Охотник - Бодров Виталий Витальевич. Страница 36

В лагере спутники как раз заканчивают обустройство. Эльф довязывает второй и последний шалаш, Релли разжигает костер из принесенного Медвежонком хвороста, господин Излон не знает, куда пристроить ведерко с водой.

Бросаю добычу на траву, отбираю у чародея ведро. Я свою работу сделал, просьба больше не беспокоить. Эльф косится неодобрительно, но молчит. И правильно, хватит меня доброте поучать! Этак и с голоду загнусь, коли остроухих слушать буду.

Костер занимается сразу, вдруг, не разгорается медленно, как ему положено. Вверх выстреливает столп огня, опадает, рассыпаясь мелкими искрами, трещит уже сухой хворост, медленно занимаются наскоро обрубленные коряги. Восхищенно качаю головой, я так не умею. Чувствуется, госпожа ректорша не первый раз уже на природе, свое дело знает крепко. А почему же…

– Злой лес мешал, – поясняет она со смущенной улыбкой.

Нет, я знаю теперь, кто она такая, могущественная чародейка, наставница юных обормотов-волшебников, но отчего-то не верю. Нет, не так даже – верю, понимаю, но для меня она так и остается озорной девчонкой неполных двадцати лет.

Озорная девчонка сноровисто разделывает добычу, насаживает мясо на подходящие сучья, а я с удовольствием наблюдаю за ее работой. Меня, кстати, за то и в деревне не любят – идет, к примеру, сенокос, все злые, уставшие, а я в тенечке сижу и бражку потягиваю. А что делать – не под то у меня руки заточены, кузнец, скажем, тоже сено косить не ходит, и хоть бы кто упрекнул. Каждому свое, знахарю – лечить, кузнецу – ковать, мне – охотиться.

За размышлениями сам не замечаю, как наваливается дрема. Просыпаюсь, когда Медвежонок всовывает мне в руку обугленный прут с мясом. Только тут понимаю, как я проголодался.

Рву зубами мясо, рыча от удовольствия. Эльф резко отворачивается, но вот господа маги наворачивают за обе щеки. И рычат ничуть не тише, чем я.

Небо постепенно темнеет, хотя дни сейчас стоят долгие.

– Караулить будем? – спрашивает Релли, обжигаясь горячим соком.

– Непременно, – отвечаю. – Хоть и не слышал ни разу, чтоб нежить из Руины выходила, а от лесных тварей нас эльф бережет, все же лучше остеречься. Осторожный до ста лет живет.

– Слышали, господин Излон? – звонко хохочет госпожа ректорша. – Не завяжете с этой вашей занудной осторожностью, жить вам всего ничего останется. Два года или три?

– Пять, – улыбается чародей.

Ох, олень бестолковый, как я не сообразил, что присказки наши не про магов придуманы? Что для чародея сто лет? Тьфу, да и только. Вот оконфузился, срамота!

Релли наслаждается моим смущением. Палец наотрез дам, что она еще и мысли читает, егоза малолетняя. Впрочем… как бы она ни выглядела, годков ей всяко побольше, чем господину Излону с его неполной сотней.

– А что за нечисть здесь обитает? – Кажется, чародей желает помочь мне выпутаться из паутины неловкости, мягко сменив тему. Жаль только, помочь я ему в этом мало чем смогу.

– Да я в ней мало что понимаю, – растерянно пожимаю плечами.

– Зато господин Излон – более чем, – улыбается госпожа ректорша.

– Ну уж, – с улыбкой отмахивается маг, видно, что похвала ему приятна. – Костяки видели? Те, что без плоти? А отрубы? Те, с которых плоть кусками свисает?

– Попадались, – киваю. – И с плотью, и без плоти, и светящиеся, и такие, что черным провалом в ночи видятся… Всякие разные попадались. Одни еле шевелятся, от других на бешеной кобыле не удерешь. Одним до тебя и дела нет, другие сожрать норовят… а может, не сожрать, а пообниматься, спросить как-то не удосужился. Одни мычат только, другие свиристят, третьи молчат, как мертвякам и положено, четвертые по-человечески говорят… этих сильнее всех боюсь, ведь если разговаривают, значит, разум имеют, а тварь разумная не в пример опаснее прочих.

– Позвольте, – обрывает меня донельзя удивленный маг. – Да быть такого не может! Я ведь в нежити и впрямь несколько разбираюсь…

– Может, – спокойно говорит эльф. – Злой лес видели? Вот насколько он от обычного отличается, настолько и нежить здешняя разнится от описываемой в ваших учебниках. Не простая тут нежить – измененная.

– Значит, разбираться на ходу придется, – уныло говорит маг. – Серебро ее хоть берет?

– Серебро? – Пришел и мой черед удивляться. – Вот уж не пробовал от нежити откупаться! Стражники в городе – те да, берут, если в трактире буянить начнешь. А нежить… разве что та, что разговаривает, но от нее точно подальше держаться надо.

– Убить ее серебром можно? – уточняет маг.

Кажется, мы друг друга не понимаем, и я пожимаю плечами в полной растерянности. Убить, наверное, можно… только сколько ж это монет нужно, чтоб одну-единственную тварь раздавило?

Релли звонко хохочет. Наверное, представленная мной картина и в самом деле смешна, но я смущаюсь еще сильнее.

– Вы же не богача какого спрашиваете, господин маг, – подхихикивает эльф. – Спросили бы лучше, как часто серебро через его руки проходит.

Это уж точно, куда реже, чем хотелось бы. Хотя порой и золотишко держать доводилось, врать не буду. Но не часто, да и не особо нужно оно, в деревне-то. Разве что в городе иной раз чего-нибудь прикупить.

– Хорошо, уважаемый, а вы-то в курсе? – переключается на Дона назойливый маг.

– Я – в курсе. – Эльф гордо распрямляет плечи. – Серебро на всю нежить действует, хоть бы и на измененную. А также осина и ясень – за малым исключением. Дарка, к примеру, только серебро одно и берет. Света еще боятся, солнце для них так и вовсе смертельно. Дубовые ветви отпугивают, но вреда не причиняют.

Теперь припоминаю, что-то такое я и раньше слышал, а может, даже видел краем глаза, удирая со всех ног.

– Вот и славно, – радуется маг. – Тогда держи, Барго, это тебе.

И дает мне полную пригоршню наконечников для стрел. Неужто и правда из серебра? Сдается мне, эти маги с жиру бесятся…

– А если промахнусь или достать не сумею из тела? – осторожно спрашиваю у щедрого мага. Шутка ли – серебром стрелять, потом за всю жизнь не расплатишься.

– Жизнь дороже, – пожимает плечами маг.

– Я и железом могу, – говорю.

– Кованое железо вполне годится, – соглашается эльф. – Только железом попасть надо правильно, а серебро убьет, даже если в ногу попадешь.

Подначивает, стервец.

– Как я стреляю, ты знаешь, – говорю спокойно. Тут уж мне стыдиться нечего. До эльфа, конечно, далеко, но, прямо скажем, дело я свое знаю.

– Тогда схема такая, – вступает в разговор госпожа ректорша. – Мы с господином Излоном в третьей линии, один держит щит, второй атакует, господа Барго и Донноваль – во второй, стреляют из луков, Медвежонок – в первой, сдерживает натиск и не дает нежити к нам подступиться. Господин Излон, выдайте ему серебряный меч.

Вот потеха! Целый меч из настоящего серебра! И что, интересно, Медвежонок с ним делать будет? У нас в деревне про меч одно известно, что держать его надо за рукоятку, чтоб не порезаться. И ни в коем случае не махать, чтоб греха не вышло.

– А серебряного топора у вас нет? – робко спрашивает Медвежонок.

Господа маги в не меньшей растерянности, чем недавно я. Ясное дело, разве могло им в голову прийти, что с мечом только благородные умеют справляться? Ну и солдаты еще, и стражи – словом, те, кого этому специально учат, но никак уж не деревенщина сиволапая.

– Меч возьму я, – решительно говорит Дон. – Поверьте, это куда безопаснее, чем стоять во второй линии, когда этот парень начнет им размахивать. А он пусть из лука стреляет.

– Невыгодный размен, – возражает Релли. – Как вы, он стрелять не сможет.

– Я и с мечом неплох, – ухмыляется Дон.

Надо думать! Эльфийский разведчик – это вам не гоблин пьяный. Что с мечом, что с луком, равно хорош.

– А я топором могу пособить. – Медвежонок из кожи вылезти готов, чтобы его промах забыли. Молодой он еще, я б на его месте плюнул и забыл. Всю жизнь прожить, ни разу не обмишурившись, такого и среди эльфов не бывает.

– Осиновый кол чтоб у каждого был, – говорю. – Ясеня здесь не видел, а вот осины – сколько угодно. Магия – дело, конечно, хорошее, да осина надежней.