Авторы жизнеописаний Августов - Галликан Вулкаций. Страница 88

VII. (1) О нем в литературе сообщается только то, что он был внуком Виктории и сыном Викторина и что мать или бабка объявила его Цезарем в тот самый час, когда был убит Викторин, но воины в гневе немедленно убили его. (2) Близ Агриппины находятся простые могилы, на которых лежит короткая мраморная плита, на них сделана надпись: «Здесь покоятся двое Викторинов – тиранов». [1019]

VIII. (1) После умерщвления Викторина, Лоллиана и Постума императором в течение трех дней [1020] был Марий, который, как говорят, раньше был кузнецом. [1021] (2) Не знаю, что еще требуется узнать о нем, кроме того, что он прославился благодаря этому очень кратковременному пребыванию у власти. Ведь тот, кто в течение шести часов в середине дня занимал должность сменного консула, был отмечен такой шуткой Марка Туллия: «У нас был консул столь строгий и требовательный, что в его консульство никто не завтракал, никто не обедал, никто не спал». [1022] И относительно Мария можно, по-видимому, сказать: в первый день он стал императором, в следующий день правил, а на третий был убит. (3) Был он человеком деятельным и поднялся по всем ступеням военной службы до звания императора; многие называют его Мамурием, некоторые – Ветурием, [1023] именно как мастера по ковке железа. (4) Но слишком много о нем. Достаточно добавить, что ничьи руки не были сильнее, когда нужно было ударить или толкать; казалось, что на пальцах у него были не вены, а какие-то тетивы. (5) Одним указательным пальцем он, говорят, отталкивал катившиеся на него возы и самых сильных людей ударил одним пальцем так, что они чувствовали боль, словно от удара палки или тупого железа. Двумя пальцами он многое мог растереть в порошок. [1024] (6) Он был убит каким-то воином, который когда-то был в его кузнице и к которому Марий выказал пренебрежение либо тогда, когда был военным начальником, либо когда принял императорскую власть. (7) Говорят, что убийца добавил: «Это тот меч, который ты сам сделал». Говорят, что первая речь Мария на сходке была такая: (8) «Знаю, соратники, что меня могут попрекнуть моим прежним ремеслом, свидетелями которого вы все являетесь. (9) Но пусть кто угодно говорит, что хочет. Хотел бы я всегда заниматься железом, а не погибать от вина, цветов, бабенок, трактиров, как это делает Галлиен, недостойный своего отца и своего знатного рода. (10) Пусть меня попрекают моим ремеслом кузнеца, лишь бы только иноземные племена благодаря своим поражениям узнали, что я имел дело с железом. (11) Я буду стараться о том, чтобы вся Аламанния и вся Германия с прочими прилегающими к ним племенами считали римский народ железным племенем, чтобы с нашей стороны именно железо внушало им страх. (12) И вы также, прошу вас, подумайте о том, что вы сделали государем того, кто никогда ни с чем другим, кроме железа, не умел обращаться. (13) Это я говорю потому, что эта утопающая в роскоши язва может поставить мне в вину только то, что я был оружейным мастером».

IX. (1) В консульство Туска и Басса, [1025] когда Галлиен проводил время за вином и в трактирах и, окружив себя сводниками, мимами и блудницами, губил в нескончаемых излишествах хорошие задатки, данные ему от природы, Ингенуй, управлявший тогда Паннониями, был провозглашен императором мезийскими легионами с согласия прочих паннонских легионов. [1026] Казалось, ничем другим воины не помогли государству больше, нежели тем, что в то время, как надвигались сарматы, был избран императором тот, кто благодаря своей доблести мог поправить тяжелые обстоятельства. (2) С его стороны причиной принятия им тогда власти было опасение, что он станет подозрительным в глазах императоров, так как он был человек очень храбрый, нужный для государства и, что всегда причиняет тревогу властителям, любезный воинам. (3) Но насколько Галлиен был пропащим негодяем, настолько же, доведенный до крайности, он становился стремительным, храбрым, энергичным, жестоким. Словом, в последовавшем столкновении он победил Ингенуя [1027] и, убив его, стал ужаснейшим образом свирепствовать против всех мезийцев как воинов, так и граждан. Он не оставил никого, кто не испытал бы на себе его жестокости, и был так суров и дик, что во многих городах не оставил в живых ни одного мужчины. (4) Говорят, что этот Ингенуй после взятия города утопился и так окончил свою жизнь, чтобы не попасть в руки жестокого тирана. (5) Имеется письмо Галлиена, написанное им Целеру Вериану; оно показывает, сколь чудовищна была его жестокость. Я помещаю его здесь для того, чтобы все поняли, что человек, утопающий в роскоши, может быть чрезвычайно жестоким, если этого требует необходимость: «Галлиен Вериану. (6) Ты не удовлетворишь меня, если предашь смерти только вооруженных, которых мог бы погубить на войне любой случай. (7) Следует истребить весь мужской пол; с моей стороны не будет упрека, если будут убиты и старики, и малые дети. (8) Должен быть убит всякий недоброжелатель, всякий, кто злословил против меня, против сына Валериана, против отца и брата стольких государей. (9) Ингенуй стал императором! Терзай, убивай, руби, пойми мое настроение, проникайся моим гневом; все это я написал своей собственной рукой».

X. (1) Так было суждено нашему государству, чтобы во времена Галлиена всякий, кто только мог, выскакивал в императоры. И Регилиан, [1028] который был военным начальником в Иллирике, стал императором по почину мезийцев, которые до того были побеждены вместе с Ингенуем и против чьих родичей так тяжко свирепствовал Галлиен. (2) Он, однако же, предпринял много решительных действий против сарматов, но был убит по подстрекательству роксоланов, с согласия воинов, под влиянием страха, охватившего провинциалов, как бы Галлиен не применил снова еще более жестоких мер. [1029] (3) Может быть, покажется удивительным, если объяснить, с чего началась его императорская власть. Он заработал царство благодаря замечательной шутке. (4) Как-то, когда воины обедали вместе с ним, нашелся один заместитель трибуна, который сказал: «Откуда, по-вашему, происходит имя Регилиана?», а другой тут же: «По-нашему, от слова „царство“ (regnum)». (5) Тогда присутствовавший при этом школьный учитель стал, словно по грамматике, склонять: «Царь, царя, царю, Регилиан». (6) Воины: а люди этого рода склонны быстро осуществлять то, о чем они думают – «Значит, он может быть царем?». Также другой: «Значит, он может управлять нами?». Также третий: «Бог возложил на тебя царское имя». (7) Но к чему много слов? Когда после этих речей, он утром следующего дня вышел, воины первых рядов приветствовали его как императора. Таким образом, что иному доставила храбрость или рассудительность, то ему доставила хитрая шутка. (8) Нельзя отрицать того, что это был человек испытанный в военном деле и уже раньше возбуждавший у Галлиена подозрение, так как он казался достойным императорского положения; был он родом из Дакии и, как говорят, родственником самого Децибала. [1030] (9) Имеется письмо божественного Клавдия, тогда еще частного человека, в котором он благодарит Регилиана, бывшего военным начальником Иллирика, [1031] за возвращение Иллирика, в то время как все погибало от бездеятельности Галлиена. Это письмо, найденное среди подлинников, я решил поместить здесь, так как оно было официальным. (10) «Клавдий Регилиану большой привет. Счастливо государство, которое удостоилось иметь в своих военных лагерях такого мужа, счастлив Галлиен, хотя ему никто не сообщает ничего верного ни о хорошем, ни о плохом. (11) Бонит и Цельз из свиты нашего государя рассказали мне, каким ты был в битве при Скупах, сколько битв и с какой быстротой ты закончил в один день. Ты оказался бы достойным триумфа, если бы были прежние времена. (12) Но к чему много слов? Помня о некоем человеке, я хотел бы, чтобы ты побеждал осторожнее. Пожалуйста, пришли мне сарматские мечи и два военных плаща, только с застежками, [1032] а я послал тебе наши». (13) Из этого письма видно, что думал о Регилиане Клавдий, а его суждение было, несомненно, в его время самым важным. (14) Регилиан был выдвинут не Галлиеном, а его отцом Валерианом, подобно Клавдию, Макриану, Ингеную, Постуму и Авреолу, которые были убиты, имея звание императоров, хотя и заслуживали императорской власти. (15) Валериан как государь вызывает удивление тем, что все, кого только он ни назначал полководцами, впоследствии достигли императорской власти благодаря признанию их со стороны воинов, так что ясно, что при выборе полководцев для государства старый император был таким, какого требовало счастье римского народа, если бы оно могло, по воле судьбы, продолжаться под властью хорошего государя. (16) О, если бы либо те, кто захватил императорскую власть, могли оставаться властителями, либо сын Валериана не был так долго императором, – в том и другом случае наше государство могло бы удержаться в прежнем положении. (17) Но судьба решила дать слишком много воли своим прихотям: она устранила вместе с Валерианом хороших государей и сохранила для государства Галлиена дольше, чем это было нужно.