Раскол - Аджиев Марат. Страница 4

Поняв, что силой в духовной жизни вряд ли что можно достичь, ведь народ привыкает и к опричнине, Москва начала изнурительно долгую борьбу за достижение церковной, а значит — полной свободы.

Тишайший царь Алексей Михайлович вошел в историю России «приказами», он стал отцом непотопляемой российской бюрократии, сделавшей Москву центром «москальства». Каких только контор-приказов не появилось при царе Алексее Земский, Монастырский и другие! Не хватало лишь одного — Духовного приказа, лишь церковь не подчинялась царю.

Новый «приказ» и решил создать царь, а кандидатуру для воеводы присмотрел вполне подходящую: в 1652 году патриархом московским стал Никон, человек своевольный, мечтавший о власти, а главное — не имевший хорошего образования. Через два года после своего избрания, то есть в 1654 году, Никон объявил на соборе о церковной реформе. Велено было исправлять церковные книги, ввести новые обряды, чины. Иначе говоря, создать новую церковь! Тихо, без крови и удушений.

Наиболее важными изменениями и нововведениями, — как пишут современные исследователи, — были следующие:

1. Вместо двоеперстного крестного знамения было введено троеперстное.

2. В старых книгах всегда писалось и выговаривалось имя Спасителя «Исус», в новых книгах это имя было переделано на «Иисус».

3. В старых книгах установлено во время крещения, венчания и освящения храма делать обхождение по солнцу в знак того, что мы идем за Солнцем Христом. В новых книгах введено обхождение против солнца…

Всего шесть (!) нововведений. Много это или мало? В духовной жизни количественные оценки ничего не значат. По сути Никон предложил новый канон новые обычаи. Значит, образовалась новая церковь. Тоже христианская, но новая!

Москва расколола православие, когда публично отошла от Древлеправо-славной церкви, в которую Русь вступила в 988 году. Даже название московской церкви стало иным: Русская православная церковь.

Раскол — это же разделение сфер влияния, он-то и случился в 1654 году.

Русь и Степь разошлись окончательно.

Вот в чем был политический смысл раскола и всего происходящего на Руси в те века. Москва, мечтавшая о лаврах третьего Рима — о собственной империи! — получила свободу действий.

И пусть как угодно убеждают иные историки, что была якобы-церковная реформа, что были якобы исправления ошибок, накопившихся в священных книгах при их переписывании. Нет. Слова эти очень далеки от действительности — новый канон налицо. А в остальном убеждает уникальная работа Б. Кутузова.

Этот исследователь, имея доступ к монастырской библиотеке, богатой старопечатными книгами, сравнил «старые» и «новые» тексты. Получилось удивительное: «старые» тексты были точнее и глубже.

Б. Кутузова можно бы обвинить в предвзятости, если бы не было за его спиной глубокого исследования. Кроме того, известны работы и других ученых-богословов, например профессора Н. Д. Успенского.

И действительно, в старину богослужебные книги переписывались. Но как? Особыми мастерами. Их мастерство считалось священным. Любая опись в книге, недосмотр, ошибка приравнивались чуть ли не к греху. В старинных богослужебных книгах, по мнению некоторых специалистов, ошибок куда меньше, чем опечаток в современных, типографских. Так о каких же исправлениях шла речь на Соборе 1654 года? Приведем лишь некоторые примеры из «Псалтыри», обозначая старый текст буквой С, а новый — Н.

С: «Закон положит ему на пути».

Н: «Законоположит ему на пути».

С: «Ибо благословение даст закон даяй».

Н: «Законополагаяй».

С: «Избави мя… от рук сынов чужих».

Н: «Из рук сынов чужих».

Были допущены ошибки и посерьезнее. И дело, конечно, не в стилистических погрешностях. Все эти ошибки будто работали на раскол, ускоряли его. И верно, как иначе можно воспринять, например, такое исправление.

С: «Молимся тебе. Господи, ниже да снидет со крещающимся дух лукав».

Н: «Ниже да снидется с крещающимся, молимся тебе, дух лукавый».

Совершенно естественно, прочитав подобное нововведение, народ ужаснулся: «Духу лукавому не желаем молиться». Или: «Что же, отцы наши не знали правильное имя Спасителя?» Возражений было очень много.

Объяснение же всему этому только одно: исправители плохо знали язык, на котором они были призваны исправлять тексты.

Русский народ никогда не принял бы новаций, провозглашенных Никоном в 1654 году. Однако новый царский «приказ» уже действовал, и Никон, став первым его «воеводою», не сидел без дела.

Никого не смущало, что новая «московская» церковь как духовный центр, как выразитель морали общества сразу же потеряла смысл, ибо сказано: «Без свободы пастыря не свободна и паства». Пастырь-то и был в новой церкви на веки вечные первым несвободным.

А Русь полыхала. Царь сам, через назначенного им «воеводу», насаждал угодные нововведения. Тех, чья душа не принимала «московских» обрядов, загоняли в избы и сжигали. Тысячи и тысячи безвинных русских христиан, не пожелавших молиться «духу лукавому», гибли в адовых муках. Горели целые деревни. На их кострищах поднималась новая церковь, которая ныне зовется Русской православной церковью (РПЦ).

Первыми мучениками за старую веру стали протопопы Иоанн Неронов, Логгин, Даниил, Аввакум и епископ Павел Коломенский, который бросил всесильному Никону прямо в лицо: «Мы новой веры не примем». Никон ответил ему, старцу, побоями тут же, в христианском храме, правда, освященном уже по-новому. Дальше ссылка, пытки, и получив последнее «нет», новоявленные московские христиане сожгли великомучеников.

Когда протопопа Аввакума повели на костер, ему уже было за шестьдесят. Земляные ямы, ржавые цепи, пытки, голод согнули старца вдвое, но твердости, силы в измученной душе не убавилось. Его глаза горели, хоть и лицо было превращено истязателями в огромную черную рану. И странно, Аввакум будто улыбался, у него всегда и во всем светилась улыбка. А когда от огня затлели веревки, он медленно освободил горящую руку и поднял ее вверх. Два перста взметнулись над костром… Говорить он не мог.

4

Руками Никона царь Алексей укрепил свою власть. Именно новая церковь подчинилась и стала служить светской власти, а на старую — свободную устроили гонения.

Никон, мечтавший самостоятельно править русским миром, просчитался. Царь оказался лучшим политиком, он выиграл. И поручил утверждать в жизнь никоновскую же реформу приехавшим из-за границы братьям Лихудам, воспитанникам иезуитских коллегий Венеции и Падуи. Им царь доверил Московскую духовную академию — новых служителей церкви нужно было воспитывать по-новому.

Неудивительно, что новое (европейское) быстро принизало все поры московской церкви. Даже в иконописи отошли от тонкой, изящной старой школы, которой, кстати, придерживался и Андрей Рублев, ради новой, получившей впоследствии название «московской».

Памятны слова протопопа Аввакума о неподобном писании: «Пишут Спасов образа Еммануила: лицо одутловатое, уста червонные, руки и мышцы толстыя… Старые добрые изографы писали не так подобие святых: лицо, руки и все чувства отончали…»

Неудержимо менялась Русь. Менялась, стремясь забыть все старое, забыть свои корни и себя. Чтобы заставить благочестивый русский народ принять новую веру, новые книги, собор 1666 года навечно утвердил: «Подвергать ослушников соборных определений тягчайшим казням: заточать их в тюрьмы, ссылать, бить говяжьими жилами, отрезать носы и уши, вырезать языки, отсекать руки…» Объявившие себя мудрецами безумствовали.

Лишившись сана и став простым монахом, Никон изменил и своим нововведениям, прекрасно понимая, в какую страшную клетку он заманил христиан. В монастыре он до конца дней своих, до 1681 года, отмаливал грех и переписывал книги, согласные со старопечатными. «Старые служебники добрые», — повторял он. Только его уже никто не слушал.

Церковь на Руси раскололась на старую и новую, народ тоже раскололся на старообрядцев и новообрядцев, и ему было уже не до Никона, отмаливавшего свой грех.