Вавилонский голландец - Гарридо Алекс. Страница 60

До шестнадцати лет Лина жила в розовом мраморном дворце, полном родственников и челяди. В стране, которая истекала нефтью. Лина с детства говорила на нескольких языках и еще каких-то местных наречиях. Для нее это было так же естественно, как дышать. Она выросла в сказочной неге и в столь же сказочном богатстве, лелеемая и охраняемая, как диковинный цветок.

Все кончилось в один день. В стране завязалась смута, отец Лины умер в одночасье, а саму Лину, вместе с ее младшей сестрой и больной матерью, подхватило и понесло, как перекати-поле, по миру. Они зацепились за окраину громадного города, царапающего тучи небоскребами. И стала семнадцатилетняя Лина главой семьи: надо было учить сестру и лечить мать.

В восемнадцать Лина с лихостью водила желтое такси. Чего она насмотрелась и чего наслушалась, никто не знает. Она слепила свое достоинство, как героиня ее любимой книжки, из грязи, пыли и вони Нового Вавилона. Потому что ничего другого у нее под рукой не было.

Через два года умерла мама, ушла за отцом. Младшая сестра училась блестяще – сказывалось прекрасное домашнее образование. Получила стипендию, пошла в колледж. А Лина водила такси, хваталась за любую работу. Денег не было хронически.

А потом все вдруг как-то наладилось. Вернее, почти все. Младшая сестра закончила колледж, на горизонте просветлело как-то, продышалось. И Лина стала ждать, когда она сама начнет жить. Потому что пора бы уже. Но неожиданно навалилась апатия, двигаться не хотелось, как будто за эти годы она израсходовала весь запас отпущенных ей движений. Все, на что она была способна, это читать. Читать Лина любила с детства, на разных языках. Но в годы борьбы за выживание совсем забыла о любимой привычке. Какие книжки, тут выгляни в окно…

Она устроилась работать в крошечную библиотеку неподалеку от дома. Посетителей было мало. Там она проводила свои дни, ожидая, когда наконец начнется жизнь. Воспоминания о розовом мраморном дворце ее не беспокоили. Ей уже давно казалось, что это был просто красивый сон, который она видела в детстве. Рассказу о корабле Лина не удивилась, словно всегда о нем знала.

Алекс, которого большинство на корабле величали не иначе как Грубиян Алекс, появился примерно на год позже Лины. Он был из бывших научных работников; в какой-то момент понял, что великих открытий ему не совершить, бросил свою лабораторию и начал зарабатывать на жизнь тем, что переводил статьи на английский. Причем практически с любого языка. У него было потрясающее языковое чутье. Как-то Анна спросила Алекса, почему он с самого начала не сделал языки своей работой. Алекс равнодушно пожал плечами и ответил, что в его семье знание иностранных языков профессией не считалось.

Грубияном же Алекса окрестили за трепетную страсть к нецензурной брани. Он мог произвести любую часть речи, включая числительное, от любого матерного слова практически на всех более-менее распространенных языках мира. Как жаль, что он не пересекся на корабле с Эсмеральдой. Алекс, с его лингвистическим даром, был способен по достоинству оценить ее виртуозное мастерство.

Алекс очень своеобразно относился к женщинам. Это нельзя было назвать неприязнью, потому что он всегда был готов прийти на помощь и сам ее предлагал – ежели чего тяжелое перетащить или полку прибить. Но его великодушие опасно граничило с высокомерием. Алекс сомневался, что прекрасный пол способен на мало-мальски конструктивные действия; впрочем, точнее будет сказать, он не сомневался в обратном.

Для именования женщин Алекс подбирал синонимы слова «зараза» на всех известных ему языках. Исключение он делал только для Терезы, которую почтительно величал Эбонитовой Заразой. И Тереза не только терпела такое обращение, но и считала очень лестным, что Алекс выделяет ее среди прочих.

Надо отметить, что слово «зараза» в устах Алекса имело самые разные оттенки. Анна, к примеру, всегда с гордостью подчеркивала, что «зараза», обращенное к ней, звучит гораздо более ласково, чем «зараза», сказанная в адрес Магды, хозяйки класса керамики.

Однажды Анна поделилась своими наблюдениями с самим Алексом и получила в ответ примерно следующее разъяснение:

– Ну ты, зараза, сказала. Ты ж, зараза, совсем не такая зараза, как та зараза!

Словом, Алекса все очень любили. Большой умница и светлейший, прямо-таки лучезарный человек. Иной раз Анна в сердцах обзывала его «ругачей зверушкой», но никогда всерьез не обижалась.

Очень скоро все поняли, что Алекса следует искать где-нибудь рядом с Линой. Или Лину высматривать неподалеку от Алекса. На первый взгляд они были странной парой: персидская принцесса с глазами лани и маленький, лысоватый, почти бесцветный блондинчик. Но… Но.

– Что вы все ни говорите, а они – пара, – так сказала Тереза, хотя ей никто ничего и не говорил.

Тереза важно воздела указательный палец и сурово уставилась на Стивена. Тот мучался язвой, и его кормили исключительно овсянкой и манной кашей. Стивен вздохнул и с отвращением заработал ложкой.

Джошуа любил Лину и Алекса, радовался, видя, что они счастливы. Лина расцвела необыкновенно. Ничего в ней не осталось от той заторможенной, поникшей женщины, которую привел на корабль Роберто. Надо было видеть, как она светилась, когда Алекс обращался к ней: «Зараза, ты работу закончила? Хочешь прогуляться по острову?» На сей раз в его исполнении «зараза» казалась названием экзотической восточной пряности, которую следует подавать к свадебному столу, смешав с гречишным медом, лимонным соком и вином.

Примерно через полгода после появления Анны, в прошлом марте, стало ясно, что Лина и Алекс скоро покинут корабль. Лина была беременна. Они высадились на небольшом, но благополучном и вполне цивилизованном острове Йоста-ван-Дейка, до сих пор существующем под протекторатом заокеанской метрополии. Конечно, при расставании было много слез, бессвязных пожеланий, заверений, обещаний писать. Всего было много. Тереза испекла непревзойденный воздушный торт, который мог бы посрамить даже хваленую новозеландскую «Павлову». По единодушной просьбе ценителей торт назвали «Зараза».

Вечером, когда корабль покинул остров, Джошуа заглянул в опустевший отдел технических книг, бывшее владение Алекса. На столе библиотекаря восседал хмурый призрак. Лишенный ржавых цепей и других традиционных аксессуаров, он без видимого напряжения погромыхивал гусеничной цепью от трактора.

– Ушел Алекс? – деловито спросил призрак.

– Да, ушел, – кивнул Джошуа.

– С персидской принцессой?

– Да, с Линой.

– Это хорошо. – Призрак энергично забряцал тракторными цепями. – Я рад за них. Переживал очень.

– Да, мы все очень рады.

Джошуа не имел ничего против беседы с призраками. Хотя, конечно, знал об их любви к завиральным идеям.

– Я вот что подумал, – продолжил призрак. – Повезло все-таки вам. Про вас, может, не больно умный человек пишет, зато незлой. Смотри, как у этих-то все сложилось ладненько и кончилось хорошо. А могло все совсем не так повернуться. Ох не так… Мне ли не знать!

– Кто про нас пишет? – поперхнулся Джошуа. – Ты чего несешь, поганец сумрачный?

– Ой-ой-ой! Вот только не надо мне тут дискриминации по материальным признакам! Мы тут, в хранилище, давно сидим и знаем, что и нас пишут, и вас пишут. Просто мы это уже поняли, а вы еще не додумались.

Призрак застал Джошуа врасплох, когда тот был разнежен и одновременно выбит из колеи прощанием с друзьями. В противном случае Джошуа, с его опытом, этого мерзавца и слушать бы не стал.

– Сам посуди, – продолжил меж тем полупрозрачный демагог. – Разве в реальном мире могут встретиться персидская принцесса и какой-то неудачливый научник?

– Ну, положим, Лина все-таки не принцесса, – попытался вставить слово Джошуа.

– Да и корабль этот ваш… Ты вокруг оглянись, а? Разве такое может существовать взаправду? – Призрак внимательно всматривался в лицо Джошуа, следил, стало быть, за реакцией. Увиденное его удовлетворило, он расплылся в сытой улыбке. – Некогда мне тут с тобой, ждут меня. Наши сегодня собрались Терезу пугать. – И нещадно грохоча призрачной тракторной цепью, мерзавец втянулся в ближайшую стену.