Тропы в тумане (СИ) - Абзалова Виктория Николаевна. Страница 10

Ей было о чем судить, ведь одними из этих рук — были ее собственные…

Она гладила ровные четкие строки, представляя, что касается начертавших их пальцев:

«Ты наверняка уже знаешь о гибели Моргиас. И вполне возможно, что подробности ее смерти уже гуляют по стране, не смотря на все старания. Эти слухи действительно правдивы. Они застали ее с Ламораком, что в прочем, ни для кого секретом не было. Дикая реакция на очевидное потрясла всех нормальных людей. Однако, Артур растроган сыновним нетерпением к грехам матери и осквернению обители прелюбодеянием, — как будто они не осквернили ее убийством! — и убийцы понесли минимальное наказание.

Мама! Не верь слухам! Я пытался, но ничего не смог — это словно помешательство какое-то, которое то и дело накатывает на какого-нибудь из рыцарей Артура! Все, что я мог сделать, так это проследить, что бы Ламорак и Гавейн сразились в честном бою».

Смерть сестры не тронула ее, но ранила мысль, что он опять может подозревать ее в предвзятости и предубеждении…

«Артур так и не простил мне пущенного Гвенхивар слуха, и подозревает в том, что я испытываю к ней какое-то влечение. Гвенхивар, конечно, красива, на сколько может быть красива женщина в ее годы (прости, мама, к тебе это не относится!), но… я даже не знаю, что на это сказать! Мне довольно трудно представить себя с ней в одной постели, даже если между нами будет обнаженный меч».

Мой мальчик, — умоляла Моргиан, каждой ответной строчкой, — будь осторожен: тебе не простят ни малейшей ошибки!

«…Тебе за меня беспокоиться не стоит. Мне кажется, король избавился бы от меня если бы мог, но я его сын, и эту тяжкую обязанность препоручить больше некому, да и неприлично как-то! Артур сильно сдал за последнее время после этой истории с „чтением письма“ в спальне. Он мечется от одного к другому, приближая к себе то Ланселота, то Гавейна, то Гвенхивар. Сейчас, кажется, пришла моя очередь, но я не питаю иллюзий по этому поводу. Его расположение быстротечнее самого времени и слишком легко утрачивается! Достаточно одной неудачной фразы. Похоже, ему слишком трудно смириться с тем, что его идеальный мир вовсе не так идеален.

Наш король не привык к разочарованиям. Он становится обидчивым, как престарелая тетушка и не в состоянии внимать доводам рассудка. Но самое скверное, что своими настроениями он заражает остальных!».

Моргиан знала, как угнетает его незаслуженное недоверие, как он устал… Но не могла помочь, — и сердце обливалось слезами…

А тон посланий становился все более раздраженным и жестким:

«Прости, мне больно писать тебе об этом, но два дня назад мы получили весть, что Овейн погиб — от руки Гавейна! Утверждают, что это случайность, что они поспорили из-за Священного Грааля, чтоб он провалился.

Знаю, что Овейн был тебе дорог — еще раз прости! А его жена, Лаудина из Фонтейна вовсе безутешна. Их дети еще очень малы, но каково им будет узнать, что они были лишены отца из-за пустячной ссоры?! Я с радостью свернул бы оркнейцу шею, но приходится улыбаться и называть его любезным братом ибо Артуру он очень дорог.

Жаль что во время нашего совместного с оркнейцами „приключения“ в опочивальне королевы, Ланселот не отправил и Гавейна вслед за Агравейном — по крайней мере, сделал бы хоть что-то полезное в жизни!

Извини за резкий тон, но я невероятно устал от них всех, особенно теперь. Похоже, не только король и королева не могут простить мне родства и того, что вытекает из него.

Хотя, было даже забавно наблюдать за Гавейном, когда король объявлял меня хранителем Каэр Меллота на время его отсутствия: он просто рвался пополам — уж кто-кто, а Гавейн упустить возможность драки не может, но и себя, достойнейшего, счел оскорбленным и обойденным.

Я не преминул заметить ему, что вряд ли кто-то решиться напасть на Каэр Меллот едва король скроется из виду, так что здесь нужен скорее счетовод, распорядитель и арбитр, нежели доблестный рыцарь. Он счел себя оскорбленным еще больше. Если бы не Артур — дело бы дошло до поединка. Я даже извинился — все же мало удовольствия в том, что бы расплескивать кровь родичей по плитам, да и Артур не простил бы мне своего любимца. Увы, мой поступок вызвал лишь порицание и осуждение. Как ты помнишь, здесь не принято обсуждать свои ошибки иначе, чем на ристалище, а в споре не прав тот, кто мертв.

Так что теперь Гавейн уже даже не пытается скрывать, что считает меня врагом.

P.S. Надеюсь хоть ты не осуждаешь меня за отсутствие кровожадности и жажды мести?»

Сынок, для меня есть только ты! Нет ничего, что могло бы оттолкнуть меня от тебя! И будь осторожен с ними! — шептала Моргиан.

«И ты еще просишь меня подыскать себе жену! Мне не до сердечных увлечений, но — увы, боюсь, что и Артур не оставит это без внимания, хотя у него сейчас достаточно своих забот!

Ланселот снова объявился, и весь двор — и Стол — заняты решениями альковных дел королевской фамилии. Гвенхивар, хоть и неверная жена — но королева до кончиков пальцев. Она никогда не выбрала бы Ланселота будь он хоть трижды возлюбленным и не ушла бы с ним по своей воле! Но после того, как Артур бросился ее „спасать“, едва не умолял ее вернуться, — почему-то именно теперь она сочла себя оскорбленной и собирается вовсе оставить мир, а этот опоясанный осел — опять ее отвоевывать… Хоть бы задумался, — у кого!

Всем остальным, кто не принимает участие в этом сомнительном увеселении, остается только ждать, когда они угомонятся. В словах моих почтения мало, но тебя это уже не должно удивлять. Трудно уважать того, кто не уважает себя сам и путает это понятие с гербовой спесью.

Боги, храните Британию!

Р.S. Если ты подыщешь какую-нибудь приличную девушку — так и быть, согласен на все!».

Мальчик мой…

Ах, сын ее уже совсем не мальчик! И где была она, когда он был ребенком?.. Да, ему пора иметь своих… — иногда Моргиан позволяла себе мечтать.

«Прости, что мои слова ты могла принять как упрек! Я выразился, быть может излишне резко, но зато верно. Я не монах, и целибат не для меня, но — романическая страсть еще не загоралась в моем сердце. И вряд ли я на то способен.

Во всем остальном — если ты имеешь в виду какую-то конкретную девушку — готов с ней познакомиться. Если и она готова к тому, что будет видеть меня дней десять в году, а остальное время — в крайнем случае, спящим!

Мне кажется, я скоро сойду с ума. Наш король не хочет замечать, что его победы не уничтожили саксов. Они давно не нападали, но никуда не исчезли. Саксы по-прежнему возделывают свои поля, любят своих женщин и плодят детей, которые тоже возьмут в руки оружие. И от этого уже никуда не деться!».

Он привык обсуждать с ней все, что интересовало либо беспокоило его. И Моргиас была необыкновенно горда тем, что ее сын вырос достойным человеком, искренне заботящимся о своей стране. Пророчество? Какая чушь! Она была уверена, что никто и не помнит о нем…

«Такое впечатление, что рыцари Каэр Меллота утратили рассудок. Артур и вовсе не от мира сего! Он твердит о рыцарской чести и доблести, чистоте помыслов, святых обетах и прочей ерунде… Но даже зависть берет от той преданности, с которой за ним следуют рыцари Круглого стола! В последнее время при дворе особенной популярностью пользуются волшебные истории, вроде Святого Грааля (я уже писал тебе об этой идее).

При всем этом сумасшествии Артур собирается воевать за проливом. Если бы речь шла о лошадях, я бы сказал, что они застоялись в седлах — прославленные рыцари изничтожают друг друга в нелепых стычках.

Гахерис погиб — они опять неудачно столкнулись с Ланселотом. Я даже начинаю испытывать к нему признательность за решение моих проблем.