Гибель Гражданина - Гамильтон Дональд. Страница 22

Девушка молчала. Молчала вся гостиница. Я чувствовал их приближение. Времени оставалось совсем мало.

- Сюда, в номер. Зачем понадобилось устраивать развязку в самом центре многолюдного, кишащего полицией города, - не постигаю. Преотлично можно было бы напасть где-нибудь на лоне природы; впрочем, у этой публики свои соображения. А тебе надлежало войти и разыграть оскорбленную невинность, покуда мы не удостоверимся в дурацкой ошибке. Ты бы оказалась безоружной, совершенно безобидной - девушка заливается краской с ног до головы - конечно же, она безобидна! Затем раздается телефонный звонок. Если трубку беру я - люди ошиблись номером; но ты все уразумеешь. Это сигнал "будь начеку". А потом слышится стук, возможно, угрожающие голоса - или просто ключ скрежещет в замке; мы оборачиваемся, начисто забываем о тебе, а ты извлекаешь из потайного местечка пистолет и берешь неприятеля на мушку с тыла... Потайное местечко? - Я окинул комнату взглядом. - Где же оно, миссис Четэм? Где вам оставили пистолетик, покуда мы обедали? А вообще-то, к чему оставлять? Оставишь оружие, отыщут его некстати - и все пойдет прахом. Мы сами припрятали здесь пистолет - его, безусловно, обнаружили в наше отсутствие, - чего еще? Тебе просто показали, где он.

Не спуская с нее глаз, я прошел к большому креслу подле окна. Веки девушки снова дрогнули, когда я запустил руку между подушек и вынул короткоствольный пистолет Эрреры.

Лицо Мэри Фрэнсис переменилось. И голос тоже. Он оказался и старше, и крепче, и тверже. Это уже не была перепуганная провинциальная женушка, попавшая в чудовищное, непонятное положение. Впрочем, женушки не было с самого начала.

- Мистер Хелм...

Я осклабился на мгновение.

- Вам известно мое имя?

- Да, конечно, известно! И другое тоже: Эрик. Я пыталась вам сказать... Да, да, вы совершенно правы насчет меня, только выслушайте, нельзя же...

Старая, добрая болтовня в последнюю минуту. В гольфе такое запрещено - противника не отвлекают, - и в стендовой стрельбе возбраняется, не говоря уже о шахматах, но в наших играх не существует правил:

можно болтать вовсю, если найдется идиот, который будет слушать. В словах девицы могла заключаться чистейшая, золотая, девяносто шестой пробы правда - только едва ли. Времени ставить пробу не оставалось.

- Если отойдете к двери, ляжете и прижметесь к стенке, постараюсь не убить вас шальной пулей, когда вломятся ваши страшные приятели.

Она яростно выпалила:

- Вы не понимаете! Это страшная ошибка, выслушайте меня! Это не то, что вы думаете, не стреляйте...

- Зачем же непременно стрелять? Никто не войдет в эту дверь - никто и не пострадает. Хотите, чтобы друзья уцелели, - сыграйте отбой.

- Не могу! Не могу, они уже...

В двери зашевелился ключ. Я глубоко вздохнул, замер и навел оба ствола. Оно возвращалось, это забытое с войны чувство, очень схожее с эротическим - только связанное не с зачатием, а с убийством. Девушка глядела так, словно я внезапно вымахал до двенадцати футов - пожалуй, в некотором роде и вымахал. Человек всегда выглядит выше ростом; готовясь уничтожить ближнего.

- Вперед, мальчики, - пробормотал я, следя за дверью. - Входите к папе! Входите и получайте.

Мэри Фрэнснс Четэм метнула на приоткрывшуюся дверь отчаянный взгляд, закричала и прыгнула прямо на меня. Этого следовало ждать. Ничего сложного. Для меня. Ей предстояло покрыть несколько ярдов.

Она погибла. Она лежала на полу с пулей в голове. Оставалось вывезти вон и похоронить. Я только на мгновение отвлекся от главного дела и уже снова прикидывал, как отворится дверь, как свалить первого прямо на остальных... И тут обнаружилось, что я вообще не выстрелил. Я просто замер болван болваном, а она врезалась в меня, словно атакующий центрфорвард. Прицел был точен, мишень - великолепна, - а я не мог надавить окаянную гашетку. Подвели долгие годы мирного существования - они да еще отдаленное сходство этой девицы с Бет.

Девушка ударила изо всех сил, отбросила меня к стене у окна, охватила с безумием отчаявшегося самоубийцы. Я уже не старался выстрелить, а пытался хотя бы не дать ей придавить один из пистолетов и самой нарваться на пулю...

Дверь комнаты распахнулась настежь, и вошел Мак.

Глава 21

Я узнал его мгновенно: таких людей не забывают. Одну дикую, безумную секунду я не мог понять, откуда он взялся. Всевозможные невероятные предположения молниеносно мелькнули в мозгу. Затем возникла логическая связь: Тина исчезла - Мак появился. Все падало на места, я почувствовал облегчение. Слишком долго раздумывать над бегством Тины, как вы знаете, не пришлось, - и до чего же хорошо вдруг удостовериться в том, что тебя не покинули на произвол судьбы! Тина ушла за подкреплением.

Неуклюже обороняясь, я выкрикнул:

- Бога ради. Мак, уберите эту фурию, не то она застрелится из моего пистолета!

Мак притворил дверь, подошел, ухватил Мэри Фрэнсис сзади и применил какой-то замысловатый прием. Я наблюдал не без интереса. Во время войны процветала школа мысли, утверждавшая, что Мак, великий мастер подбирать и натаскивать опасных людей, не сумел бы пробить себе кулаками выход из легкого почтового конверта.

- Конечно, мисс, - объявил он, - ведите себя пристойно.

Мэри Фрэнсис прекратила извиваться у него в руках и стояла, задыхаясь. Светло-каштановые волосы перепутанным облаком окутывали ее лицо, между джемпером и юбкой виднелась широкая белая полоса... Впрочем, я крепко подозреваю, что Жанна дАрк взошла на костер нечесаная и с грязными ногтями. Пускай выглядит как угодно. Она сорвала мою роль Горация на мосту, поставила в дурацкое, смешное положение; но в итоге вмешательство обернулось благом. Правда, я неизменно смотрю, прежде чем стреляю и, вероятно, в любом случае не прикончил бы Мака, но... Как бы то ни было, но ежели девушка не колеблясь кидается на два заряженных пистолета, ей не нужно расчесывать волосы, чтобы снискать мое уважение. Невзирая на политические разногласия.

Я перевел взгляд на Мака, тот выпустил девицу, и шагнул в сторону. Забавно, он ни капли не изменился. Прежний худой седовласый человек, с которым я простился в Вашингтоне перед свадьбой. И костюм был едва ли не прежним. Да, пожалуй, на коротко стриженной голове прибыло седых волос; пожалуй, на лице, не выдававшем возраста, углубились морщины; пожалуй, тусклые глаза чуть поглубже ушли во впадины - впрочем, глаза у него всегда были посажены глубоко под темными бровями. Я и забыл о бровях - неожиданно черных, казавшихся неподвластными процессу старения, высасывавшему пигмент из волос. А может, он красил их щегольства ради - об этом тоже сплетничали во время войны, только мне в такое не верилось.

- Давненько не видались, сэр. Он посмотрел на пистолеты.

- Ждем осложнений, Эрик?

- Как видите. Я подумал, вы и есть осложнение. Тина не говорила, что вы поблизости. Мак заколебался.

- Ей не разрешалось, - ответил он сухо.

- Благодарю за доверие, сэр, - ядовито вымолвил я. - Наемная рабочая сила набирается отменной бодрости, ни черта не разумея в происходящем... Может быть, теперь, когда Тина сорвалась и выдернула вас из укрытия, вы соизволите объяснить положение вещей?

Он едва заметно улыбнулся.

- Разве Тина не говорила?

- Тина? Сэр, не извольте беспокоиться: Тина даже в постели не разглашает секретных сведений. Ходатайствую о представлении ее к ордену Дохлой Рыбы первой степени. Я знаю только, что кто-то собирается кокнуть Амоса Даррела в Санта-Фе, а мы изящным и непостижимым образом сбиваем с панталыку силы мирового коммунизма, работая подсадными утками в Сан-Антонио...

Я осекся. Мэри Фрэнсис Четэм подняла голову. Мак пристально посмотрел на меня.

- Амос Даррел? Доктор Амос Даррел? Вам говорили об охоте на него?

- Ну, конечно, - ответил я, - разве не так? Мак промолчал. Затем, после мгновенной паузы, произнес:

- Я не знал, что вы посвящены в это. - Взглянул на девушку. - А будучи посвященным, не следует болтать при свидетелях.