Ловец Душ - Ефиминюк Марина Владимировна. Страница 9

Я недолго думая направилась на мост через ряд уставших, а оттого особенно разозленных охранников. Между тем досмотрщик, выжавший за проезд из купца отрез дорогого шелка, довольный прошел рядом, насвистывая себе в усы.

– Куда ты кошель дела? – буркнул Савков, когда мы уже сошли на другой стороне реки, а длинный бесконечный затор наконец-то стал рассасываться.

– Какой кошель? – вроде удивилась я, с наслаждением наблюдая, как меняется выражение лица Николая, полезшего в карман. Он медленно и очень осторожно, словно зажимал между пальцами хвост дохлой крысы, выудил за длинный золотистый шнурок кошель и скривился, как от вони.

– Ох ты, Носков, – я притворно всплеснула руками, – мне мораль читал, а сам, гляди-ка, кошелечек из моего кармана и вытащил! Знаешь, я начинаю тебя уважать, – после паузы добавила я, разглядывая темнеющую на горизонте полоску леса.

Лу недоуменно уставился на кошель, а потом тоже залез в карман и, краснея, тихо прошептал:

– Я тут тоже, того… своровал… четыре картофелины.

От моего дикого хохота с желто-красного куста вспорхнула стайка вспугнутых воробьев.

На ночлег мы остановились в небольшом облезлом лесу рядом с трактом на Вьюжный. В густой темноте как крохотные светлячки мерцали костры. Торговые обозы, охраняемые целыми отрядами стражей, разбивали свои лагеря поближе к дороге, и к ним подтягивались одинокие путники, которые страшились лютующих в этих местах разбойников.

Жиденькое пламя нашего костерка неохотно съедало мокрые сучья, больше заполняя воздух удушливым дымом, нежели теплом. Я подкидывала в костер листья, они быстро съеживались и превращались в невесомый пепел. Савков, не дождавшись, пока ветки прогорят в угли, бросил прямо в огонь четыре картофелины и теперь с хмурым видом тормошил их тонкой палочкой.

Я нетерпеливо ждала подходящего момента, чтобы стащить у Лу грамоту на имя Софьи Волжской и поскорее сбежать. Савков между тем вытащил из костра одну обугленную картофелину. На какую-то долю секунды грязная манжета его рубахи приподнялась, и я увидела зеленоватую, явно магическую татуировку: неестественно выгнувшегося дракона. Внутри что-то кольнуло, какое-то дурное предчувствие. Я видела такой рисунок, но где, не помнила. Словно почувствовав мой внимательный взгляд, Николай глянул на меня, а потом улыбнулся. Его хмурое обветренное лицо мгновенно преобразилось и ожило, будто на долю секунды упала застывшая маска балаганного Петрушки. Неслыханное дело!

Лу закутался в плащ, подложил под голову седельную сумку, в которой хранил грамоту, и старался заснуть, не обращая внимания на холод. Нелепая большая шляпа с белыми перьями лежала рядом на длинной шпаге. Надо будет прихватить с собой эту шпагу. Одинокой девушке бродить невооруженной по заокским лесам – настоящее самоубийство, а мой нож остался у стражей.

Жаль, он был совсем новенький, даже лезвие ни разу не подтачивали.

Когда Копытин совсем затих и перестал ворочаться, я неслышно подкралась к нему.

– Ты что делаешь? – прохрипел Савков. Я приложила палец к губам и осторожно приподняла голову Лу. – Какого черта ты творишь, Москвина? – не унимался Николай.

Я аккуратно вытащила седельную сумку и подложила под щеку мальчишке сложенную рубаху. Лу не проснулся, почмокал губами и повернулся на другой бок.

– Что ты задумала?

– Тихо, Носков! – цыкнула я, расшнуровывая сумку.

– Савков!!! – рыкнул тот.

Я хмыкнула и запустила руку в темное нутро. Грамота нашлась сразу, здесь же была смена белья и нечто тяжелое, завернутое в холщовую тряпочку, на поверку оказавшееся вполне приличным, хотя и поцарапанным, золотым браслетом. Кошель прятался на самом дне. Я быстро пересчитала содержимое: двадцать золотых монет и горстка медяков. Николай хмуро следил за моими действиями, но когда я стала отвязывать свою лошадку, то не выдержал:

– Ты куда собралась, подруга? – Он подошел ко мне и схватился за уздечку, не давая забраться на лошадь.

– Я собралась в Серпуховичи и очень надеюсь добраться до них уже через пару недель. – Я попыталась вырвать из его рук узду. – Я не хочу рисковать своей жизнью, таскаясь по Гнилым болотам в поисках несуществующего замка.

– Ты останешься! – прохрипел он.

– Останови меня! – прошипела я ему в лицо и со всей силы оттолкнула. Савков отступил на шаг, но повод не выпустил. – Ты что, не понимаешь: из этих болот единицы возвращались! – злилась я. – Это замечательная возможность уйти живыми! К тому времени, как этот молокосос проснется, мы будем далеко! Пока он выберется из заокских лесов и сможет отправить голубя с сообщением, мы почти доберемся до границы Заокии, а когда сообщение дойдет до нужных людей, нас уже поминай как звали!

– Мы должны… – попытался встрять в мой страстный монолог Николай.

– Лично я никому ничего не должна! – хмыкнула я. – И тебе того же желаю, Носков!

– Савков!!!

Мы уже были готовы наброситься друг на друга с кулаками, когда на другом краю поляны раздался окрик:

– Уголечков для костерка не дадите?

Мы с Николаем отпрянули друг от друга, как застигнутые врасплох целующиеся подростки. Николай обернулся и посмотрел на неизвестного, чья коренастая фигура в теплой душегрейке освещалась костром.

– Конечно! – Коля отошел от меня.

Я, не отрываясь, следила за незнакомым невысоким мужичишкой. Небритое лицо с недобрым взглядом вызывало чувство глухой тревоги. Под его сапогом резко хрустнула ветка, я вздрогнула и непроизвольно заметила у него на поясе дорогой меч. Сердце застонало от дурного предчувствия. Мужичок собрал в деревянную плошку угольки, глянул на меня из-под бровей и улыбнулся, вернее, подленько так ухмыльнулся.

Как будто не мне, а кому-то сзади!

Я мгновенно отскочила от лошади и неловко налетела на Савкова, едва не сбив того с ног. В этот момент рядом с моей спиной, рассекая воздух, полоснул наточенный меч.

– Берегись! – взвизгнула я Николаю на ухо.

Чья-то сильная рука дернула за длинную косу, и меня прижало к пахнущему потом чужому телу, а горло защекотало острое лезвие.

– Тихо, девочка! – ласково прорычали мне на ухо.

Я замерла и сглотнула, боясь дыхнуть. В это время из темноты выступили четыре фигуры, лезвия их мечей поблескивали в неярком свете костра. Николай, казалось, растерялся и почти безнадежно смотрел на длинную старомодную шпагу, валяющуюся на траве рядом с Лу. Между тем Копытин, разбуженный нашей возней, попытался поднять голову, и ему в лицо моментально уткнулось железное острие.

– Не рыпайся, куколик, а то личико попорчу! – приказал главарь. Лу сдавленно охнул и для чего-то поднял руки над головой. Сердце мое отбивало чечетку, как будто хотело вырваться из груди.

Николай хмуро разглядывал нападавших, и лишь я увидела, как в его руке зарождается легкое свечение энергетического шара. Потянуло слабым жасмином.

– Послушайте, – крикнула я, лезвие сильнее прижалось к горлу, – у нас ничего нет! – Кожу на шее стало жечь. Царапнул-таки, гад!

Я впервые попала в такое положение. Конечно, всем известно, что по пути во Вьюжный орудуют шайки разбойников, но чтобы вор ограбил вора?! Немыслимо! Банда, видать, совсем свеженькая, наспех сколоченная из обнищавших и разозленных на власть крестьян. Они еще не пресытились легкими богатствами. Когда разбойники перероют наши сумки и найдут лишь старый золотой браслет, то рассвирепеют и поубивают нас. Если не очень повезет, то перед смертью изуверы надругаются надо мной, а Савкова и Лу заставят смотреть.

– Мы смертники, – продолжил за меня Савков, – мы сбежали! Нас разыскивают по всему королевству!

Бандит, удерживающий меня, иронично и как-то интимно хмыкнул мне на ухо:

– Вы кого-нибудь взгрели, милая?

Главарь оскалился и выдал витиеватую матерную фразу с лаконичным переводом:

– Закрой рот! Димитрий, девчонку – за хвост и проверь, что в седельной сумке на лошади!

Я посмотрела на Лу, у того вытянулось лицо от страха и недоверия. Копытин-то понял, кто приладил его сумку к лошадиной спине, пока он сам спал.