Джампер. История Гриффина - Гулд Стивен. Страница 22

– Ты в порядке, друг?

– Нет. Думаю, он сломал мне ребро. И может быть, у меня сотрясение.

Я посмотрел на него.

– Почему ты так думаешь?

– Я отключился на минуту, когда ты его двинул. Так мне кажется. Видел, как это начиналось, видел, как закончилось…

– Как меня зовут? Какое сегодня число? Кто у нас премьер-министр?

– Грифф. Суббота, восемнадцатое. Тони, чтоб его, Блэр.

– Ну, может, ты просто моргнул. Как думаешь, стоит нам найти бобби для мистера Уикса?

Генри вгляделся в пятно крови, растекающейся по подбородку Уикса.

– Нет. Я думаю, он свое получил.

Я помог Генри дойти до отеля и нашел доктора Колника.

Доктор был одним из старших членов карате-клуба обладателем черного пояса третьей степени. Думаю он имел специальность кардиолога, но имел такой опыт по соревнованиям и тренировкам, что разбирался и в травмах, и в контузиях.

Доктор Колник поцокал языком и увез Генри в городскую больницу на рентген, чтобы убедиться, что сломанное ребро не проткнет легкое. А когда тому поставили диагноз «микротрещина», он его туго перебинтовал. И продезинфицировал мою руку. У меня была глубокая ссадина между костяшками, которую я даже не заметил.

– Зубы, скорее всего, – сказал доктор. Зубы.

Мы сели на обратный поезд утром. Генри сидел неестественно прямо, а я сочувствовал ему, но был дико уставшим и злым.

– Не думаю, что стоило поворачиваться к нему спиной.

– Отвали!

Эта поездка вообще оказалась странной. Кроме удара (и какого удара!), я ни разу не прыгнул. Я приехал в Бирмингем на поезде, погулял, и вернулся поездом в Лондон.

Ощущения у меня были… необычные. И при том… все казалось нормальным.

Наверное, ощущения нормы мне и не хватало. Мне бы жить на одном месте и добираться до занятий на транспорте, какделают все люди. Б-р-р. Так и вижу, как пытаюсь снять квартиру. «Деточка, а сколько тебе лет? Где твои родители? Ой, оставь свои сказки!»

Родители Генри здорово переволновались из-за сломанного ребра, но потом вместе с директором школы сочли, что ребро, скорее всего, пострадало на турнире, и, как сказал Генри, оно и к лучшему.

Сенсей Петел хотел поговорить с пойми родителями, когда узнал от нас о драке. Но все свелось к тому, что я принес записку, якобы от отца, гласящую, что:

Я набрал это письмо в компьютерном зале Кинко в Сан-Диего, подписав его левой рукой, как и все предыдущие бумаги.

Прочитав, сенсей Петел спросил:

– Каков же твой урок?

– Никогда не поворачивайся спиной.

– Ну и детки пошли! – отреагировал он, но поправлять меня не стал. Только поинтересовался, почему мой отец никогда не приходит на занятия и не присутствует на матчах и тестах, как другие родители.

– Занят очень. Правда.

В декабре Генри уехал на каникулы в Оман, а через неделю закрылся класс карате. В тот год в Лондоне было холодно, то есть шел снег и все такое, так что я отправился на юг, к отдаленной бухте Чакакуаль. Я пригласил с собой Консуэло и Сэма, и мы поплыли на лодке к рыбачьему поселку Сан-Августин чуть западнее Ла Крусеситы. Он находился в девяти милях от семейного гнезда – если брать расстояние с высоты птичьего полета, по земле же оно увеличивалось до тридцати. Там была компания, обеспечивавшая транспортное сообщение с аэропортом, откуда можно было сесть на автобус до города.

Было решено, что встречусь с ними через неделю на том же месте, при благоприятных погодных условиях. Приняли такой план.

Я вернулся в море и поплылк востоку, огибая берет; мимо Чокакуаль, мимо маленькой рыбацкой деревушки Байя Матвей, и, хорошенько изучив линию берега с помощью моего морского бинокля, вошел в бухту Сайта Крус на закате. Там наволнах болталась дюжина надувных лодок, привязанных к пирсу. Я поставил мачту, прежде чем пробираться между ними – нужно было привязать мою лодку за пирсом, где было мало места для швартовки, но зато очень удобно опустить трап.

Я привязал лодку и взял с собой бинокль.

Мне вдруг жутко захотелось увидеть Алехандру.

Битый час я поднимался по холмам над Ла Крусеситой. Я бы справился и за полчаса, если бы не необходимость избегать машин и людей, ведь слишком многие здесь знали меня в лицо.

Я немного изменился. Прошло почти три года с тех пор, как я покинул эти места, я вырос. На мне была бейсболка и светлая куртка с поднятым воротником. Погода стояла ветреная и достаточно холодная. Береговой ветер хорош для плавания на лодке – ровная вода, бриз – но на земле он сотрясал деревья, а звуки были такие, будто вокруг лютуют враги.

Дом горел огнями в честь фиесты, в открытой части двора пылал огонь, вся площадка подсвечивалась фонариками. Яслышал музыку, и мои ноздри дразнил фантастический запах еды.

В животе заурчало. Я был готов съесть сейчас даже кузнечика.

Подошел поближе, пробираясь сквозь кустарник, затем, когда взобрался на старое дерево, толстый ствол которого был для меня щитом, а с помощью бинокля мне было видно почти все.

Во внутреннем дворе находились Консуэло, Сэм, мать Консуэло сеньора Монхаррас-и-Ромера, и мать Алехандры сеньора Монхаррас-и-Лосада. Затем я увидел Родриго с девушкой, за которой он бегал пару лет назад, а вот наконец из дома вышла Алехандра с тележкой, уставленной едой, за ней – кузина Марианна, с точно такой же.

На мгновение я затаил дыхание. Алехандра была красива, как и прежде.

И в полном порядке.

Мне передавали через Консуэло, что у нее все хорошо, но меня мучили какие-то сомнения, и сейчас я почему-то чуть не всхлипнул. С минуту я усиленно моргал, справляясь с непрошенными слезами, затем зрение вновь пришло в норму.

Все больше машин и людей месили грязь вверх по дороге, а праздник все разрастался, по мере того как прибывал народ и увеличивалось число родственников. Многих я узнавал, хотя вспомнить имена стоило большого труда. Среди них обнаружился мужчина с едой на вынос из ресторана «Саборде Уатулько» – пакет я узнал бы, даже не признав того, кто его несет.

Родриго поприветствовал его как старого родственника, и я подумал, наверное, так и есть, но тут Родриго подвел его к остальным и представил Сэму и Консуэло. Я увидел, как Сэм сощурил глаза, правда, руку протянул и улыбнулся, а Консуэло была просто вежлива, хотя я-то знал, с какой теплотой она встречала даже абсолютно незнакомых людей.

Готов поспорить, это был новый посыльный из отеля «Вилья бланка» – тот, что следил за домом Алехандры, пока она отсутствовала.

Мне хотелось врезать ему, как я врезал Уиксу в Бирмингеме. Или прыгнуть с ним на Ислу ла Монтосу. Или на то поле с быком в Оксфордшире.

Это было бы очень, очень здорово.

Но убей я его, это лишь привлекло бы их сюда снова, вооруженных, и они могли захватить Алехандру, или Сэма, или Консуэло. Или всех сразу.

От ветки, на которой я сидел, отвалился сук, и я чуть не рухнул вниз, выронив из рук бинокль.

Я вернулся пешком в Санта-Крус и рискнул купить еду в одном из туристических заведений, говоря только по-английски. К тому времени, как я завершил свою трапезу, поднялась полная луна, и мне было несложно добраться до бухты Чокакуаль. Было уже за полночь, когда я прибыл туда и прыгнул в свою Нору.

На следующей неделе они не приехали на встречу. Я нашел телефон-автомат и позвонил, как было договорено, попросив сеньору Консуэло. Она какое-то время не подходила, и я уже решил, что произошло что-то ужасное, но тут она взяла трубку.

–  Алло!

–  Привет, тетушка! Хочешь, завтра свожу тебя на пляж?

Я не знал, прослушивают ли разговоры. У Консуэло было несколько племянников, так что слово «тетя» могло сбить их с толку. Во всяком случае, хотя бы на время. И потом, она любила загорать на пляже, или гулять вдоль кромки моря.