Граница (СИ) - Авербух Наталья Владимировна. Страница 22

— Что ты с ними сделаешь?

— Убью, — так же спокойно ответил страж, подталкивая меня, чтобы я продолжала путь. — Не волнуйся, Госпожа. Ничего сложного я тебе не предлагаю. Убивать на территории деревни я не могу, даже по твоему приказу, тебе надо либо заманить их в лес, либо спровоцировать нападение.

— Что спровоцировать? — не поняла я.

— Нападение, Госпожа. Я могу убить где угодно и кого угодно, если они будут представлять опасность для твоей жизни. Я мог бы защитить тебя от целой армии, — добавил страж будничным тоном. — Хотя от армии разумнее убежать — быстрее получится.

Я молча переваривала услышанное. Мама дорогая, это во что я ввязалась?

— Госпожа?…

— Страж, но они же люди!

— И что?

— Хочешь сказать — ты, не колеблясь, убьешь живых людей только потому, что меня попросили от них избавиться?

— Почему бы нет, Госпожа? — холодно ответил страж. — Я не звал их сюда.

К тому моменту мы свернули за угол, и я увидела впереди палатку. Очень знакомого вида торговую палатку. Вот, значит, как… Не на ту напали!

Я развернулась и побежала прочь от стража и от палатки. Скорее к храму.

— Госпожа! — обескуражено закричал мне вслед страж. — Госпожа!

Поняв, что я не собираюсь даже оглядываться, он пустился в погоню. Так быстро я еще никогда не бегала, ветер свистел у меня в ушах, юбка оплеталась вокруг ног, а дышала я и вовсе только из убеждения, что так надо. И все-таки успела добежать до храма, закрыв дверь перед самым носом лесного стража. В храме я, молнией метнувшись к окну, захлопнула и его. Как раз вовремя. Страж замолотил снаружи по стеклу, но я, задернув занавески, быстро переодевалась в привычную форму этнографа.

Куртку не надо, жарко, а вот на пояс повесить пенал и записную книжку. Не забыть грамоту. Все взяла? Ах, да, еще приколоть брошку-печать — на всякий случай.

Теперь пора.

Я вышла через храмовую дверь. На площади собрались люди, которые, увидев меня в городской одежде, тихо зарыдали. Они молчали, не говорили ничего, только рыдали, оплакивая свою участь. Они решили — я отступила и теперь уеду в город со своими.

Почему бы и нет? Подойти и сказать: «ребята, довезите до ближайшего города, а то я здесь застряла». И все. И больше не будет этих ненормальных подвигов по вскапыванию урожая. У меня, между прочим, до сих пор от этой работки ломит поясницу. И не только.

Если я не жалуюсь, так это потому, что, пока мы учились, нам категорически запрещали любые способы телесного совершенствования — чтобы не было основы для воинской подготовки. Поскольку мы тайком занимались, то приходилось приучать себя после тренировок выглядеть свежими и бодрыми, как бы ни болели перетружденные мускулы.

Так просто подойти и напроситься.

За поворотом ко мне подскочил страж: выбрал место, где никто не увидит, как он меня трясет, решила я.

— Прекрати!

— Госпожа, что на тебя нашло? Почему? Неужели ты так боишься? Мы можем придумать что-нибудь другое. И тебе не обязательно при этом присутствовать. Госпожа!

— Прекрати меня трясти, — холодно потребовала я. — Пусти, я знаю, что делать.

— Но…

— Отпусти и дай пройти.

— Но, Госпожа…

— И не испытывай моего терпения.

Оторопев, страж повиновался.

Он стоял и смотрел, как я иду к этой самой торговой палатке, и наверняка думал то же, что и жители деревни.

А зря.

Глава 14

Это был, по сути, целый полотняный дом, натянутый на железный каркас. Типичная палатка рекрутинговой компании, чья задача ездить по отсталым районам, набирая добровольцев для выполнения неквалифицированной работы. А набирали добровольцев простым до гениальности способом: спаивали, потом подсовывали пьяному контракт, и готов, голубчик. Отвязаться же от них почти невозможно: как и этнографы, они обладали статусом неприкосновенности, и за оскорбление, нанесенное им, могла поплатиться вся деревня.

Жители этой деревни уже с ними сталкивались — или слышали раньше, — иначе бы спешили выпить на дармовщинку, а не звали бы Заклятую на помощь. В принципе, опасность не маленькая: одна рекрутинговая команда могла обезлюдить всю деревню. Мило.

Зайдя внутрь, я увидела, как два обросших щетиной типа (значит, в городе брились, есть остатки культурности) пристают к своей первой жертве.

— Мужик, мы не поняли, ты нас уважаешь? — орали они, плохо имитируя пьяную речь. Плохо, ведь их отбирали именно за умение пить не пьянея, а актерскому мастерству как раз и не учили.

— Так-так-так, — медленно произнесла я, охватывая взглядом всю картину. Палатка была пополам перегорожена стойкой, за которой стоял «бармен» — вероятно, главарь, но не обязательно, — и хранились запасы алкоголя. Перед стойкой располагалось несколько столиков и аккуратно расставленные вокруг них стулья.

Расклад таков: главарь — бармен или временно отсутствует, два — как это называется? — опивалы и один или двое «охотников», которые буквально приволакивают не смеющих отказаться крестьян. То есть они бы и отказались, но чревато.

Услышав меня, «типы» вскочили со стульев. Воспользовавшись моментом, «жертва» быстренько улизнула за дверь.

— Так-так-так, — повторила я. — Значит, спаиваем население? — Я развернула перед ними свою грамоту.

— Миледи. — Они враз растеряли свою «пьяную» удаль. Один поспешил пододвинуть мне стул. Бармен за стойкой молчал, значит, не главарь.

— Я слушаю, — произнесла я, усаживаясь.

— Имеем право, — буркнул второй, приходя в себя. — У нас тоже грамота.

— Я провожу здесь исследование уникального культурного образования, — все так же медленно произнесла я. Они кивнули: я же говорила, в вербовщики дураков не берут! — Эта деревня — и не только эта — должна развиваться естественным путем, без разрушительного влияния городской цивилизации. Вам понятно? — Они снова кивнули. — Одним словом — вы здесь никого вербовать не будете.

— У вас нет права нам запретить, — сообщил первый, внимательно прочитав мою грамоту.

— Я могу обратиться в Ведомство, они подтвердят мои слова.

— Пока вы будете обращаться, миледи, в деревне останутся только бабы с детьми, — ухмыльнулся второй.

— У вас будут неприятности, — заметила я.

— И премия.

Я нахмурилась.

— Хотите отступного?

— Еще как!

— Сколько?

— Двадцать золотых — и деревня ваша!

— Сколько-сколько? — Стараниями стража, у меня было только пятнадцать, да и вообще денег жалко. — У вас губа не дура. Много просите. Я могу обеспечить вам не только вылет с работы, но и «волчий билет». То есть безработицу. Надолго хватит вашей премии? Два золотых.

Они оскорблено взвыли.

— Пятнадцать!

— Пять.

— Десять — и не монеткой меньше!

Десять. Жалко до слез. Надо было подать Эрдо счет. Но меньше десяти такие сделки и впрямь не стоят.

— Десять! И ни медяшкой больше!

— Идет.

Мы ударили по рукам и принялись за написание объяснительной. Дескать, пересеклись пути, вербовщики уступили старшему по положению этнографу, в связи с чем…

И ни слова о деньгах!

Район, запретный для их деятельности, по закону, надо очертить на прилагаемой карте. Все бы ничего, вот только откуда я знаю, где нахожусь. Мы ведь со стражем без карты бродили.

— Страж! — закричала я, подходя к двери. — Тьфу ты, Ор! Ор, поди сюда!

— Звала меня, Госпожа? — как из-под земли вырос передо мной страж. Он успел переодеться в крестьянскую одежду и сейчас мял в руках шапку. Молодец! То, что нужно!

— Да, — процедила я сквозь зубы. — Только не зови меня Госпожой, говори «миледи». Проходи. — Я посторонилась, пропуская его в палатку.

При виде стража вербовщики нехорошо заулыбались.

— Миледи, — осторожно начал один из них. — А кем вам приходится этот молодой человек?

— Охранник, — ляпнула я. — И проводник по лесам.

— Значит, охранник? А как же ваш устав, миледи?

— А вы знаете, сколько в лесу диких зверей? — тоном оскорбленной невинности воскликнула я.