирал слов; иногда видел мелькающие меж стволов фигуры, но не мог рассмотреть лиц. Шло время, чары Зачарованной рощи делали свое дело, нервное напряжение постепенно отпустило советника, и он незаметно и неожиданно для себя уснул.

А когда проснулся, уже начинало смеркаться. Гул голосов, взрывы смеха, звуки музыки и шумного застолья – все говорило о том, что пир идет полным ходом. Соф Омри оглядел себя со всех сторон в дорожном зеркале, поправил одежду, расчесал бороду, вылез из повозки и подошел поближе к пирующим. Спрятавшись за деревом неподалеку от последнего в длинном ряду стола, советник дождался лакея с переменой блюд, поманил к себе и справился, не возмущался ли лорд Региус непонятным отсутствием распорядителя.

– Нет, ваша милость. Лорд, как водится, на нас и не смотрел почти. Заглянул на кухню, отщипнул по чуть-чуть от того и от сего, покружил у столов, сунулся в шатры, потом засел в одном из них, велел, чтобы его не тревожили, и не показывал носа, пока первые гости не приехали. Маскур все переживал, что не успел в том шатре подушки взбить, но старик, поди, и не заметил…

– А что он там делал, неизвестно?

– Откуда же, ваша милость? – наивное удивление лакея выглядело почти натурально, но он все же несколько переборщил с выпучиванием глаз. – Нам было велено близко не подходить!

Первый советник выразил недоверие одним лишь движением брови, но этого хватило. Слуга покраснел, потупился и забормотал покаянно: