Джампер. История Гриффина - Гулд Стивен. Страница 14

Она переключилась на английский. Она не понимала меня, но дело было не в словах, а в ситуации.

– Кто приехал? Почему ты должен… о, нет! О, нет! – До нее дошло. – Быстрее уходи!

– Не ходи домой. Они будут следить. – Я повесил трубку и вышел через заднюю дверь.

Через пять минут я был во дворе отеля «Вилья бланка», тут-то они и показались. Мое лицо скрывала газета, и я заказал лимонад, чтобы оправдать свое присутствие. Газета тряслась в моих руках, и мне пришлось прижать локти к столу, чтобы унять дрожь.

Они приехали на двух машинах, один за другим пристально всматриваясь в дом. Одна машина припарковалась выше по улице, другая въехала на гостиничную стоянку, меньше чем в сорока футах от того места где я сидел.

Следить – вот все, что мне оставалось, не считая прыжков, но я понял, что и они здесь по той же причине, – отсюда можно было наблюдать за домом. Номера на машине местные, и она не из проката. Водитель мужчина в мятом белом костюме, выглядел как мексиканец. А вот его пассажир – нет.

Последний раз я видел его в Сан-Диего, в ночь, когда взорвалась квартира.

Почему-то руки перестали трястись.

Я слегка подвинул стул, чтобы видеть в арку стойку регистрации. Я не слышал слов, но Мартин, портье, качал головой. Мужчина в белом костюме достал кошелек и раскрыл его, показывая что-то портье. Я увидел, как глаза Мартина расширились, затем он поднял трубку и что-то сказал в нее.

Сеньор Эрас, менеджер, пришел к ним из офиса. Переговоры шли еще минуту, потом они вызвали Видаля, посыльного. Они разгрузили багажник, всего три сумки, но одну из них человек из Сан-Диего схватил, едва Видаль за ней потянулся.

– Я сам, – сказал он достаточно громко, так что я услышал с другого конца вестибюля. – Там хрупкое. – У него все еще слышался этот бристольский акцент.

Мне хотелось прыгнуть прочь, совсем, но я хорошо помнил ночь, когда они убили полицейского на улице у дома. Они, возможно, знали, когда я прыгаю, даже не видя этого.

Я наблюдал, как они поднялись по лестнице, пока Видаль вкатывал тележку в грузовой лифте. Когда они исчезли из вида, я пошел к дверям, ведущим во внутренний двор отеля. Стоя там, я мог видеть вторую машину, припаркованную на другой стороне, откуда они имели возможность следить за фасадом дома Алехандры.

Видаль вернулся через минуту.

– Хороши ли чаевые? – спросил я, сделав характерный жест пальцами.

Он скорчил гримасу.

– Проходимцы. Жмоты.

– На какой они стороне?

Он указал большим пальцем налево, в сторону дома Алехандры. На четвертом этаже, окна во двор.

– Почему спрашиваешь?

– Потому что они ищут меня! – Как только это сказал, я почувствовал, как мое лицо исказилось, и я вот-вот заплачу. Я сделал глубокий вдох и взял себя в руки. – Так что ты меня не знаешь, ладно? Я ухожу, но мы же не хотим, чтобы Алехандре причинили вред, правда?

– Ну конечно!

Все, кто знал Алехандру, были о ней высокого мнения.

– Я твой должник.

Он задрал подбородок и ухмыльнулся.

– Ну а как же!

На краю пляжа торговцы расположились с палатками, продавая туристам сувениры – черную керамику, гватемальскую одежду, раскрашенные деревянные штучки с резьбой, сделанные из тропической древесины. Я нашел маленькое зеркальце в камедевой оправе за двадцать американских долларов и купил его, не колеблясь.

Видаль отпер лестницу черного хода, чтобы я смог выбраться на крышу. Это место пользовалось популярностью среди персонала, когда на. курорте в бухте устраивали фейерверки, так что я бывай там и раньше, но прыгать оттуда не стал.

Я не хотел этого делать, пока они рядом, – до тех пор пока не смогу исчезнуть совсем. На крыше поверх гудрона был гравий, я не торопясь обошел ее. Я не опасался, что они смогут услышать меня сквозь крышу, но во всех комнатах были балконы, и если бы они захотели выйти на воздух или держали дверь открытой, меня бы засекли.

Когда я подошел к бетонному парапету у края крыши, то услышал их разговор. Судя по звуку, они находились не на балконе, но дверь была открыта.

Тот, что с бристольским акцентом, говорил:

– Он не может быть владельцем, он сопляк! Надо выяснить, кому принадлежит дом и кто в нем живет. – К моему удивлению, он вдруг застонал.

– Что, до сих пор живот? Это иногда случается с приезжими. Говорят, незнакомые бактерии. – У другого акцент мексиканский. Наверное, он из Федерального бюро расследований.

– К черту бактерии!

– Я спрошу внизу, кому принадлежит дом.

– Нет! Это соседи. Если ты задашь вопрос, они, конечно, ответят, а потом, могут взять и позвонить им, понимаешь? Должны быть данные регистрации, которые ты можешь проверить, ни к кому не обращаясь. Понимаешь?

Агент ФБР ответил:

– Да, данные есть. По телефону узнавать не годится. Когда я сую им свой значок в лицо, результаты получше. Я сейчас нужен?

– Нет. Сейчас выжидаем. Позвони мне. – Я услышал, как открылась дверь, но прежде чем снова затворилась, он добавил: – И пожалуйста, добудь мне немного пептобисмола. – Слова давались ему с очевидным усилием. Этот человек явно не привык просить.

– Конечно, сеньор Кемп. И еще – побольше воды в бутылках?

– Было бы классно.

Дверь закрылась.

– Черт! – я снова услышал его – Кемпа? – стон, а затем движение. Звук шагов изменился, добавилось эхо.

Он был в ванной комнате.

Брюки с ремнем упали на пол, а вслед за тем раздались звуки, которые свидетельствовали о расстройстве желудка, и их ни с чем нельзя было спутать.

Я сунул зеркальце в задний карман и перегнулся через парапет. Это было несложно. Балконы разделяли ноздреватые кирпичи, служившие удобной опорой для рук и ног. Высоты я не боялся, поскольку всегда мог спастись в прыжке. Я оказался на балконе прежде, чем он спустил воду. Опустился на колени в углу и тихонько придвинул стул спинкой к себе, частично укрывшись за ним.

Раздались шаги, и он появился в дверном проеме, прижав к глазам бинокль. Он смотрел на дом Алехандры, мой дом.

Нет, не мой, не мой. Больше не мой.

Может, я могу столкнуть его с балкона?

Он проверил улицу; проверил окна дома. Достал что-то из кармана и, продолжая смотреть в бинокль сказал туда:

– Есть что-нибудь?

Сквозь шумовые помехи и перебои послышался голос, отвечавший ему довольно тихо:

– Нет, ничего с тех пор, как мы уехали от врача. Почувствовал примерно семь прыжков за минуту.

– У тебя результат получше моего, я ощутил лишь около двух, на окраине города. Я послал Ортиса узнать, кому принадлежит дом. Держим ушки на макушке, верно? Я не могу следить постоянно.

Ответ прозвучал слишком тихо, но зато с этой стороны беседа велась весьма громко и четко:

– Да потому, что чертов туалет находится вне зоны наблюдения, ясно? – Он сунул радиотелефон обратно в карман и, застонав, вернулся в сортир.

Я начал передвижение.

Результаты. Разные результаты. Один из них чувствовал меня, допустим, из кабинета доктора Ортеги, за пять километров, но Кемпу это не удавалось. Зато, кажется, он почувствовал последние мои два прыжка перед звонком Алехандре, они могли быть в Ла Крусесите, за один-два километра, но все равно нужно было бы потратить минут пять на то, чтобы найти дорогу.

Он точно почувствовал бы, прыгни я с балкона.

Затем до меня дошло еще кое-что. Результаты. Они могли чувствовать прыжки, но не могло быть такого, чтобы они практиковались только на мне. Значит, они исходили из опыта и с другими прыжками. Другими. Не моими.

Боже мой, есть и другие джамперы!

Кемп снова застонал, звук эхом отдавался от плиток ванной. Я хорошо помнил то время, в самом начале моего пребывания в Оахаке, когда я также заболел и мечтал о том, чтобы просто взять и умереть, но только покончить с этим. Вот бы он промучился еще неделю-другую!

Когда стало понятно, что он все еще в туалете, я протянул руку к краю дверного проема и повернул зеркальце, чтобы заглянуть в комнату. Чемоданы торчали наружу из шкафа, но кейс, который он не дал нести Видалю, лежал на кровати. Интересно, что же в нем?