Вавилонский голландец - Гарридо Алекс. Страница 37

Все ходили и ходили, как медом им там намазано.

Видела очкарика.

Прошло несколько дней, и мы стали узнавать завсегдатаев. Сутулого старика с вислыми усами, например, еще двух девушек – они всегда приходили и уходили вместе, ходил молодой, но какой-то вялый господин и другой мужчина, тоже молодой, но живой и сильный, а глаза как у выпившего. Не такие, как у совсем пьяного, а какие бывают, когда человек только первый стакан выпьет, ну вы знаете. И еще несколько человек. Они каждое утро приходили, а уходили только под вечер.

А потом оказалось, что заходили туда многие, а вот вышли не все.

Мы ведь всех отмечали, кто зашел, кто ушел, сколько на борту оставался, за шпионами всегда так следят, Петер сказал. И вдруг заметили, что в один вечер старик не спустился на берег, сначала подумали, что он остался ночевать, но он так больше и не показался. И одна из девушек, та, что повыше и с шарфом, – тоже исчезла. И еще одна дама, похожая на госпожу директрису. И тот, похожий на пьяного.

Мы сначала очень испугались. А потом я перестала бояться. Подруга пропавшей девушки продолжала ходить как ни в чем не бывало – приходила и уходила. И не похоже было, что она боялась или была чем-то расстроена. Наоборот, бежала с утра, как будто жениха из рейса встречать.

В общем, непонятно совсем. Я все тогда Красавице и рассказала, думала, она может объяснить, что к чему, она ужасно много знает. Ей так интересно было, хоть она и сказала, что про шпионов – это чепуха, нет там никаких шпионов.

Я ей показала, где корабль пришвартован, ну она и пошла со мной, походила вокруг, а потом прямо на трап и пошла на палубу. Шла и как будто боялась немножко, что ее прогонят, она так же в кухню нашего кабачка, ну где дед по вечерам сидит, через черный ход заходит, я видела. А никто ее не прогнал, она долго там пробыла. Вернулась довольная, глаза блестят, как будто она выпила, только ничем таким от нее пахло, точно. Я думала, она с нами посидит, расскажет что-нибудь интересное, как всегда, когда у нее такое настроение. А она сидеть не стала, а стала копаться в сумках и бормотать что-то себе под нос. Оказалось, книжки свои все доставала. Собрала их все, лентой своей любимой перевязала и сказала, что теперь эти книжки еще кому-то будут нужны, не только ей одной. Я не поняла, про что это она говорила, кому ее книжки зачем-то понадобились. А она смотрела на меня так задумчиво, словно придумывала что-то. Достала из связки одну книжку и мне протягивает: а эту книжку я тебе отдам, говорит, здесь и про отца моего написано, она тебе пригодится. Ну, мне-то книжки были не нужны, но, если Красавица хочет мне что-то подарить, я всегда возьму, ведь это от Красавицы вещь, а если не взять, то вдруг она больше ничего не подарит? А она мне всякие хорошие вещи отдавала, не только чепуху всякую. Один раз шелковую розу подарила, лучше настоящей. И еще бусы синие, красивые такие, я их жалею носить. А пока я на книжку пялилась, она снова ушла на судно. На этот раз вернулась довольно скоро, и мы пошли ужинать, как всегда. У нее в сумке хлеб был и хвост колбасный, вкуснотища!

Назавтра Красавица снова пошла туда, и на следующий день. И вечером вдруг говорит мне, что завтра корабль уходит и она на нем уплывет. Мне стало грустно, хотя я старалась не верить, зачем ей куда-то плыть. А она обняла меня крепко-крепко и говорит: девочка моя, я тебя так люблю, но не могу остаться. Ты меня вспоминай, говорит, книжку мою читай и вспоминай меня. Я заплакала, сама тогда не знала почему, наверное, поверила все-таки, что она уедет. А она засмеялась и говорит: дурочка, радоваться надо, все так хорошо устроилось. А твое время еще придет, ты свой шанс не упустишь, я знаю. А теперь пойдем, устроим пир горой, я сегодня богатая! И повела меня не в кабачок, а в город, в прекрасный дом, называется ресторан. Я думала, нас туда не пустят. И правда, толстый важный дядька у двери загородил проход, но Красавица как-то так глянула, как будто была выше его, и что-то такое сказала, он поворчал немного и пропустил.

В зале все на нас пялились. А Красавица села за стол как ни в чем не бывало. Там много маленьких столов стояло, все с белыми скатертями и еще с салфетками, верите? И салфетку она зачем-то положила на коленки и мне велела положить, говорит, учись, хотя я не поняла, чему тут учиться. Официант такой там был нарядный, я таких официантов не видела, одет как музыкант из оркестра. Глаза у него были круглые, не мог, наверное, поверить, что Красавица во всем лучше него разбирается. А она все-все знает, такие вопросы ему задавала, что он иногда и ответить не мог, а она тогда сердилась и требовала метр. А метр чего, не говорила. Официант метр так и не принес, хотя мне ужасно было интересно, что за метр такой. Зато принес еду – батюшки! – вы такого не видели никогда, и я тоже. Все было так ужасно красиво! Красавица ела, как фокусник, управлялась всеми этими блестящими штучками, у меня так в жизни не получится, а она сказала, чтобы я не думала о глупостях, а получала удовольствие. Она мне дала выпить вина, только водой его развела. Я не хотела, а она сказала, что такое вино – можно. Еще она зачем-то хотела, чтобы я ела икру, а я хотела всякую другую всячину попробовать, я что, икры не видела? Мне рыбаки иногда дают, когда рыба икряная ловится. Но если Красавица хотела, я поела, конечно. И все-все поела, хоть бы понемногу, а попробовала! На вкус мне не все понравилось. Мясо сладкое оказалось и с фруктами, гадость, хотя красиво. И сыр у них почему-то был какой-то раскисший и с плесенью, представляете? Так странно, что в этаком месте пытаются людям тухлую дрянь подсунуть. Я сказала Красавице, а она ответила, что я ничего не понимаю, это самое вкусное. Вот тут уж я точно ничего не поняла. А Красавица только смеялась и такая была довольная!

И она все время мне говорила, как ей повезло, что она дожила до своего счастья, и что благодаря мне она его нашла. Я думаю, ее заколдовали на этом корабле. Зачем бы ей уплывать? Ей что, здесь плохо живется? А она меня и не слушала, все твердила свое – завтра, завтра, не могла дождаться. Такое в ней было нетерпение бежать на свой корабль и плыть, словно ей кто-то слово петушиное сказал. Или на дудке сыграл. Я еще подумала, что этот корабль сам вроде дудки – играет свою особую музыку, а понимают ее не все. Может, корабль сам не хочет, чтобы все туда шли, и выбирает тех, кто ему нравится. Вот Красавица и те старик с девушкой, и похожий на пьяного господин – услышали. А мы с Петером – нет, хотя все время там были. А может, мы с Петером музыку не услышали, потому что на борт так и не поднялись, а с пирса ее не слыхать? Хотя те, кто поднимался, тоже не все остались. Интересно, зачем им старик? Я не знаю. Девушка-то могла кому-нибудь приглянуться, вот и уплыла, как моя мамка. А Красавица умная, добрая и справедливая, она любому понравится. Красавица засмеялась и говорит, что дело не в этом, а в книгах. Она сказала, что корабль этот плавает, потому что книги хотят, чтобы их читали. И все это устроено для того, чтобы делать то, что хотят книги. Еще она что-то непонятное говорила, что книги очень любят путешествовать, иногда они сами путешествуют, а иногда – в головах у людей. И еще они в головах у людей общаются друг с другом, и иногда из этого получаются какие-то новые истории. Но это я совсем ничего не поняла. Еще Красавица сказала, что на корабле собираются те, кто к книгам относится, как она. Там все такие, как я, – вот как она сказала. Наверное, такие, в чьих головах книгам удобно путешествовать и встречаться, так что ли, я не знаю. У Красавицы в голове много историй, это я знаю, сама слышала, она как начнет рассказывать – не остановится, ну да вы уже не услышите ее историй, она ведь уплыла.

А еще Красавица говорила, что ей теперь никогда не будет ни грустно, ни скучно, а всегда будет хорошо. Странно. Люди это про рай рассказывают. Говорят, там все всегда довольны и никому не бывает грустно или холодно. Если все получилось, как она говорила, то Красавица теперь блаженствует, как бабка. Бабка теперь точно в раю, все так говорят. Я-то в рай не очень хочу. Чтобы попасть в рай, надо сначала долго болеть, потом лежать в гробу, а потом тебя засыплют землей. С бабкой все так и было. Так в рай попадать очень неприятно, и я боюсь и не хочу. Бабка, когда в гробу лежала, была ужасно страшная. Хотя многие люди мне уже рассказывали, что в раю хорошо. А вот как Красавица – так намного лучше в рай попадать. Может, уплыть на этом корабле – это все равно что умереть, только интересно и не больно? Ну и ладно, лучше уж так, чем чтобы тебя землей засыпали. Я и думаю, не может быть, чтобы в рай можно было только одним способом попасть, бабкиным. Вот, может, и Красавица сейчас как в раю, она ведь говорила, что на корабле ей никогда не будет ни грустно, ни скучно, а всегда будет хорошо. Может, это такой маленький рай не для всех. Хотя рай всегда не для всех, туда не все попадают, многие в преисподнюю проваливаются, я знаю. А некоторые вообще после смерти никуда не попадают, а становятся неприкаянными мертвецами и пьют у живых кровь. Вы тоже знаете про это? Все взрослые знают, а дети не все. Бет не знала, пока я ей не рассказала.