Тайны Русского каганата - Галкина Елена Сергеевна. Страница 33

Артамонов объединил все же в СМК разноэтничные захоронения – в грунтовых ямах с брахикранным (круглоголовым) типом черепов и катакомбные с долихокранным (длинноголовым) типом черепов. Было очевидно взаимопроникновение этих вариантов, то есть, например, в одном могильнике встречались погребения, совершенные и по тому, и по другому обряду. Те, кто хоронил умерших в катакомбах – просторных ямах с ответвлением (дромосом), были определены археологами как аланы. К тому времени уже были неплохо изучены памятники Центрального Предкавказья, связанные, по мнению ученых, с аланами. Известен был и антропологический тип кавказских могильников, как оказалось, очень близкий к сериям черепов из Салтовского. Круглоголовое население было весьма похоже на жителей Волжской и Дунайской Болгарии и поэтому названо праболгарским. Ни те, ни другие даже не были родственны хазарам.

Отнести же СМК к Хазарскому каганату ученого заставили следующие обстоятельства. Во-первых, М. И. Артамонов был фактически последним археологом, хорошо знавшим и старавшимся в полной мере использовать «классические» письменные источники при интерпретации археологических данных. Однако пользовался он при этом традиционными трактовками восточных известий, не исследуя их самостоятельно. Источники действительно не сообщали о самостоятельном и сильном племенном образовании алан в Подонье, а данные «Пределов мира» о локализации «внутренних булгар» еще не были введены в научный оборот в СССР (вышедший в Великобритании перевод В. Ф. Минорского не был доступен). Во-вторых, именно этим ученым была открыта Левобережная Цимлянская крепость и точно отождествлена с хазарским Саркелом письменных известий. Археологические и антропологические материалы Саркела однозначно говорили в пользу его единства с СМК. Третьим объединяющим СМК и Хазарию моментом для М. И. Артамонова был вывод об ассимиляции алан тюрками – праболгарами. Основанием для этой мысли послужила работа тюрколога А. М. Щербака, прочитавшего по-тюркски надписи, которые были обнаружены на керамике и крепостных стенах салтовских городищ [182].

Но Артамонов, дотошный и опытный исследователь, заметил и другое. На Северском Донце некоторые поселения салтовцев располагались там, где раньше жили славянские племена пеньковской культуры, известные византийцам VI – VII вв. как анты. Само название «анты» не славянское, а иранское [183]. Среди пеньковских древностей особенно выделяется Пастырское городище в бассейне притока Днепра – реки Тясмин. Это было поселение ремесленников – гончаров, причем не славян, а потомков кочевых сармато-аланских племен. Очевидная связь культуры Пастырского городища Поднепровья и СМК привела археолога к осторожной догадке об ираноязычном народе «рус», имевшем отношение к СМК [184]. Однако развивать эту мысль Артамонов не стал, ибо она противоречила его весьма стройной и аргументированной концепции.

Иной подход к разделению памятников СМК и определению ее государственной принадлежности применил археолог И. И. Ляпушкин, работавший в Волго-Донской экспедиции вместе с Артамоновым. Он более точно формулирует проблему очевидной неоднородности СМК, полагая, что существуют две самостоятельные культуры: салтовская (катакомбы, долихокранный антроплогический тип, прямоугольные полуземлянки) и зливкинская (ямные погребения, брахикраны с монголоидной примесью, округлые жилища – юрты). Кроме того, Ляпушкин, достаточно квалифицированно использовав восточные источники, в том числе и знаменитую еврейско-хазарскую переписку, впервые убедительно доказал, что «область междуречья Дона и Донца… в состав Хазарии в ее узком значении никогда не входила» [185]. Однако если методика разделения СМК на салтовскую и зливкинскую группы получила продолжение и поддержку у всех исследователей, то главный его вывод о самостоятельности племен СМК по отношению к Хазарии был просто проигнорирован. Возможно, и потому что И. И. Ляпушкин не провел убедительного отождествления данной области с известным по источникам самостоятельным племенным союзом. А может быть, и по другой причине. С. А. Плетнева, «столп» современного хазароведения, в книге, изданной «Центром развития иудаики на русском языке», пишет: «Недоговоренной остается в работе И. И. ЛЯ-ПУШКИНА только концепция о Хазарском каганате. От этого создается впечатление, что ни хазар, ни такого государства как бы совсем не было (подчеркнуто мною. – Е.Г.)» [186]. То есть, по мнению Плетневой, если салтовская культура не входила в состав Хазарии, то и Хазарии не существовало. Но это не совсем так. Просто если хазар не было в Подонье, то размеры первого иудейского государства Восточной Европы надо резко сократить …

Другой исследователь археологии СМК, Н. Я. Мерперт еще в 1949 г. в кандидатской диссертации обратил внимание на отсутствие этнического и культурного единства у населения Донецко-Донского междуречья [187]. Н. Я. Мерперт провел разделение СМК фактически по тому же принципу, что и И. И. Ляпушкин, но более последовательно методологически и с более яркой этнической окраской. По этой причине в одну группу попали памятники разных географических зон, но объединенные общностью погребального обряда и антропологической характеристикой. Этому археологу принадлежит и мысль о связи салтовского варианта с сарматской культурой I – IV вв. в Причерноморье и с керамикой культуры полей погребений, оставленной североиранскими племенами [188]. Эта догадка потом подтвердилась антропологическим материалом.

В методологическом (а не в историографическом, к сожалению) плане концепция Н. Я. Мерперта оказалась очень перспективной. Именно в этом направлении шел археолог Д. Т. Березовец, предложивший в 1970 г. версию об этнической принадлежности салтовцев, кардинально отличающуюся от предшественников. Березовец впервые высказал мысль об отождествлении сармато-алан СМК с русами арабо-персидских источников [189]. Но дальнейшего развития его тезис не получил, более того, его восприняли как ересь и специалисты по истории Древней Руси, и исследователи СМК.

Новое поколение археологов, исследующих салтовскую культуру (1960—1990 гг.), достигло больших успехов на собственно археологическом поприще. Количество открытых памятников увеличилось почти в тысячу раз. Но, к сожалению, археологи этого поколения все меньше используют комплексный метод исследования и потому приходят к крайне противоречивым выводам. Очень ценный материал был собран и опубликован за эти годы С. А. Плетневой, ученицей М. И. Артамонова. В методике дифференцирования памятников СМК она считает себя последовательницей И. И. Ляпушкина, но использует его предложения весьма специфически. В группах-культурах Ляпушкина она видит лишь территориальные варианты, а в целом придерживается концепции М. И. Артамонова о хазарской государственной принадлежности культуры.

С. А. Плетнева уже в одной из первых монографий попыталась снять самое слабое место в гипотезе своего учителя: она значительно расширила территориально СМК. Те районы, которые М. И. Артамонов считал самостоятельными культурами, близкими салтовской, она предлагает считать локальными вариантами: 1) лесостепной (салтовский) в верховьях Северского Донца, Оскола и Дона; наиболее развитый и относительно ранний, он основан населением, антропологически близким к сарматам, жившим в том регионе в начале нашей эры, и к кавказским аланам; 2) степная зона Подонья, населенная праболгарами; 3) приазовский и 4) крымский варианты, в целом сходные с подонским; 5) дагестанский и 6) нижневолжский, где до сегодняшнего дня продолжаются поиски «собственно хазар» [190].