Война после войны. пропавшие без вести - Валин Юрий Павлович. Страница 12
Катрин склонилась, пытаясь рассмотреть на ступенях следы. Хрен тут чего разглядишь. Нужно было свечу прихватить. У Ингерн на телеге хранится запас лет на десять. Точно, свечечку взять и мишень себе на попе нарисовать. Чтобы тот, кто в этой тошниловке обитает, не промахнулся.
За резной дверью раздался слабый звук. Катрин вздрогнула, глупо присела.
У кого-то в этом доме была свечка. Или даже светильник…
Из-за двери сочился слабый свет. Неприятно голубоватый. Могильный. Нет, чушь какая-то. Могильные, бродячие и прочие эльмовы [6] огни вполне себе беззвучно зажигаются.
Угу, может, это мертвец зевнул? По костяному звуку очень похоже.
Накатил страх, да такой, что свело в низу живота. Просто счастье, что шпионский организм совершенно опустел, а то бы опозорилась. Тошнило и крутило так, что шпионка едва не замычала.
Вперед. Мертвецы не мертвецы, соберемся с силами – всех облюем. Катрин с ненавистью ударила в дверь и ввалилась внутрь. Тошноту как рукой сняло…
Обомлев от счастья, девушка остановилась. Никто не прыгнул, не потянулся заключать в объятия хрусткими, лишенными плоти руками.
Посреди небольшого зала, на сундуке, дрожало пламя крошечного светильника, побеспокоенного грубым вторжением. А дальше, на кресле-троне, кто-то сидел. Катрин щурилась, стараясь разглядеть, но голубоватый огонек слепил, не позволял.
– Кто ты и зачем явился? – проскрипел холодный, странно неровный голос.
Ага, в какой-то сказке это уже было.
– Положено спрашивать: кто ты есть, добрый молодец аль красна девица? – пробормотала Катрин.
– Девица? – с неприятной иронией проскрежетал голос. – Помнится, девицами величали неких юных, невинных созданий, чуждых безудержным плотским утехам и иным радостям, присущих тварям двуногим, скоту уподобившимся.
– Ну, времена изменились. Впрочем, не настаиваю. Грешна. О девице забудем. Можете называть меня просто «леди».
– Называть? Зачем? С мертвыми не разговаривают. Зачем ты шла? Умереть? Зачем вторглась в чужие владения? Кто звал в мир мрака гулящую «леди»?
Существо, настроенное столь негативно, даже сидя в кресле, было ростом с Катрин. Иные черты обитателя замка в тенях голубого огонька рассмотреть было невозможно.
– Зачем же сразу умирать? Вторглась я, понимаете ли, – Катрин подумывала, к какой стене лучше отступить, – влево или вправо? – Никуда я не вторгалась. Прибыла на законных основаниях. Принять данное помещение и иные объекты недвижимости. Я – новая владелица «Двух лап».
– Владелица? Глупая девчонка! Кто может владеть местом, чуждым всему живому, местом – прибежищем сотен черных смертей, мерцающих в углах этого склепа?
– Я могу. Со смертью разногласий не имею, к альтернативным источникам света и тепла отношусь положительно. И вообще все совершенно законно. Король Земель Ворона, с кем я в принципе дружу, решил одарить незамужнюю леди этим тихим уединенным уголком. И вы все-таки разберитесь, как меня называть. «Девица» вам не нравится, «леди» тоже не нравится. А «девчонка» – не нравится мне. Категорически!
Существо помолчало, затем проскрипело:
– Безумная! Здесь не место для живых. Здесь властвует смерть. Бегите все! Спасайтесь! Уходите навсегда!
– Куда?
– Что значит куда? – голос завибрировал-заскрежетал сильнее. – Убирайтесь туда, откуда пришли.
– Некуда нам идти.
– Найдете. Вы, люди, весьма пронырливые существа. Твои спутники ведь не рискнули вновь идти в место скорби? Или глупцы уже издали последний вздох?
– Во-первых, со мной не только люди. Во-вторых, все чувствуют себя неплохо. В некотором смысле даже лучше, чем раньше. Очистились, всем заметно полегчало…
– Лжешь! Вы все бесчестны! И то кровожадное любострастное существо, осмелившееся сунуть свой алчный нос в замок, заслуживает самой жуткой и мучительной из казней. Предательница рода своего. Мерзкая извращенка!
– Пасть захлопни! «Любострастница» моя подруга, и никто не смеет обливать ее дерьмом. Даже облеванная, я могу укоротить тебя на голову, тошнотворец долговязый.
– Ты заслуживаешь смерти, – со сдерживаемым торжеством проскрипел собеседник. – Немедленной!
Из угла послышалось короткое, басовитое как гудок пароходной сирены, рычание, и на Катрин прыгнул черный зверь…
…Встретить прыжок клинком шпионка не успела. Почти увернулась, заслоняясь локтем, но толчок отбросил к стене, вышиб воздух из легких. Катрин не упала только потому, что падать было некуда. Левую кисть обожгла боль, рука оказалась в пасти чудовища. Катрин, с глухим криком боли, ударила зверя по голове. Бить было неудобно, мешала стена, развернуть кукри не удалось. Девушка колотила рукоятью меча по большой башке, удары приходились куда-то за тускло горящие глаза. От мохнатой твари пахло пыльным, чуть подгнившим чучелом. Череп чудовища под ударами издавал гулкие звуки подобно дубовой бочке. Тиски челюстей на левой руке сжимались сильнее. Катрин казалось, что она слышит треск дробящихся костей запястья. Взвыв, шпионка еще раз врезала по гулкой башке литой рукоятью кукри и, подцепив сапогом задние лапы зверя, постаралась свалить монстра. Очевидно, пыльная тварь не привыкла к человеческим приемам рукопашной борьбы. С протестующим рычанием животное повалилось на пол, увлекая за собой девушку. Рука наконец выскользнула из пасти. Катрин брякнулась на колени, когтистые лапы зверя в конвульсивном движении порвали ее рубашку. Но шпионка уже вскочила на ноги и от души врезала врагу носком сапога. Зверь утробно зарычал, пытаясь встать, когти громко скребли по камням пола. Катрин вскинула клинок, собираясь покончить с делом одним махом. Только найти цель для точного осмысленного удара в этой темной ожесточенной ворочающейся массе было нелегко…
– Нет! Не трогай его! Он стар и слаб! – Обитатель замка вскочил с кресла. – Он безопасен.
– Стой на месте, мудак брехливый! – заорала Катрин. – Ах, дьявол!
Мохнатая тварь, демонстрируя, насколько она безопасна, клацнула зубами – девушка едва успела отдернуть ногу. Огромные челюсти метили хватануть за колено. Протезы суставов в Тинтадже, насколько шпионке было известно, делать еще не научились. Катрин с чувством ударила ногой, опрокинула вставшего живоглота обратно под стену. Кажется, у этого шерстяного создания все же была шея. Матовый клинок кукри взлетел…
– Пожалей его! Он не причинит тебе вреда, – в голосе долговязого аборигена слышалось отчаяние.
– Да?! Что, ему одной моей обглоданной руки хватит? Тюфяк блохастый.
– Он тебя не тронет. Только не ругайся. Он не выносит сквернословия.
Катрин услышала совершенно непонятную фразу, обращенную к четвероногому агрессору. Судя по просительному тону, животному предлагали не жрать пришелицу. Или жрать чуть попозже…
Тварь поднялась на ноги и, покачиваясь, побрела к хозяину. Судя по всему, скотине пришлось несладко. Катрин почувствовала некоторое удовлетворение.
– Все? Он больше не желает мною обедать?
– Он не ест людей!
– Ага, сразу видно. Игривое доброжелательное животное.
Тварь тяжело села у ног хозяина. Теперь Катрин видела, что это пес, смахивающий на гигантского, страшно заросшего и грязного ньюфаундленда. В холке песик был Катрин по грудь. Удивительно, как удалось его свалить на пол.
– Зачем вы натравили на меня собаку? Мы вроде так мило беседовали. – Катрин прижала к груди искалеченную руку. С перчатки капала кровь.
– Ты сама напросилась. Не надо было ругаться.
– Экая у вас щепетильная и чувствительная собака. А она не будет сильно переживать, что ей навешали позорных пинков?
– Это не собака. Мой друг – из рода Моде Лу [7]. И он гораздо старше, чем вы можете представить.
– Значит, мне повезло. Будь он юн и игрив, наш разговор скорее всего оборвался бы на полуслове.
– Возможно, вы правы. Мы отвыкли от бесед с людьми.
Катрин пододвинула ногой опрокинутую скамью и села, положив клинок на колени. Рука ныла и горела. Но кость, похоже, была цела.