Беда не приходит одна (СИ) - Печёрин Тимофей. Страница 5

Нежданно-негаданно на поля, прилегающие к Нэсту, налетела саранча. И хотя весь урожай погубить она не успела, горожане понимали: ближайшая зима теперь будет трудной. Оставалось надеяться на помощь из королевской казны и королевских же закромов. Ведь его величество не должен оставить в беде город, снабжающий его воинство грозным крылатым оружием.

Об этом королевскому конфиденту не преминул напомнить губернатор. Когда сэр Ролан прибыл в Нэст. И сразу же, сойдя с дилижанса, направился в городскую ратушу.

— Надеюсь, хоть грифоны от козней этого… жреца не пострадали? — в ответ поинтересовался конфидент.

— О, нет-нет, — спешно отвечал губернатор, — грифоны, слава всем богам, вроде живы и здоровы. В безопасности в своих гнездах… горных питомниках. Высоко в горах!

Последнюю фразу он произнес нараспев, словно наслаждаясь. И считая, видимо, расположение грифоньих питомников гарантией их недосягаемости для всяких супостатов.

— Ну-ну, — не без иронии молвил сэр Ролан. А про себя взял на заметку эти сведения. Насчет безопасности грифонов.

Но вернемся к двуногим и бескрылым жителям Нэста. Чьи неприятности гнусом и саранчой отнюдь не исчерпывались. Следом на город обрушился жуткий ливень. От которого развезло прилегающие дороги. А сопровождавшие ливень молнии, гром и непроницаемо-черные тучи и впрямь навевали мысли о Конце Света. Несколько человек тогда убило молниями. А с десяток домов если не затопило, то опять же молниями сожгло.

А буквально за пару дней до приезда Ролана вода в ближайшей реке окрасилась в кроваво-красный цвет. Рыба вся при этом всплыла кверху брюхом. Пожухла прибрежная трава. А зловоние, источаемое рекой вместо свежести, распространилось на мили.

Рискнувших рыбачить в реке в тот день нашлось немного. И уж вообще никому не пришло в голову брать оттуда воду.

Не спешили горожане и жители окрестных деревень подходить к реке даже теперь. Хотя бы для стирки. Даром, что к воде вроде вернулся ее прежний, привычный цвет.

— Я удивляюсь, как этого жреца до сих пор не разорвали, — сказал сэр Ролан, когда рассказ о злоключениях Нэста закончился.

— Какое там! Совсем наоборот! — губернатор всплеснул руками. И в подтверждение своих слов указал на окно.

Оттуда открывался довольно живописный вид на центральную площадь, обрамленную близлежащими домами. В прежние времена здесь толпился народ. Окриками зазывали к себе покупателей торговцы. Носились с визгом дети; некоторые из них еще пытались залезть в фонтан. Жонглировали или разгуливали на ходулях заезжие циркачи. А уж какой от этого всего гвалт стоял!..

Но в день прибытия Ролана площадь почти пустовала. А тишину нарушал разве что стук топоров и молотков. Это с суетливой поспешностью, достойной слуги-подхалима, возводился Храм Урдалайи. Возводился, само собой, на средства новообращенных приверженцев подозрительного культа.

— Однако ж мало ему, негоднику! — не сдержавшись, воскликнул губернатор, — говорит, что богиня эта его лунная всерьез на наш город разгневалась. И дабы умилостивить ее, горожане должны отдать жрецу сотню мальчиков и сотню девочек. Для посвящения Урдалайе, так сказать.

— Посвящения? — переспросил сэр Ролан, несколько озадаченный туманным смыслом этого слова.

— То ли служения… то ли, не приведи боги, для жертвоприношения, — сердито молвил губернатор, — сам-то жрец не уточнял. Но все одно: расставаться со своими детьми люди желанием не горят. Даже те, кто вроде принял новую веру.

— Новую веру, — пробормотал конфидент, принимая к сведению и эту оговорку, — новую-новую…

— Для Нэста новую, — зачем-то поспешил поправиться губернатор, — и, в общем, среди горожан теперь трения. Все спорят со всеми. Чья семья должна отдать ребенка. Ну а жрец подгоняет. Уже голодом грозится. И что солнце померкнет — тоже обещает.

— Сочувствую вашей беде, — как подачку бросил сэр Ролан эту дежурную фразу, — и от имени короля сделаю все, от меня зависящее, чтоб избавить Нэст от напасти.

А про себя подумал: «грамотно действует — проповедник-то! Вот уже нашел, чем горожан разделить-рассорить. А там и до властвования недалеко». После чего перешел к вопросу. Да такому, что сразу ввел собеседника в замешательство.

— И кстати… вот эта Урдалайа… а что вообще про нее известно? Ну, кроме того, что она богиня луны… а значит, представляет ночную, темную сторону бытия.

— Э-э-э… да пес ее знает, — нехотя отвечал губернатор, при этом икнув и зачем-то прикрыв ладонью рот, — лично я чту бога охоты Ортага. И Глорма, покровителя торговли и ремесел. А культом этим… поганым, не интересовался и не хочу.

От взгляда сэра Ролана не укрылось, как собеседник при этом настороженно покосился в сторону окна. Будто опасался, что его услышит кто-то из новообращенных поклонников Урдалайи. Да призовет к ответу за то, что назвал его культ «поганым». Или просто за следование ложным верованиям.

Хотя будто ли?..

— Хорошо, — еще одно слово-пустышку конфидент использовал для подведения черты под разговором, — попробую познакомиться с Урдалайей и ее жрецом сам. А для начала послушаю проповедь.

— Конечно, конечно, — с рассеянным видом отвечал губернатор, — капитан Крогер, командующий городской стражей вас проводит.

— Так точно! — это отозвался, собственно, капитан Крогер. Рослый, широкоплечий мужик средних лет. С короткой стрижкой и лицом, исполосованным старыми шрамами.

Дисциплинированность начальника стражи явно превосходила его словоохотливость. Поскольку на протяжении всего разговора сэра Ролана и губернатора он молча, словно статуя, простоял навытяжку.

«Проводит-проводит, — подумалось конфиденту, — и проследит заодно, чтобы я не забывал, кто в городе хозяин. А кто хоть дорогой и почетный, но гость».

К слову сказать, королевская привилегия даровала сэру Ролану право в том числе, самовольно отнимать чужую жизнь. Невзирая на титулы, должности и местные законы. Ибо защита интересов королевства превыше всего.

Только вот прибегать к этому праву конфидент старался как можно реже. Считая его чем-то вроде открывания двери пинком. Что вроде и результативно, но в то же время чревато неприятностями.

Для проповедей вестник богини луны избрал одну из небольших площадей, что обычно окружают фонтан или какую-нибудь статую. Днем здесь любят играть дети, а ближе к ночи назначать свидания влюбленные пары.

Но собравшимся на площади на сей раз было не до любви и, тем более, не до игр. Люди с хмурыми тревожными лицами толпились вокруг поверженной статуи. Еще горожане, коих площадь вместить не смогла, теснились на прилегающих улочках, заглядывая через плечо, вставая на цыпочки. Несколько человек приобщались к проповеди, выглядывая из окон и с балконов близлежащих домов. А кто-то даже забрался на крышу. Не боясь свалиться, соскользнув по крутому скату. Некоторые из собравшихся, особенно юные девушки, забирались на плечи спутников.

А с освободившегося постамента вещал черный как ворона жрец. Истины своей веры донося короткими, похожими на карканье, репликами. При этом он то и дело самопроизвольно впадал в ярость. Чуть ли не в истерику. И тогда, багровея, принимался жестикулировать да грозить кулаками небу. А голос, без того громкий, превращался в визг.

На проповеди сэр Ролан и капитан стражи Крогер поприсутствовали минут десять. Больше, как решил конфидент, смысла не имело. Ибо в речи своей проповедник был хоть и неутомим, но… донельзя однообразен. От утверждения об истинности веры только в богиню луны он неизменно переходил к клеймению фальшивых идолов. Просто-таки с грязью смешивал — и чужих богов и их приверженцев. За клеймением обычно следовало обещание кар. И призыв умилостивить богиню, дабы та не гневалась.

А потом… все по новому кругу. Истинная вера, идолопоклонники, возмездие. Да необходимость снискать милость Урдалайи.

Но ни разу черный жрец не сказал ничего о самой своей богине. А ведь любой, прежде знакомый Ролану, культ непременно располагал историей своего божества. Да подробнейшей! Включая визит оного в мир смертных. Но никогда, похоже, Урдалайа не удостаивала людей своим пришествием. Ни разу не касалась мирской грязи. Не карала неверных и не награждала особо верных поборников. Да и что вообще делала — оставалось тайной.