Да здравствует королева! (СИ) - Ильина Ольга Александровна. Страница 33

Ровенна разозлилась, поднялась, оттолкнула компаньонку и пошла в холл, где ожидал ее таинственный визитер. Но каково же было ее удивление, когда она увидела своего старого знакомого из прошлого.

— Кроули? Ты?

Ее поразил его вид. Какой-то странный, трясущийся, полубезумный взгляд, лохмотья вместо одежды, да она с трудом узнавала в этом худющем старике своего давнего любовника.

— Что с тобой случилось?

— Жизнь потрепала, — криво усмехнулся он.

— Что ты делаешь здесь?

— Я искал тебя.

— Зачем?

— У меня есть кое-что для тебя, информация, за которую можно отдать очень много, целое состояние.

— Что ты можешь мне такого предложить? — скривилась Элиран.

— Для начала… я бы выпил.

Она не поверила ему, но заинтересовалась. Поэтому велела Ирме отвести его в комнаты для гостей, приготовить ванну, накормить, побрить, привести в божеский вид. Да и самой не пристало встречать гостей в испачканном сажей платье, особенно, если после ей больше не доведется принять ароматных ванн.

Через час они оба встретились, посвежевшие, успокоившиеся, готовые для разговора.

— Так что ты хочешь рассказать? — спросила она, предлагая мужчине сесть.

— Не все так просто.

— А, понимаю, ты хочешь денег. Но я не готова платить тебе за пустоту.

— Мне и не нужны деньги, — покачал головой Кроули и снова его взгляд стал отстраненным и полубезумным. — Я принес кое-что. Я нес это очень долго, берег, как мог.

Он подал ей какой-то сверток, но Ровенна побрезговала прикасаться к нему, тогда он сам его развернул и то, что она увидела перевернуло в ней все.

— Откуда? Откуда ты это взял? — вскрикнула она, схватила его за ворот рубашки и затрясла так, что ему силой пришлось отдирать ее от себя. — Что это за глупые шутки?

— Это не шутки, — проговорил он, потирая шею. — Он жив, твой король жив.

— Этого не может быть!

— Я сам видел его. Я говорил с ним.

— Ты лжешь!

— Нет. Его нашли в море, спасли, но он….

— Что? Что? Говори?

— Он ничего не помнит.

— Не помнит?

— Не помнит, как его зовут, что он король, что у него есть дети, жена и ты.

Она долго молчала не в силах понять, осмыслить, а после, осознав, приняв и начав соображать, спросила:

— Чего ты хочешь?

— Самую малость. Помнишь целебную магию, что спасала королеву Глорис? Платок?

Ровенна несколько минут непонимающе смотрела на него. Она совершенно забыла о тех временах и о глупой маленькой королеве тем более. Но магию она помнила, и вдруг поняла, что встречала ту же магию совсем недавно.

— А! Вспомнила! Вспомнила! — как ненормальный завопил Кроули. — Я знал, что ты помнишь, знал!

— И что с того?

— Я знаю, ты сохранила что-то еще? Платок, был ведь не один. Ты запрятала его от меня, чтобы использовать самой. Оставила ведь?

Он почти кричал на нее, обвинял и вел себя крайне возбужденно. Конечно, у нее ничего не осталось, да и как? Друзья девчонки забрали все. Но он-то об этом не знает. И она решила на этом сыграть.

— Да, ты прав. Я оставила кое-что.

— Покажи, покажи мне, — нетерпеливо потребовал он, и она, было, пошла к дверям, но через секунду остановилась.

— Нет. Пока ты не расскажешь мне все.

— Так не пойдет. Мне нужен, нужен платок.

— И я отдам его тебе. Мне он без надобности, поверь. А вот ты… можешь от меня что-то скрыть. Как я узнаю, что ты говоришь правду?

«Кроули видимо свовем растерял мозги, если поверил мне» — подумала Ровенна, когда он согласился и принялся рассказывать. О своих пьянках и проигрышах, о похищении, о каком-то уродливом Харди, злобном капитане чудовище, о бое с другим кораблем, и, наконец, о Семаре, полукровке, не помнящем даже своего имени, но как две капли воды похожем на кораля.

— А потом они высадили нас на материке и уплыли, — со вздохом заключил Кроули и замолчал.

— И ты больше ничего не знаешь? Ни их планов, ни дальнейших маршрутов?

— Нет. Я рассказал все. А теперь ты отдашь мне платок?

— Конечно, — на автомате ответила Ровенна и ушла наверх, в свои покои. Ей нужно было подумать, осмыслить все услышанное. Ведь чем больше этот безумец говорил, тем больше она верила.

— Он жив… Жив!

И только она одна об этом знает. Пока. Свидетель. Нет, она не оставит свидетеля, который может доложить маленькой дряни, что он жив. Нет, она не позволит ему. Не позволит никому больше встать у нее на пути. Пусть дрянь забрала корону, но она… она получит нечто куда более ценное.

Ровенна перестала мерить шагами комнату и начала действовать. Для начала нужно собрать вещи, драгоценности? Нет, их надо оставить, чтобы все поверили… но не все, большую часть. Кошелек с золотом и серебром, пару платьев. Все это она покидала в небольшой саквояж, и вдруг подумала о «подарке», который она оставила во дворце. Они скоро придут за ней, а если не найдут, то начнут искать, мешаться под ногами. Нет, они должны быть уверены, что она исчезла, а еще лучше умерла. Ну, конечно! Она умрет, чтобы возрадиться в новой роли, со своим любимым королем.

Но сначала нужно все устроить. Ирма, они примерно одного возраста и комлпекции, и волосы… одинаковые. Если ее принарядить, накрасить, распустить волосы, то она вполне сойдет за…

Она позвала ее, была любезной, как никогда, настолько любезной, что Ирма начала что-то подозревать. Пришлось Ровенне спешно исправляться.

— Да что тебе непонятно, убогая? Я хочу, чтобы Кроули подумал, что я здесь, в доме, с ним. Хочу обмануть его, а сама уйду на время. Ясно тебе теперь? Ты походишь, помаячишь у него перед носом, он и успокоится. К тому же с той лошадиной дозой элитного пойла, что он выхлестал, очень скоро он и себя перестанет в зеркале узнавать.

Ирма поверила, и даже согласилась надеть самое лучшее платье Ровенны. Ей было немного жаль дорогого платья, но что не сделаешь ради такого дела.

— Чулки надень, и драгоценности, на, кольца мои возьми, я знаю, ты давно на них заришься. Если сделаешь все, как я скажу, я тебе их подарю.

Удовлетворившись видом служанки, Ровенна приступила к следующей части своего плана. Ее не мучила ни совесть, ни сожаление, когда она ударила девушку медной вазой по голове. Ее не мучила совесть, когда она душила ее подушкой, когда затащила ее на кровать, когда вылила масло из лампы, и только легкая досада охватила ее, когда огонь сжигал платье, над которым трудились чуть ли не полсотни портних, платье, в котором она блистала, которое любила больше всех этих людишек, что окружали ее почти всю жизнь.

— Боги, ну что за руки у этой убогой. Я делаю одолжение миру, сжигая их, — хмыкнула она и пошла вниз за Кроули.

Идиот не ожидал подвоха и подумал, что она приглашает его в спальню для памятного рандеву. А его удивленная рожа при виде скворчащего на кровати трупа, вызвала у нее истерический смех. Бедняга, его замучила совесть при осознании того, что он натворил, и он закололся ножом для писем, у сожженного саморучно тела. Какая грустная и печальная история любви, или ограбления. Почему бы не положить ему в карманы пару ее красивых безделушек?

Она дождалась, когда займется кровать, взяла саквояж и в последний раз взглянула на дело своих рук.

— Как же хорошо все получилось, — усмехнулась она своему отражению в зеркале. Идеальное преступление, идеальное убийство, для нее это пропуск в новую, счастливую жизнь, а другие… какое ей до них дело?

Бал был в самом разгаре, когда появился встревоженный Сорос, подошел к ней, прошептал на ухо:

— С принцем Кираном что-то не так.

Она бросилась туда, боясь не успеть, опасаясь, что с ним будет так же, как с Дэйтоном и нисколько не сомневаясь, что это ее рук дело. Сорос думал также и уже послал за ней своих людей.

В покоях принца толпился народ, Эмиль был рядом, пытался помочь сереющему на глазах мальчику, Сорос быстро выгнал всех любопытных, нянек, стражей, слуг. Мальчик что-то шептал, пытался сказать, но вместо звуков из горла выходили одни хрипы. Мэл даже без осмотра поняла, что Киран умирает, что он уже во власти смерти, и спасти она его может только снова, поспорив с ней. Она подошла, уже хотела начать, и вдруг услышала: «Уилл».