Мартлет и Змей - Яковлев Олег. Страница 86

– Подумаешь, туман, – зябко поежился солдат то ли от холода, то ли от охватившего его дурного предчувствия. – Скоро уже и солнце взойдет, выйдет на небо, и не останется от тебя ничего. Так ведь всегда бывает. Только бы солнышка дождаться, а там…

А «там» был уже и скорый конец караульной смены, в связи с чем солдату полагался заслуженный выходной. Бринн очень рассчитывал на это – в конце концов, почему бы и нет, раз боев не предвидится. Можно будет поспать часок-другой, а после направить стопы в трактир, например, в тот же «Бритый Гном», в компании других служак, что должны были вскоре смениться. Шляться в городе по одному реггерцам строго-настрого воспрещалось после имевших место неприятных происшествий, когда некие темные личности под покровом темноты выпустили кишки трем солдатам графа, а лейтенанту Персли так и вовсе отрезали голову, демонстративно насадив ее под утро вместо флюгера на крышу одного из домов на Кожевенной улице. Мерзавцы, что и говорить, все эти теальские свиньи – ни одной приличной рожи во всем их треклятом городе не сыщешь…

Солдат перекинул алебарду с правого плеча на левое и зашагал в сторону привратной башни, на вершине которой была оборудована довольно просторная смотровая площадка. Чтобы прогнать невеселые мысли, Бринн приветливо помахал рукой стоявшему наверху сослуживцу. Но тот не подумал махнуть в ответ и даже отошел подальше, так что вскоре и вовсе скрылся из виду. Дерек попытался припомнить распорядок караульных смен: вроде бы в этот час на «верхушке» должен был дежурить Хенк по прозвищу Беззуб, его старый приятель.

– Эй, как тебе погодка, Хенки? – задрал голову подошедший уже вплотную к башне дозорный. – Туман этот… Жуткое дело! Скоро через стену полезет!

Не дождавшись ответа, Бринн перехватил алебарду и угрюмо побрел обратно.

– Да будет тебе, – пробурчал он, насупившись. – Обиделся, что ли? Ну, обыграл я тебя давеча в кости, так что ж, теперь уже и разговаривать не о чем? Тем более что играли-то честно, без всяких…

Ноги солдата уже утопали в тумане по щиколотки, а между тем все новые клочья белесой мглы неумолимо прокрадывались меж крепостных зубцов, взбираясь по камням, словно вражеские лазутчики. Да как подобная хмарь вообще сумела подняться сюда, преодолев стену высотой в добрых пятнадцать футов?

Бринн мельком бросил взгляд на все еще спящий предрассветным сном город: на улицах ни души, только этот самый треклятый туман повсюду, змеем стелется вдоль мостовых, скапливается в подворотнях, заглядывает в щели в закрытых на ночь окнах. И будто шевелится в нем что-то, нечто голодное и злое, скрывающееся от глаз внутри этой застилающей все и вся мглы.

«О Хранн-Заступник! – Солдат мысленно осенил себя святым знамением. – Огради от напастей недостойного слугу твоего! Да что ж это творится-то?! Холод проклятый – уже до костей пробирает. Опять туман виноват? Или же это страх хватает за горло ледяными пальцами и подбирается к сердцу? Еще и Беззуб не отвечает, мерзавец. Может, его уже и в живых нет – совсем околел на своей башне?»

– Хенки? – Бринн вновь обернулся в сторону башни, махнув рукой перед глазами в попытках отогнать клок тумана. – Дружище, ты там?!

Некоторое время воин вслушивался в тишину, повисшую над городом. Только теперь он понял, что же на самом деле так его напугало, – вовсе не эта белесая марь, заполнившая собой улицы, а именно тишина. Давящая, гнетущая. Тактихо просто не могло быть. Город, пусть даже и спящий, всегда полон звуков: то флюгер, скрипнув, повернется, то кошка мяукнет во сне, то ветер подует в дымоход или негромко постучат неплотно закрытые ставни. Сейчас же словно все вымерло, будто накативший со стороны леса туман поглощал не только свет, но и звуки.

– Хенк!

Не раздумывая больше, Бринн оставил тяжелую алебарду у парапета, а сам бросился вдоль стены к двери, ведущей в привратную башню. Ключи звякнули на кольце-связке… из-за спешки нужный нашелся лишь с третьей попытки. Последовал скрежет металла о металл. Наконец поддавшись, ключ дважды повернулся в замке.

Не чувствуя ног, Бринн буквально взлетел наверх по узкой закрученной винтом лестнице. Ступени закончились… откинуть в сторону тяжелый люк… Солдат оказался на утопающей в тумане смотровой площадке. Сделав несколько шагов через белесую мглу, он уже понял, что никакого Хенка тут нет. Но ведь кто-то же только что стоял здесь, всего пару минут назад!

Тяжело дыша, воин прислонился спиной к каменной кладке зубца. Сердце стучало как безумное, норовя и вовсе выскочить из груди, лоб застилал липкий пот, но разум вдруг обрел пугающую трезвость. Внезапно Бринн осознал то, что по долгу службы ему следовало бы понять сразу: неведомо как, но за кольцо стен, в охраняемый им город, проник враг.

Нужно было бежать, поднимать тревогу, но… туман – вовсе не влажная серая мгла, висящая в воздухе, а удушающая поволока, проникающая в саму душу, – властно обволакивал смятенное от ужаса сознание – ноги задрожали, а губы слиплись, не в силах произнести ни звука. Закричать? Быть может, Хенк так и поступил, и где он теперь? Затаив дыхание от страха, Бринн выглянул из-за зубцов. На мгновение солдату представилось, что он уже видит изломанный труп товарища, вдруг показавшийся в разрыве меж клочьев тумана под самой стеной: руки приятеля вывернуты и широко раскинуты в стороны, можно даже различить кровавый ручеек, что тонкой струйкой стекает на землю из перерезанного безжалостной рукой убийцы горла. Солдат отшатнулся. Проверить истинность своего наваждения, вновь заглянув за край, он так и не решился. Вместо этого воин бросился прочь, обратно, вниз по винтовой лестнице.

Оказавшись на самом нижнем этаже башни, солдат Бринн перевел дух и осторожно, чтобы не поднимать лишнего шума, прокрался к дверям караульной. Возможно, все, что ему только что представилось, – всего лишь игра воображения, и сейчас он просто пожмет руку самовольно отлучившемуся с поста Хенку, а после они вместе вдоволь посмеются над его глупыми страхами. Здесь, внизу, должны были нести службу сменщики во главе с сержантом Питом Хантингом, в этот час, конечно же, не по уставу спавшие без задних ног. Перед неподобающе распахнутой дверью в караульную Бринн все же остановился – страх предупредил об опасности. Едва дыша, он высунулся из-за дверного косяка, заглянув туда. И тут же едва не закричал от ужаса, в последний момент успев зажать себе рот ладонью.

Все его сослуживцы из караула были мертвы. Большинство солдат не успели даже проснуться – им просто перерезали глотки во сне. В центре комнаты лежал изрубленный сержант, сжимающий окоченевшими пальцами кинжал, – похоже, он был единственным, кто успел выхватить оружие. Караулка выглядела так, словно в ней только что грубо и жестоко зарезали скотину, забрызгав все вокруг кровью. Не успевшие высохнуть багровые пятна и полосы брызг были повсюду: на полу, на столе, на стенах, на стоявших вдоль этих самых стен койках с лежащими вповалку телами. Запах стоял такой, будто кто-то прямо здесь вывернул наизнанку желудок.

Пересиливая дрожь в ногах и позывы собственного нутра исторгнуть остатки ужина, Бринн заставил себя зайти в караульную и прижался к стене, спрятавшись за стоящей в углу стойкой с оружием. И вовремя – в коридоре раздались мягкие шаги (не подкованная сталью солдатская обувь и уж точно не рыцарские латы): кто-то чужой двигался внутри башни, не создавая особого шума, но при этом шагая легко и свободно, ни от кого не таясь. Прислушавшись к ритму шагов, воин определил, что незваных «гостей» двое.

Они что-то вполголоса обсуждали, эти уверенные в себе незнакомцы, но Бринн ничего не понял из их разговора, кроме того, что говорят они на чужом языке. Их удивительная речь была быстра и мелодична, а прямые отточенные слова били в цель, точно стрелы, спускаемые с натянутой тетивы. Солдат еще сильнее вжался в холодный камень и даже закрыл глаза, будто это могло ему помочь, но дрожащие пальцы, зачем-то схватившиеся за рукоять приставленного к стойке меча, выдали его. Сталь предательски звякнула.