Дочь Белого Волка - Белянин Андрей Олегович. Страница 4
Если бы я не научился отключаться от его монологов, то прогулки с говорящим жеребцом уже давным-давно свели бы меня в ближайшую психушку. Центурион достался мне на ярмарке в столице, его никто не хотел покупать, потому что на эту капризную и агрессивную, как пьяный йети, скотину было попросту невозможно сесть. Меня он уговорил. Цапнул зубами за плащ и прошептал на ухо:
– Я тебя знаю. Ты Белый Волк. Купи меня, а? Не пожалеешь!
В ту пору мне почти ничего не было известно о говорящих лошадях, и вороной четырёхлеток достался мне за полцены. Не буду врать, что я ни разу об этом не пожалел…
– В то же время поэзия Бродского очень разнится по периодам. Мне даже кажется порой, что изгнание спасло его как Нобелевского лауреата, но загубило как поэта. Стихотворчество само по себе достаточно широко изученная область литературы, и всплески гениальности столь редки, что не могут не вызывать изумления. Но как прозорливо он написал об Украине, это нечто…
Мои мысли вернулись к недавним событиям. Битва с войском мертвяков под предводительством некоего Некроманта едва не закончилась победой сил зла. Ну, «силы зла» – это, естественно, просто штамп, удобный для разделения своих и чужих. Получалось, что одна не самая маленькая шишка в Белом Комитете попутала берега, решив навязать свою волю моей дочери, не спросив разрешения у её родителей. А зря…
Я был всегда против, да и мама Хельги тоже не одобрила очередь себе в бок из шестизарядного станкового арбалета. Остановила Белую Даму лишь стрела нанятого белого цверга Десигуаля, в результате пущенная им ей же в задн… в ягодичную мышцу! Но дело на этом, как вы уже догадались, не закончилось…
– В сущности, вся современная диетология – это один обман! Общий заговор врачей, журналистов, косметологов, фитнес-тренеров и производителей пищевых добавок с целью выкачать из кармана потребителя как можно больше денег. Гламур диктует законы моды, подгоняя их под ежедневно меняющиеся законы рынка. А серьёзный бизнес никогда никому не позволит вмешиваться в…
В общем, сами понимаете, главное – не вслушиваться. Каждый имеет право выговориться, и Центурион реализует это в наших поездках. Чаще всего, когда мы один на один; в присутствии других всадников он ведёт себя куда более сдержанно.
– А ещё мне периодически видится, что проблема утилизации мусора искусственно тормозится крупными корпорациями. Правительства более развитых стран целенаправленно используют подкуп или шантаж более мелких государств, убеждая их продавать площади под мусор, но! Всё ведь не так просто, как видится на первый взгляд, потому что индустрия…
– Заткнись.
– Что?! – сбился с шага уязвлённый в седалищный нерв чёрный конь. – Но я всего лишь…
– Слушай, я могу хотя бы ненадолго отвлечься и не слушать твою болтовню?! Я могу надеяться на десять – пятнадцать минут молчания?
– Ставр, э-э-э… – Голос Центуриона изменился.
– Ты понимаешь, что говорящих лошадей в этом мире сжигают за один факт существования, а в моём – сдают в поликлинику на вечные опыты, как собаку Павлова?!
– Ставр, я лишь хотел сказать, что…
– Ты вечно что-то хочешь сказать! О литературе, о философии, о политике, о погоде, о науке, о чём угодно, лишь бы трепать языком на любую тему, не видя, что творится у тебя под носом, – окончательно взвился я. Даже солнышко ушло за тучи, видимо сражённое праведностью моего пылающего гнева. Небо потемнело, и вдалеке раздались раскаты грома.
– Всё, сил моих нет, – едва ли не взвыл чёрный конь и, вытянув шею, пребольно укусил меня за предплечье.
Я заорал, задирая голову, словно бы призывая всех богов в свидетели этого ужасающего преступления, как…
– Это ещё что за хрень?
Над нами, загораживая солнце, плыл огромный деревянный корабль с полосатым парусом, влекомый шестью крупными драконами.
– Это то, о чём я хотел тебя предупредить. Если бы ты, о венец творения, пожелал меня послушать!
– Извини, – рассеянно пробормотал я, испытывая в душе самые смешанные чувства. С одной стороны, неприятно осознавать себя дураком, с другой – при сложившихся обстоятельствах как-то совсем не до этого.
– Эй, там! На барже! Кто вы такие и что делаете в моих владениях?!
Сверху ничего не ответили. А вот это уже неприкрытое хамство…
По местным законам подобное неуважение не прощается. И хотя я даже близко не представлял себе, каким образом наказать наглецов, но оскорблённая честь бурого феодала требовала сатисфакции. Никто не смеет без моего разрешения пролетать над моей землёй!
– Стоять, негодяи! Это говорю вам я, лорд Белхорст из клана Белого Волка, хозяин замка Кость, господин лесов, двух рек, шести деревень, трёх перекрёстков и одного ущелья!
Сверху раздались плохо различимые смешочки, чья-то команда, а потом прямо на мою голову выплеснулось ведро грязной воды. И не только воды, судя по запаху…
– Тебя поддержать морально? – с присущей ему деликатностью уточнил Центурион, пока я обтекал, как суслик, отмеченный коровой.
– Убью.
– Уважаю твою решительность.
– Догоню и всех убью.
– Поддерживаю. Ты умеешь принимать единственно верное решение, не размениваясь на компромиссы.
– Они летят к озеру. За ними! – взревел я, и чёрный конь взял с места в галоп, не дожидаясь посыла каблуками.
Летающее судно явно заметило наш ответный манёвр, потому что оттуда донёсся новый взрыв дебильного хохота, и в нас швырнули мешок с песком! Попади моему коню по голове – так рухнули бы мы оба, но, к счастью, вороной умник успел увернуться…
– Ставр, смотри наверх!
– А ты под ноги!
– Вот и погуляли на свежем воздухе, любуясь ускользающими видами природы под бессмертные строки поэтов Серебряного века, – выдохнул он сквозь зубы, петляя, как заяц от гончих. Сверху шла натуральная бомбёжка!
В нас кидались всем подряд – и нужным, и ненужным. Похоже, у этих летающих гадов было достаточное количество всякого тяжёлого хлама, включая ещё и мешки с драконьим навозом. Смех не прекращался ни на минуту, поддерживаемый свистом и улюлюканьем!
Мы с Центурионом метались по полю, оглушённые, полуослепшие от пыли, злые, как йотунхеймские барсуки, и смертельно обиженные на весь белый свет! Потому что так поступать нечестно, авиацию в этом мире ещё никто не изобрёл, а воевать против правил нельзя-а-а!!! Вот только дайте нам добраться до…
– Озеро, – прохрипел мой вороной друг, едва ли не выкидывая меня в воду на полном скаку. Ну то есть выбросить он меня выбросил, но не в воду – перекувыркнувшись в воздухе, я приземлился спиной на жёсткие камни.
– Ты не есть ушибиться, майн фюрер?
– Больно-то как… мать вашу… – с трудом простонал я, даже не задумываясь, кто это так со мной разговаривает.
– Зер либен гот?
– Я, я, натюрлих! – на автомате откликнулся я, так как языкам нас в академии учили. И только после этого понял, что лежу в объятиях у здоровущего каменного тролля.
– Минуточку, это о вас говорил Седрик?
– Даст ист служить и охранять майн фюрер, – гулко подтвердил тролль, и об его гранитную башку с треском разбилась крупная деревянная бочка литров на пятьдесят.
– Так вот и защищайте своего фюрера, идиоты вы каменные! – взвыл Центурион, словивший отлетевшей доской меж ушей.
Тотчас рядом возник второй тролль, без видимых усилий оторвал от себя руку и запустил полцентнера камней в днище агрессора! Корабль тряхануло так, что драконы испуганно захлопали крыльями, резко пустив газы и давая крен влево.
– Получили?! Ещё хотите?! Да я на вас в суд подам! – грозя вверх кулаком, счастливо орал я вслед неизвестно кому. – И не в Страсбургский, а в какой-нибудь нахичеванский! Чтоб вас там местные джигиты по законам шариата и Российской Федерации в интересах следствия в интересную позу поставили всем экипажем…
Не дожидаясь исполнения этих страшных угроз, наглецы быстро удалялись в сторону северных гор. Второй тролль неторопливо сходил за собственной рукой, поднял её, пристроил на прежнее место и приветливо кивнул мне. Я чуть не послал ему воздушный поцелуй в стиле нашего дяди Эдика, но вовремя удержался: с каменными мозгами троллей лучше не шутить, они всё воспринимают всерьёз.