Ловец Душ - Ефиминюк Марина Владимировна. Страница 8

– Носков, я сейчас вернусь.

– Савков!!!

– Ага.

– Ты куда собралась? – хрипло отозвался он.

Я глянула в его обветренное, темное от щетины лицо и рявкнула:

– Подержи лошадь, знакомого увидела.

Обернувшись, я поняла, что кошель, вернее, мужчина уже исчез в толпе. Раздраженно прицокнув языком, я направилась к рынку.

– Куда это она? – услышала я удивленный вопрос Лу, растворившийся в рыночном гвалте.

Над головами, покрытыми все больше дешевыми картузами, мелькнула высокая соболья шапка, потом через спины толкущихся я увидела яркий кафтан. Кошель так и болтался, едва привязанный и готовый упасть в грязное месиво. Расталкивая окружающих локтями, я целенаправленно двигалась в сторону жертвы, делая вид, что поглощена созерцанием прилавка с копчеными окороками. Поравнявшись с мужчиной, я как будто случайно навалилась на него и испуганно отскочила. Он резко обернулся и басовито возмутился:

– Куда прешь, бродяжка?! Глаза открой!

Я опустила голову пониже, не каждому хватит сил вынести взгляд ясноокого. Сама того не желая, я различала истинную природу вещей и смотрела на окружающий мир пристально и тяжело. Обычно люди не выдерживали и отворачивались, лишь бы со мной взглядом не пересечься.

– Простите, милсдарь, – кланяясь, я стала пятиться назад, – простите, засмотрелась.

Кошель приятно оттягивал карман, монетки едва слышно позвякивали где-то в его глубине. Эх, не потеряла сноровки. Я состроила испуганное лицо и скрылась за спинами.

– Чего ты тут делаешь? – На плечо легла тяжелая рука. Я так испугалась, что подпрыгнула и резко обернулась, уткнувшись носом в широкую грудь Николая.

– А, это ты? Ну напугал.

– Что ты здесь делала?

– Да говорю же, знакомого увидела, оказалось – обозналась. – Я стряхнула его руку с плеча и стала рассматривать на прилавке тончайшую батистовую сорочку с изящной вышивкой по вороту. При Савкове доставать кошель не хотелось, поэтому я щупала ткань и мялась. В это время площадь, перебивая шум и гомон, накрыл истеричный мужской вопль:

– Батюшки, кошель сперли! Люди добрые, что это такое?! Тут стражей полный переезд, не побоялись ведь!

Николай метнул на меня грозный взгляд, моментально догадавшись, кто вор.

– Уходим, – одними губами скомандовала я и поспешила к набережной.

Народ таращился на визжащего купца. Его шикарная соболья шапка свалилась в грязь, обнажая прозрачные и легкие, словно перышки, патлы. Он резко нагнулся, схватил шапку, истекающую водой, снова что-то заорал.

– Ты с ума сошла? – Савков неожиданно больно вцепился в мою руку чуть повыше локтя и потащил куда-то в сторону от вереницы карет. Подозреваю, он собирался задать мне хорошую трепку. – Мы не должны привлекать к себе внимания! Чокнулась? После тыщи музеев опуститься до уровня наглой рыночной воровки!

– Ой, – я поморщилась вырываясь, – только не надо дешевой философии! Жрать захочешь и у родного брата кусок хлеба отнимешь!

– Интересная мысль, – проворчал он мне в ухо. – А главное – такая свежая. А как же «возлюби ближнего своего, как самого себя?» – процитировал он Писание.

Батюшки, как они мне надоели. То он, то этот Лулу, и все в Главную церковную книгу за афоризмами лезут.

– Скажи-ка мне, Носков…

– Савков!

– Ай бэг ё падон, – на чистейшем ангельском пропела я, чем удивила Николая до глубины души, – Савков, – утвердительно кивнула я, – ты фонтанируешь от всепоглощающей любви к ближнему? – Он хмуро разглядывал меня, на лице заходили желваки. – Что-то не слышу заветного слова, – хмыкнула я. – Только не говори, что не считаешь людей зверьем. Лично мне добра на этой земле перепало мало. Когда я поняла, что вокруг стая, то научилась царапаться, кусаться и выть по-волчьи. Я не люблю людей и не слишком от этого страдаю.

Я легонько толкнула засмотревшуюся на яркий сарафан длиннокосую девицу. Та резво обернулась, открыв рот от возмущения, наткнулась на мой холодный взгляд и поспешно отошла в сторону. Пожав плечами, я стала крутить головой, разыскивая на набережной Копытина. Тот как сквозь землю провалился.

– А куда делся наш придурковатый Лу? – поинтересовалась я, высматривая его между вереницей карет и праздно прогуливающихся путников.

Савков, видно, приготовился прочитать мне очередную отповедь, набрал в грудь побольше воздуха, чтобы высказать все нелестное обо мне, что накопилось за последние двое суток, но отчего-то промолчал. Глаза его округлились от удивления, он резко повернул в противоположную сторону и рванул, будто за ним гналась стая бешеных псов.

– Эй! – окликнула я его без особого энтузиазма, следя за развивающимся заляпанным плащом.

Тяжело вздохнув, я направилась следом. Тут-то я увидела Лулу, вернее, я увидела трех наших лошадок. Понуро опустив шеи, они пытались выдернуть тонкие пожелтевшие травинки, пробившиеся между досок набережной. Над головами людей мелькала широкополая шляпа Лу с колыхающимися перьями. Савков быстро растолкал собравшихся, любопытные зарокотали, заругались на наглеца, но колдун уже пролез в самый центр. До меня донесся его хриплый окрик:

– Мальчишка! Да вы с институткой из одного гнезда выпали!

Я хмыкнула про себя и поспешила к ним, с трудом протиснулась сквозь толпу и расплылась в задорной улыбке. Чумазый цыганенок с тяжелой золотой серьгой в ухе крутил и вертел крохотные деревянные стаканчики. Лу с горящими глазами и разинутой варежкой пытался, не моргая, следить за мельканием маленького медного шарика. Цыган улыбался широко и белозубо, ловко переставляя стаканчики и изредка кидая хитрые взгляды на раскрасневшегося Лу, длинная шпага которого уже лежала на досках рядом с бочкой.

– Кручу, верчу, найти шарик хочу! – бубнил под нос мальчишка, он остановился и подмигнул Копытину: – Выбирай!

– Здесь! – взвизгнул тот и ткнул трясущимся пальцем.

Я хмыкнула и прицокнула языком, Савков хмуро глянул на меня, уже не пытаясь вытащить Лу из лап мошенников.

– В правой руке! – крикнула я из-за спины Копытина. Толпа загудела так, что даже перекрыла рыночный шум.

На высоких скулах цыганенка появился багрянец, губы чуть дернулись. Он посмотрел на меня, но, не выдержав тяжелого пронизывающего взгляда, опустил голову и протянул правую руку. На ладони шарика не оказалось. Я пожала плечами, стараясь подавить хохот. Сама-то всю жизнь шарик в правую руку прятала, а мальчишка, видать, оказался левшой.

– Значит, в левой, – опечалилась я. – Ну что же, Лу, – я хлопнула растерянного Копытина по плечу, – придется тебе распрощаться со своей шпагой, ничего здесь не попишешь. Кстати, – почти интимно шепнула я, – ты, я надеюсь, наших лошадей не проиграл?

Я не выдержала и звонко рассмеялась ему в лицо, а заодно незаметно переложила сворованный кошель из своего кармана Савкову. Так оно надежнее будет, меня-то скорее всего на переезде ощупают, а Коленьку с его разбитым лицом трогать побоятся, да и к мужикам у нас уважительнее относятся. Я направилась к набережной, толпа расступилась, продолжая рокотливо обсуждать произошедшее. Савков с Копытиным догнали меня через несколько минут, когда, переругиваясь с возницами, я намеревалась влезть без очереди к досмотру. Лулу тащил по грязи свою шпагу и выглядел чрезвычайно расстроенным и сконфуженным.

– Чего, Лу, – хохотнула я, – получил на орехи?

– Молчала бы! – хмуро отозвался Савков.

Я пожала плечами и отвернулась.

– Вон она! – вдруг раздался знакомый истеричный вопль. – Она с глазом дурным! Она утащила кошель!

Прежде чем обернуться к стражу и обворованному купцу, размахивающему своей изгвазданной шапкой, я заметила ироничный взгляд Савкова. Мне пришлось спешиться и под шепоток заинтересованной публики вывернуть все карманы и показать пустые седельные сумки.

– Она это, она! – визжал обворованный, тыча в меня толстым пальцем.

– Проезжайте! – прикрикнул страж, уже уставший от кричащего ему в ухо мужчины. – Видите, милсдарь, да у девицы нет ничего! Езжай уже! – цыкнул он на меня.