Мартлет и Змей - Яковлев Олег. Страница 73
– Вперед! – приказал Сноббери, и Моран с группой из десяти солдат, толкавших сколоченные из досок осадные щиты на колесах, и застрельщиков, прикрывающих стрелами каждый их шаг, начали медленно двигаться ко рву.
Через фронтальную стену Бренхолла с двумя квадратными башнями по краям и башней врат напротив главной улицы, казалось, было невозможным перебраться, кроме как при помощи зыбкого, как призрак, и слишком трудновыполнимого плана графа, но тут сэр Уильям увидел то, от чего его сердце неожиданно вздрогнуло.
Существовало еще два места, откуда можно было проникнуть в Бренхолл помимо врат. Эти два места находились там, где городская стена, огромной подковой окружив собой весь Теал, примыкала к фронтальной стене замка. Там, на углах, стояли две башни, о которых уже упоминалось. Так вот, от городской стены эти две башни отделяло всего лишь каких-то пять-шесть ярдов, которые могли быть перекрыты небольшими опускными мостками со стороны замка. Снаружи их опустить не представлялось возможным, но – как такое возможно?! – с левой стороны мосток вдруг оказался опущенным на городскую стену Теала! В проходе стоял какой-то молодой парнишка, совсем еще мальчик, и кричал, пытаясь привлечь внимание воинов графа. Но за звуками боя его не слышали.
Мальчишка кричал: «Сюда! Во славу короля! Идите сюда!»
«Должно быть, кто-то из домочадцев барона», – подумал граф, не узнавая родного племянника, сына своего покойного брата Патрика и его супруги Софи Бремер. Выхватив меч, он направил коня под стеной дома к городским укреплениям. Отряд Морана продолжал продвижение ко рву. «Зеленые Кафтаны» не успели должно отреагировать, да и реггерские лучники не позволили им вовремя пресечь бросок рыцарей графа.
– Все за мной! Быстрее! – закричал Уильям Сноббери и, спешившись, первым бросился к лестнице, ведущей на бастион.
Рыцари последовали за ним, не понимая, куда он их ведет, они ведь думали, что мостки подняты. Застрельщики прикрывали их стрелами, не позволяя арбалетчикам барона высунуться из-за зубцов.
Наконец «Зеленые Кафтаны» также углядели мальчишку, все продолжавшего звать воинов короля. Один из них бросил арбалет к глазу, прицелился и… опустил оружие, так и не совершив выстрел.
– Стреляй же, болван! Они уже на стене! – закричал Олаф Бремер. – Стреляй!
– Но ведь это ваш племянник, милорд! – запротестовал было воин; графу Сноббери оставалось около двадцати шагов до мальчишки.
– Все равно стреляй! Я приказываю! Иначе сброшу вниз, мерзавец! Я твой господин!
«Зеленый Кафтан» вскинул арбалет и, почти не целясь, нажал на спусковой крючок. В момент выстрела он, не в силах глядеть, закрыл глаза – воин не сомневался, что болт достигнет цели.
Сэр Уильям не успел закрыть его щитом. Мальчишка отлетел к ограждению стены с пробитой грудью. Смерть была мгновенной – слишком грозное оружие для столь тщедушного тела. Граф остановился на миг, печально поглядел на окровавленного ребенка и побежал в проход вслед за своими рыцарями… Он так и не узнал в мертвом парне Сеймуса, единственного сына своего покойного брата.
Укрепления Бренхолла были взяты. «Зеленые Кафтаны» уже не стреляли, положив свои арбалеты на плиты дозорного пути, сдаваясь. Замковые стражники мельтешили по двору, пытаясь укрыться от распаленных боем воинов сэра Уильяма. Рыцари пробрались в привратную башню и начали возиться с механизмами, опуская мост и поднимая решетку.
Сам же граф бежал по стене, туда, где еще был слышен звон мечей. Вдруг навстречу ему из двери, ведущей в маленькую навесную башенку, выпрыгнул человек с мечом наголо. После горячего обмена несколькими ударами сэр Уильям узнал своего противника. Это был не кто иной, как Олаф Бремер собственной персоной.
– Весьма недурно! – заметил теальский градоправитель, оценивая технику владения мечом графа Сноббери.
– Я тебе сейчас покажу, что такое «весьма недурно»! – зарычал сэр Уильям и обрушил на ненавистного Бремера такой град ударов, что тот едва успевал поднимать меч, чтобы отбить каждый.
В какой-то миг длинный выпад прошел в сочленение лат под наплечником Олафа, и клинок вонзился в его плечо. Зажав рану рукой, младший брат Танкреда отшатнулся.
– Победы тебе не видать, Королевский Болван, – прорычал он, желчно усмехаясь и сплевывая кровью из разбитой ранее губы. – Мой брат тебе ее не отдаст. И еще знай, что из-за тебя погиб твой племянник. Это сын Софи открыл вам ворота, гнусный маленький изменник…
– Ааррр!!! – взревел сэр Уильям и ринулся вперед.
Он просто схватил все еще ухмыляющегося Олафа за кирасу и вытолкнул в проем между зубцами. Раздался крик, а следом и звук удара о камни. Больше о злых деяниях Олафа Бремера не слышал никто.
– Жаль, – обронил один из рыцарей графа Сноббери, восседавший на своем коне на безопасном расстоянии от стены Бренхолла. – Мог бы стать приличным нанимателем.
– Да уж… – пробормотал голос невидимого кобольда неподалеку. – Ты, Томми, дружков выбираешь себе под стать.
– Тебя же вот выбрал, – парировал наемник и развернул коня. – Ладно, хватит с нас на сегодня осад, боев и стрел. В полдень нужно встретиться с тем человеком в харчевне. Пока же поедем в «Бритый Гном», там и бросим кости.
– «Бритый Гном»? – удивленно уточнил кобольд.
– Твой родственник? – Томас Однорукий расхохотался и направил коня в глубь города.
За спиной затихали последние звуки осады. На шпили подняли желто-алый стяг графства Реггерского с тремя серебряными розами, растущими из общего корня. Сопротивление больше никто не оказывал, и вскоре Теал и Бренхолл были взяты. Танкреда в замке не оказалось. Стрелы отсвистели свое, но никто из осаждавших, как и те, кто защищал стены замка, так и не догадался, что все это было одной чудовищной игрой. Все было лишь обманом… подкрепленным стрелами.
Что-то пошло не так. Что-то стряслось, но Моран Искряк никак не мог уловить суть происходящего. В руке он держал за большое кованое кольцо старую птичью клетку, открытая дверца которой из-за метаний волшебника по лестницам и коридорам звякала и билась о прутья.
Моран носился по замку, перебегая из одной комнаты в другую, шелестя по полу алой бархатной мантией и распугивая своим взлохмаченным видом немногочисленных оставшихся в Бренхолле слуг – беднягам казалось, что это вовсе не придворный волшебник захватившего вотчину Бремеров графа, а вырвавшийся из камина и подхваченный ветром багровый язык пламени. Должно быть, все дело было в искрах, которые снопами сыпались из-под каблуков волшебника, или из-за его горящего яростью и непониманием взгляда.
Бренхолл был погружен во тьму: ни одна свеча не горела на канделябрах, ни один факел не шипел на стенах в коридорах и комнатах. Огненный маг осматривал потухшие угли в каминах, делал торопливые пассы, что-то шептал себе под нос, раз за разом пытаясь достучаться до кого-то, кто обязан был дремать где-то здесь, среди черных и безжизненных кусочков антрацита, в золе отгоревших дров, за коваными решетками.
Все было без толку. Никто не отвечал на его настойчивый зов, словно волшебник обыскивал дом какого-нибудь не смыслящего в чародействе простака-повара или едва сводящего концы с концами каменщика, а не цитадель, все комнаты которой принадлежали известному на все королевство магу огня. Танкред не мог забрать с собой своих маленьких пламенных друзей, но вот спрятать – вполне. То, что вместе с армией графа Сноббери в Бренхолл войдет и его первый советник Моран Искряк, который наверняка станет искать их, Танкред должен был понимать. Ведь именно те, кто жил в каминах, могли рассказать самые сокровенные тайны своего хозяина, если, конечно, знать, как и что именно спрашивать.
– Время! Времени совсем нет! – в сердцах бросил волшебник.
С каждой минутой безуспешных поисков у него в душе росло чувство тревоги: проклятому Танкреду в очередной раз удалось ускользнуть от расплаты, и кто знает, не строит ли он, где бы сейчас ни находился, планы жестокой мести. То, что замок удалось взять столь малой кровью, лишь еще больше настораживало Морана – он отнюдь не разделял уверенности графа в собственном военном гении. Замок не был захвачен – его фактически сдали без боя. Возникал вполне законный вопрос: зачем все это понадобилось барону Бремеру? И ответ на него можно было получить лишь из одного источника – огонь славится тем, что читает сокровенные мысли того, кто доверяет ему свое сердце. Но хозяин замка надежно укрыл своих слуг – пламя было безжизненным и молчало.