Белое Пламя - Тьма Анна. Страница 2
В это время Лика повалила волшебника на траву и с победным воплем вскочила ногами на его живот.
– Дело ведь не в нем, – сказал Степан.
Жена долго не отвечала.
– Позови их, – наконец промолвила она. – Вечер уже. Ужинать пора.
Даже за ужином Лика ухитрялась прыгать вокруг гостя и что-то не переставая ворковала. Юноша ел очень мало и с аристократичной аккуратностью.
– А какое у тебя воинское звание? – допытывалась неугомонная девчоночка.
– На войне было или сейчас? – невозмутимо уточнил парень.
– И сейчас, и на войне.
– На войне я был командиром полусотни. А сейчас я – отставной командор запаса.
Муж и жена удивленно-испуганно переглянулись. «Все-таки он!..» – пронеслось в голове Степана.
– А какое у тебя полное звание? Оно, наверное, длиннющее? – не желала успокаиваться девочка.
– Еще какое длиннющее. Ты не запомнишь.
– А вот и запомню! Ты назови!
– Ну как хочешь. Архимаг Белого Пламени, высший боевой магистр ордена Грифона, герой великой войны империй, кавалер Семиконечной Серебряной Звезды и ордена Славы Сильены, командор Белый Грифон. Запомнила?
Откашлявшись, Степан спросил:
– Так ты… вы… легендарный Белый командир?
– Во-первых, не «вы», а «ты», я тут один, не надо мне «выкать». О нет, пожалуйста, забудьте о моем звании, или мне придется сбежать! Не надо этого трепетного почитания, я не божество. Во-вторых, не такой уж и легендарный.
В голове у Степана меж тем пронеслись мысли о том, почему же тогда герой шел пешком, один, такой обычный и…
Вереницу мыслей прервал тихий смешок и голос Алена:
– Потому что я сбежал из госпиталя и не хотел привлекать к себе внимание. Я сбежал от отряда сопровождения, почетного императорского караула. Терпеть не могу этот почет и вычурность. Я военный – зачем оно мне? О, эти вопросы необязательно вслух задавать – на ваших лицах все живо написано.
Нет, просто не верилось, что один из трех монстров во плоти – вот этот хрупкий юноша!
– А почему ты из армии ушел? – наивно спросила девочка.
– А что там делать после войны-то? – пожал плечами юноша. – Моих братьев больше нет, я совсем один. Я и так подзадержался, в госпитале почти полгода пролежал.
– Ты был сильно ранен? – жалея парня, спросила Анжела.
Он отвел глаза и хотел промолчать, но Лика повисла на его руке и, доверчиво заглядывая в глаза, спросила:
– Тебя ранили мечом? Или магией?
– И мечом… и магией… и в самую душу, – вздохнул ветеран. – Не знаю даже, как жив остался. Растерял способности и силы. Кому я после этого в армии нужен?
Неугомонная девчушка, обняв парня за шею, снова запрыгнула ему на руки и вытащила из потайного кармана его жилетки необычайно красивую свирель – черную с серебром.
– Ой! – радостно взвизгнула девочка и протянула юноше свирель. – Сыграй для меня! Ну пожалуйста!
Парень взял в руки флейту и, виновато улыбнувшись, покачал головой.
– Нет, – очень мягко сказал он. – Я грустно играю. Тебе не понравится.
– Грустно – это как? – удивилась девочка. – Плохо, что ли? Как наши мальчишки балуются?
– Как ваши мальчишки, – согласился Ален.
– Я тебе не верю, – насупилась девочка.
Мать снова попыталась урезонить дочку, но та взбунтовалась. И Ален сдался. Поднявшись из-за стола, он снял высокие, до локтей, перчатки и приложил к губам свирель. Та ожила…
Печальная мелодия разлилась по дому. В этой музыке было все. Мечта о свободе, зеленые просторы империи, невыразимая словами любовь и боль. Там была безмолвная, усталая печаль, смерть друзей, страшная смерть всех, кого когда-либо любил. Кровь сотен тысяч врагов, таких же, как и ты, на твоих руках и боль, боль, боль…
Степан внезапно почувствовал, что по лицу его текут слезы. Он не плакал уже много лет. Свирель пела о любви. О любви раздавленной, утопленной в крови, смерти…
Мелодия закончилась высокой нотой, и маг отнял свирель от губ. Опустив голову, он прошептал:
– Простите…
Не мог он быть Белым командиром. Не мог. Хотя бы потому, что слишком молод! Плачущая Анжела вскочила и обняла юношу. Тот не шелохнулся, а Степан вдруг увидел, какие у парня тонкие и изящные, как у эльфа, руки. Их изящество не портили даже частые шрамы.
– Сколько же ты пережил, сыночек… – шептала сквозь слезы женщина, лаская юношу, словно мать.
Степан увел жену и на удивление молчаливую дочку и спустя несколько минут вернулся к гостю.
– Жена с дочкой вместе легли, – сказал он.
Маг отмахнулся от предложенной кровати и, ворча, что может ночевать под открытым небом, а лучше при этом еще и у огня, лег у предварительно разожженного камина. Сам Степан, с трудом представляя, как можно летом спать у камина, расположился на софе у стены. Уснули почти мгновенно – оба устали за день.
Глубокой ночью Степан проснулся, будто от толчка. Он так до конца и не понял, что его разбудило. Паренек, спящий у камина, тихо застонал. Степан приподнялся, пытаясь разглядеть его лицо в отблесках тлеющих углей.
– Не надо… – простонал Ален во сне. – Анжей, прикажи отступать… Это же личи!.. – Он сжал кулаки и судорожно дернулся.
Степан поднялся и, подойдя к Алену, осторожно потряс его за плечо.
– Личи… – Ужас отчетливо слышался в его голосе. Он не просыпался. – Нам не выстоять… Шестьсот личей… Анжей… м-м-м… – с горечью застонал Белый командор.
– Ален! – Степан чуть встряхнул юношу.
Тот проснулся, схватив Степана за плечи, лицо исказилось страшной, нечеловеческой мукой. Маг смотрел прямо в глаза селянину, и его прошиб холодный пот – никогда еще он не видел такого взгляда! Из этих глаз глядела смерть.
– Мы все умерли… – прошептал Ален.
Через мгновение он пришел в себя. Страх промелькнул в его глазах. Оттолкнув Степана, юноша выбежал на улицу, сорвав дверь с петель. Степан, все еще под впечатлением от случившегося, вышел следом, зажег уличный фонарь.
Ален стоял у забора, одной рукой держась за доски, другой обхватив левый бок. Крестьянин подошел к магу, встал с ним рядом. Волшебника колотила крупная дрожь.
– Ние… – шептал он, – ние хион… ние фаэи хайа… хаа… – Стон прервал заклятие. – Ние… хаа… – снова попытался маг и опять не смог договорить.
Степан узнал это заклятие – сам был нездоров сердцем. Без слов он вынул из-за пазухи пузырек с таблетками, достал две штуки и протянул Алену.
– Возьми, – сказал он. – Поможет.
Парень взял предложенные таблетки и дрожащей рукой закинул в рот. Через несколько бесконечно долгих минут ему стало легче.
– Простите, – сдержанно произнес маг. – Я сейчас же покину ваш дом.
– Нет, – сказал Степан. – Никуда ты ночью не пойдешь.
Волшебник оглянулся на мужчину проверить, не шутит ли тот.
– Вам ведь прекрасно известно, что такое кошмар мага, – жестко сказал он. – Я не желаю зла вашему дому. Я должен уйти.
Степан знал, что кошмарный сон волшебника вполне может воплотиться в жизнь, если тот не выставил сложную многоступенчатую защиту. Сильный маг может притащить из сновидения монстра, смерть, эпидемию. Может случайно сотворить во сне жуткое заклятие, и оно станет реальным! Но Степан просто не мог вот так взять и выгнать парнишку из дома. Герой… мальчишка… Не мог Степан совместить образ этого юнца с нечеловечески жестоким чудовищем, каким был, по весьма достоверным сведениям, Белый командир!
– Хочешь, чтобы я тебя силой удержал? – набычился мужик.
Ален опустил голову.
– Нет, – едва слышно шепнул он. – Никакая сила меня все равно не остановит. А я не хочу зла.
Дикая, накатившая после приступа слабость заставила его медленно опуститься на колени. Полувздох-полувсхлип стер с его лица всю решимость.
– Живот был вспорот, и он зажимал рану руками… – тяжело заговорил юноша, дрожащей рукой держась за забор. – Обгоревшими руками… Внутренности вывалились наружу и лежали перед ним… Он сидел и плакал… – Волшебник ненадолго замолчал. – А я не мог ему помочь… Грань и Когорта, будь проклят этот мир! Некроманты наложили на всех нас заклятие невосстановления. Он умолял его убить… и я убил… убил своего лучшего друга, своего старшего брата. И еще сотни… сотни тысяч… друзей, братьев, сыновей и отцов.