Проклятие феи - Мак-Кинли Робин. Страница 53

– Пеони… – снова начала Рози.

Подруга быстро повернулась к ней.

– Все хорошо, – заверила она, похлопав Рози по руке. – Все хорошо.

Еще мгновение они смотрели друг другу в глаза. У Пеони они были голубыми, ясными и спокойными, как всегда. Рози попыталась представить, каково придется подруге с таким бременем.

– Ты можешь… Ты можешь пойти на это ради Роуленда? – спросила она наконец.

– Ради своей страны и королевы, – уточнил Айкор.

Пеони вскрикнула – звук вышел чем-то средним между смехом и воплем человека, прищемившего себе пальцы дверью.

– Нет, я не могу пойти на это ради Роуленда или… или моей страны и моей… моей королевы. Но я пойду на это ради тебя, Рози.

Глава 17

На следующий день после сопровождаемого грозой прибытия в Туманную Глушь Айкор вернулся со встречи с лордом Двуколки и сообщил, что принцесса и сопровождающая ее фрейлина переезжают в Вудволд, и чем раньше, тем лучше, – скажем, завтра же. Лорд Прендергаст настоял на том, чтобы прислать за ними свой лучший экипаж.

Новости распространились по Двуколке, словно лесной пожар: Айкор не пытался скрывать ни себя, ни свое прибытие на двор колесного и тележного мастеров, ни его причину.

– Мы не можем себе позволить даже такие мелкие обманные чары, – сурово сообщил он, отправляясь наутро к лорду Прендергасту. – Лучше сразу заявить… то, что мы намерены сказать.

По слухам, долетевшим до трактира Кернгорм быстрее, чем ноги Айкора могли бы принести его самого, когда о прибытии вестника королевы официально объявили у дверей большого зала Вудволда, он изложил свое дело спокойным голосом, но все, кто присутствовал в огромном помещении, услышали каждое слово.

– Лорд Прендергаст, я прибыл просить вашего гостеприимства для нашей принцессы, наследницы короля, наконец-то освободившейся от долгого заключения.

В последовавшей тишине лорд Прендергаст первым шагнул вперед, чтобы проводить вестника в меньшую комнату, где они смогут побеседовать наедине. На его лице застыло ошеломленное выражение, но его манеры и преданность королю и его наследнице остались безупречными.

К тому времени, как Айкор вернулся (сам он отказался от экипажа лорда), перед двором колесного и тележного мастеров собралась толпа, чтобы поздравлять, глазеть, удивляться и расспрашивать. Бардер, Джоб и Крантаб пытались заниматься делом, хотя еле шевелили руками и покачивали головой не только в ответ на замечания соседей.

Женщины столпились в кухне дома колесного мастера. Тетушка пряла, как будто это было самое обычное утро самого обычного дня, и слышалось лишь тихое постукивание и еще более тихое жужжание. Катриона готовила успокаивающий отвар. Раскрасневшаяся Пеони пыталась утешать тетю. Рози решила, что та рыдает от растерянности, не представляя, чем ей следует заниматься теперь. Точно так же чувствовала себя и она сама, хотя и без слез. Но Рози ощущала не только замешательство. Ей казалось, что она попала в ловушку. Люди, которых она знала всю свою жизнь, внезапно загнали ее в угол и теперь стали зрителями, а она… они с Пеони – зрелищем.

Джем с Гилли пытались играть на кухонном полу, но без особого увлечения. Гейбл, самый уравновешенный из младенцев, собрался было поныть. Рози подхватила малыша и принялась играть с ним в ладушки – больше для того, чтобы успокоиться самой. Она не прекратила игру даже после того, как Айкор сообщил, что они уезжают на следующий день. Но все же она передала сообщение и услышала, как его обсуждают мыши, а спустя пару минут до нее донесся вой Зогдоба – долгий, отчаянный стон: одна Рози толком понимала, как следует чесать собачью спину, и вот она уезжает. Рози жалела, что не может завыть сама.

Пеони как-то ухитрялась смеяться, повторять: «Я не знаю… я ничегошеньки не знаю», целовать подставленные щеки и пожимать протянутые руки, пока принцессу с ее фрейлиной поспешно провожали к экипажу, который доставит их из меньшей тюрьмы в бóльшую – в Вудволд. Рози бессмысленно озиралась по сторонам, отмечая всеобщее любопытство и какое-то потрясенное почтение (а в нескольких случаях еще и жалость) на лицах тех, кто пришел их проводить. Только Флора подошла прямиком к ней, крепко обняла, а затем пожала руку, пробормотав, словно маленькому ребенку: «Все хорошо, Рози. Все хорошо». Рози заставила себя улыбнуться. Даже Фуаб, объявившийся из ниоткуда, чтобы клюнуть ее в макушку и пощипать за уши, добился от нее только слабого взмаха руки, едва достаточного, чтобы его согнать.

Рози никогда прежде не ездила в экипажах. Ей не понравилось. У него была крыша и закрытая дверь, и он тоже оказался тюрьмой, а колеса и лошадиные копыта твердили «прочь, прочь, прочь» и «нет, нет, нет». День выдался хмурым и туманным, и длинные облака тянулись мимо окон: в лучшем экипаже лорда Прендергаста окна были забраны прозрачным стеклом. Рози постучала по нему пальцем. Стекло оказалось холодным и влажным.

Она привыкла к слабой встряске при прохождении через железные ворота на земли Вудволда, но в день прибытия принцессы с фрейлиной экипаж тряхнуло много сильнее, и головокружение вырвало у Пеони, посещавшей Вудволд только по праздничным дням, чуть слышный вздох. Рози показалось, что Вудволд заворочался. То же ощущение, но еще более отчетливое она испытала, перешагнув порог большого зала.

«Меррел?» – окликнула Рози не задумываясь, как поглаживала нос горгульи на веретене или подхватывала ребенка, чтобы поиграть с ним в ладушки.

«Принцесса», – ответил он, каким-то образом включив в это слово и имя, которое она считала своим: «Рози».

И Вудволд услышал, понял, ухватился за него или вобрал в себя. И ответил.

«Приннцессса, – прогудел он. – Рооози».

Рози никогда прежде не слышала ничего подобного: с ней как будто заговорили деревья и камни. Мгновение она не могла шелохнуться, словно, услышав, как говорит нечто не обладающее ни дыханием, ни голосом, ни способностью шевелиться, она сама лишилась всего этого, и вокруг расцвел другой мир – мир, в котором не мог бы существовать человек. Но затем пол у нее под ногами подернулся легкой зыбью, не более чем слабым намеком на движение, она пошатнулась, снова пришла в себя, огляделась и поняла: никто не слышал того, что слышала она, и, возможно, не почувствовал того, что почувствовала она.

А затем оказалось, что к ним приближается сам лорд Прендергаст. Они с Пеони изобразили лучшие свои реверансы (у Рози он больше походил на поклон, дополненный неловким щипком сбоку за юбки) и с ужасом обнаружили, что лорд поднимает их, придерживая за запястья.

– Это мне следует кланяться вам, – сообщил он, сопровождая свои слова поклоном, а затем посмотрел на их бледные лица и добавил, одновременно серьезно и поддразнивая, как будто они были всего лишь его дочерьми: – Вам следует усвоить это сейчас. Никуда не годится, если вы будете кланяться собственным придворным.

– Да, милорд, – слабо отозвалась Пеони.

Затем лорд Прен представил их своей супруге, снова придержав за запястья, пока та приседала в реверансе. Но Рози больше заботил удивительно низкий гул, похожий на последний отзвук барабана, который уже не слышен, но ощутим всем телом, – это Вудволд повторял: «Рози. Принцесса». Пол снова заметно содрогнулся.

– Я прошу прощения за… э-э-э… пол, – произнес лорд Прендергаст, впервые слегка смутившись. – Этот дом служил приютом моей семье много веков, со времени его постройки, и его верность, возможно… э-э-э… стала осязаемой. Мы искренне рады приветствовать вас здесь и сделаем все, что в наших силах, чтобы вам было уютно, но… Я полагаю, с тех пор как в этом зале принимали особу королевской крови, прошло больше ста лет, и, возможно, дом помнит, что вы… э-э-э… заслуживаете особого почтения – большего, чем ваши скромные слуги Прендергасты. Но, должен заметить, сам Вудволд несколько… э-э-э… непостижим… если это слово применимо к дому.

Он умолк, и все услышали, как гостевые кубки дребезжат на столе. Леди Прен изящно подхватила графин с вином, стоявший слишком близко к краю.