Дева дождя - Комарницкий Павел Сергеевич. Страница 28
– Когда много предметов перетаскиваешь на себе, внимание рассеивается, – пояснил Йорген, привычно уловив невысказанную мысль. – Того гляди, штаны утратишь… Спасибо, Натаныч, пойдём мы.
– В добрый путь! – откликнулся доктор. – Привет очаровательной Жаклин!
Процессия путешественников по мирам Шаданакара двинулась в добрый путь по коридорам клиники для душевнобольных… ну то есть больных душ, конечно. Впереди шагал Агиэль в своём детском костюме-комбинезоне, за ним гражданка Кострова, в чём мать родила, и замыкал процессию герр Йорген. Марина шла, невольно сжимаясь и закусив губу: одно дело доктор, и совсем другое – посторонние пациенты… И вдруг поняла, что встречные скользят по процессии взглядами, как по пустому месту.
– Да не видят они нас, – ангел походя ткнул рукой в прохожего, и рука прошла навылет. – Привидения мы, если упрощать до предела.
Девушка только сглотнула. В общем, доктор же ей разъяснил достаточно популярно. Сейчас она, как менее плотное эфирное создание, неощутима для здешних более плотных… за исключением отдельно взятых личностей вроде дока Наума. Она, Марина, принудительное привидение, а её друзья, как было сказано, имеют возможность выбирать…
Лестница, по которой они спускались, выглядела вполне нормально, но отчего-то оказалась не совсем удобной – словно ступеньки были сглажены. Прямо не лестница, а волнистый пандус какой-то…
– Что делать… Пребывание в облике привидений имеет не только преимущества, но и некоторые неудобства, – вновь разъяснил ситуацию ангел.
Идти пришлось совсем недалеко. В укромном уголке санаторного парка красовалась скульптура – две изящные нимфы, переплетшиеся в танце, на беломраморном постаменте. Не останавливаясь, мальчик нырнул в гладкую поверхность камня, и Марина без колебаний последовала примеру. Ух!
– Всё в порядке? – осведомился Йорген, вынырнувший следом. Девушка оглянулась. Постамент скульптуры, стоявшей за спиной, не претерпел никаких изменений, однако вместо нимф наверху красовались двое юношей атлетического сложения… с восставшими фаллосами.
– А чего такого? – в глазах Агиэля плясали озорные смешинки. – Один довольно известный в Энрофе писатель сказал как-то, что в человеке должно быть всё прекрасно. И это тем более.
– Этот переход мы зовём "Инь-янь", он тут один из самых удобных… – Йорген застыл, не договорив. – Ага, это уже ты нарочно.
– Поду-умаешь! – на ангеле снова был костюм, выданный природой. – Здесь уже Ирольн.
– Это неприлично, Ага.
– Ну хорошо, хорошо! – мальчик извлёк из воздуха зелёные шортики. – Так годится?
– Ну хоть что-то.
Рыцарь извлёк из воздуха охапку вещей.
– Примерь, Марина.
Одежда для здешнего Ирольна оказалась значительно менее тёплой, чем олирнская. Вишнёвое короткое платье – правда, шерстяное и закрытое – и какие-то чёрные облегающие штаны с отливом, едва достающие до щиколотки. Дополняли гардероб остроносые туфли-лодочки, чёрные и блестящие. Впрочем, судя по всему, местный климат большего и не требовал. Во всяком случае розы на пышных кустах цвели совершенно безбоязненно, явно не опасаясь ночных заморозков. И это ноябрь?
– Ноябрь. Только здесь золотая осень бывает в декабре. А в марте уже тепло и снова всё цветёт – герр Йорген заканчивал переодевание.
– Ну что, перекусим в кафешке? – мордашка ангела не оставляла места мыслям о каком-либо злом умысле, но в глубине глаз притаились смешинки.
– Ну уж нет! – не вытерпела Марина. – Вы как хотите, а я натощак!
…
Тело саднило невыносимо. Болело, казалось, всё – и кожа, и мышцы, и внутренности, и кости… Даже зубы и волосы. Гаввах… Теперь он знает, что такое гаввах. И простой, которому его подвергли, и "со списанием" – тот, которому подвергли несчастного мокрушника-домушника Жэку.
Никогда раньше Алексей Горчаков не подозревал, что могут где-то на белом свете быть столь всеобъемлющие мучения… Он слабо усмехнулся. Всё верно. На ТОМ, белом свете, в мире живых – Энрофе… А здесь Скривнус. И что же тогда там… дальше?
Вообще-то, когда пятнистые черти потащили его в центр зала, где горела багровым огнём пентаграмма со звездой, Алексей совсем уже приготовился умереть. Покинуть сей мир, этот вонючий Скривнус… Не случилось. В следующий раз. Видимо, нежить хорошо знает, когда…
Бывший сержант снова усмехнулся. А надо ли тянуть? После того, что сотворили с ним эти твари…
Его притащили сюда, точно тряпку, уже после окончания дня… в том, светлом мире, можно было бы сказать: "после заката", но тут никаких закатов не бывает… Видимо, тотальное заклятье-"морана", оглушающее всех узников, чем-то подобно приливной волне – во всяком случае, волну эту он пропустил, и сна не было. А жаль… Это поначалу бывшему сержанту такой квази-сон, без сновидений и каких-либо чувств казался проклятием. Сейчас и он был бы благом, подобно глотку вонючей воды в пустыне.
Итак, он снова остался один… Один, как перст. Один, как каждый оказавшийся здесь. Избитый и испоганенный… правда, пока не покалеченный, но это до следующего раза. Или в следующий гаввах его таки убьют? Вернее всего, убьют.
Что-то вдруг изменилось в мире. Сердце всё так же стучало в ребристой клетке, но толчки крови в ушах постепенно затихали. И тело саднило уже не так… определённо меньше саднило всё тело…
… Ему снился сон. Первый сон за всё время пребывания в Скривнусе.
Трое шли по лесу, искрящемуся от инея. Рослый плечистый мужчина с узким лицом, чем-то похожий на офицера-белогвардейца перед расстрелом – белая нательная рубаха без пуговиц и брюки, вот и весь гардероб – мальчик в одних трусах и какой-то нелепой накидке… или это такой рюкзак, белый и плоский? И ещё девушка, совершенно нагая и прекрасная…
Девушка обернула к нему лицо, и он наконец-то узнал её.
"Не бойся ничего, Лёшик" – глаза Марины смотрели прямо в душу. – "Мы тебя выручим. Я тебя спасу".
Глава 10
– … И всё же я настоятельно советую вам подумать. Вы не сделали здесь всего, что могли. Вы уверены, что следующий круг будет столь же удачен?
– Доктор, ну вы же видите… Я не могу больше без детей! Я рожать хочу, в конце-то концов!
– Рожать вам, как вы понимаете, придётся ещё не скоро. Сперва должны родить вас.
– Я всё, всё понимаю! И тем не менее, я вас прошу…
– Ну хорошо, хорошо. Завтра… нет, послезавтра с утра готовьтесь к комиссии.
– Храни вас Бог, дорогая Жаклин!
Дверь, больше подходящая какому-нибудь Зимнему дворцу, нежели скромному медицинскому учреждению, распахнулась, и дама неопределённого возраста, гордо неся голову, вышла из кабинета. Несмотря на неопределённый возраст, дама была очень даже ничего, если судить по меркам Энрофа. Впрочем, Марина уже успела усвоить, что так в Ирольне выглядят бывшие сморщенные старики. Внутренняя, душевная красота здесь обретала буквальное значение, освобождённая от старого балахона плотного тела и, скажем так, поношенного свитера тела менее плотного, имеющего хождение в Олирне.
– Ох, извините, не встретила, – на пороге кабинета возникла миниатюрная точёная фигурка в белом халатике. – Рада видеть вас, ребята. Марина? – этот вопрос был адресован несомненно гражданке Костровой.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась девушка, разглядывая здешнюю Хранительницу Перехода. Наверное, более изящного создания в женском облике не бывает, пронеслась в голове очередная посторонняя мысль… дальше только ангелы…
– Знала бы ты, как я скучаю по крыльям, – улыбнулась Жаклин, в свою очередь разглядывая Марину. Девушка захлопала глазами. Она что же… выходит…
– Тяжело здесь, в Ирольне? – мордашка Агиэля выражала искреннее сочувствие.
– Да так бы ничего… но без крыльев очень тяжко. Однако специфика работы требует.
Докторша улыбнулась.
– Ничего, скоро смена. Ох, погуляю! Буду резвиться в восходящих потоках круглые сутки!