Группа ликвидации - Гамильтон Дональд. Страница 25

Покончив с этими приготовлениями, я отправился к номеру Лу и постучал в дверь.

- Я спускаюсь вниз. Увидимся в ресторане!

- Хорошо, милый!

Ее нежность заставила меня почувствовать себя расчетливо-подозрительным негодяем, но в этой работе всегда приходится помнить: что бы ни происходило в постели - и сколь бы приятным это ни было, - это не должно иметь влияния на все иные события. В постели любая женщина может казаться нежной кошечкой, и, тем не менее, одетая она опасна, точно гремучая змея. Кладбища переполнены мужчинами, забывшими об этой истине.

Я пересек небольшой вестибюль. Какая-то девушка разговаривала с клерком у стойки. В то утро мой интерес к заблудшим девушкам был почти на нуле, по причинам как эмоционального, так и физиологического характера, а эта к тому же была в штанах - ярких клетчатых брюках, так что, торопясь в ресторан, я не удосужился внимательно изучить ее вид сзади.

Каково же было мое удивление, когда я услышал ее голос.

- Доброе утро, кузен Матиас! Я развернулся на ходу и увидел Элин фон Хоффман. Эта девчоночка могла учудить с собой какое угодно безобразие и все равно оставаться красивой. Даже в вызывающих штанах и тяжелом лыжном свитере, без всякой косметики, за исключением дурацкой губной помады, которой были перепачканы ее губы накануне вечером, она по-прежнему могла бы заставить вас оплакать свою попусту растраченную жизнь. Она протянула мне ключик, держа его за брелок на цепочке.

- Я пригнала вашу машину, - сказала она. - Эти старенькие "вольво" не так уж хороши, да?

- Фурычит - и ладно, - ответил я. - А что еще можно ждать за тридцать крон в сутки - "мерседес-300"?

- О, вы разбираетесь в спортивных автомобилях! В Стокгольме у меня "ягуар" - английский. Он такой красивый, и на нем так здорово ездить! Еще у меня есть маленькая "ламбретта" - такой восторг! Знаете - это мотороллер.

- Да, - сказал я. - Знаю. Она засмеялась.

- Я все еще пытаюсь вас просвещать. Ну ладно, мне пора.

- Я отвезу вас.

- Нет, не надо. Я специально приехала, чтобы вернуться назад пешком. Я люблю ходить - а сегодня такой чудесный день.

- На мой взгляд, день сегодня серый и ветреный.

- Да. Я очень люблю такую погоду. Так, значит, она из тех девчушек, которые обожают гулять в дождь и в холодрыгу. Что ж, когда-нибудь она повзрослеет - у нее для этого полно времени.

- Ну, это дело вкуса, - сказал я. - Как и пешие прогулки.

- Вы же сказали, что любите охоту. Если вы охотник, то должны любить ходить пешком.

- Я в состоянии и пройтись, если под рукой не окажется лошади или джипа. Иногда, если есть шанс подстрелить что-нибудь редкое, могу протопать несколько миль. Но не ради прогулки.

Она снова рассмеялась.

- Ох уж эти американцы! Все у вас должно иметь свою выгоду. Даже прогулка... Доброе утро, миссис Тейлор!

Лу спустилась в вестибюль в своей рабочей униформе: юбка, свитер и пальто-шинель. Рядом с этой молоденькой шведкой в спортивном костюме она казалась на удивление мелкой, даже хрупкой, хотя мне уже представилась возможность удостовериться, что ее не так-то легко сломать. Эта мысль почему-то меня на какое-то мгновение смутила. Я увидел, как девчоночка переводит глаза с Лу на меня. Она была молоденькая, но не слишком. Кое-что она заметила и все сразу поняла. Думаю, этого никому не удается скрыть, за исключением лишь самых отпетых грешников, коими мы, слава Богу, не были. Когда Элин заговорила, в ее голосе послышались хорошо различимые жесткие нотки.

- Я как раз собралась уходить, миссис Тейлор. До свидания, герр Хелм. Ваша машина стоит на стоянке на противоположной стороне улицы.

Она торопливо вышла из отеля и окунулась в серый осенний день. Мы смотрели ей вслед. Как только она оказалась на улице, ветер растрепал ей волосы. Она смахнула упавшую на лицо прядь, ловким движением ладони закинула ее назад и быстро удалилась, идя уверенным шагом опытного ходока, каких сегодня не часто увидишь в Америке. С этой точки зрения Америка никогда не была желанной страной для пешеходов или бегунов, по крайней мере, с тех пор, как фронтир [6] отодвинулся за Великие равнины. Просто у нас было в избытке пространства для освоения, и старожилы предпочитали передвигаться верхом. Впрочем, сохранилось немало увлекательных описаний пеших путешествий, но вчитайтесь в них повнимательнее - и вы обязательно обнаружите, что все эти паломничества начинались только после того, как у путешественника убивали или угоняли лошадь. А пешие прогулки ради собственного удовольствия - это сугубо европейская привычка.

- Кто такая эта девочка-переросток? - спросила меня Лу по пути в ресторан. - Вчера я так и не разобрала толком ее имя.

- Да Ты сама еще дитя! - ответил я. - В глазах мужчины преклонного возраста девушка двадцати двух лет выглядит не намного моложе, чем двадцатишестилетняя.

- Тебе лучше знать, дедуля, - улыбнулась она. - Не зря же ты вчера так пристально разглядывал ее за ужином.

Я усадил ее за столик у окна.

- У меня был к ней сугубо эстетический интерес, - заявил я твердо. - Я любовался ею как фотографией! Ты должна признать: она настолько красива, что даже глазам больно!

- Красива?! - Лу была шокирована. - Эта деревенщина... - она осеклась. - Так, я понимаю, что ты хочешь сказать. Хотя сама не испытываю тяги к женщинам типа "дитя природы", - она скорчила гримаску. - Все говорят, что Швеция аморальная страна. Интересно, как же им удается взрослеть, имея такую непорочную внешность? Я сама никогда так не выглядела и могу тебе сказать, что была практически сама невинность вплоть до дня свадьбы!

- Как это - практически? Она улыбнулась.

- Не цепляйся к словам. Если хочешь знать, мы с Хэлом немножечко опередили события. Как он тогда выразился - не будешь же покупать автомобиль, не имея возможности хотя бы разок на нем прокатиться, прежде чем выложить деньги.

- Милый, дипломатичный Хэл, - промурлыкал я.

- А я и не возражала. Я... я многому научилась у Хэла. Он был довольно-таки тяжелый человек - временами и не старался постоянно быть со мной ласковым и добрым, но мы оба знали, что я ему нужна. Он был странный человек. Очень талантливый, увлекающийся, с немного хаотичными интересами: за все хватался и быстро охладевал... Иногда я даже думала: и чего это... Знаешь, я иногда сомневалась, что для него что-то значу. Мне казалось: я просто для него удобна. Но мужчине можно многое простить, Мэтт, когда в последнее мгновение своей жизни, под автоматным огнем, он старается прикрыть тебя своим телом. Не забудь: он спас мне жизнь.

Она говорила очень серьезно и убежденно, и я понял, что она пытается сказать мне нечто важное.

- Я не забуду. И не буду больше отпускать уничижительных замечаний о мистере Тейлоре. Ладно?

Лу коротко улыбнулась.

- Я и не хотела... А может, и хотела, - она вытащила длинный мундштук, вставила в него сигарету и чиркнула спичкой, прежде чем я успел за ней поухаживать. - А теперь расскажи мне о своей жене, и мы будем квиты.

Я взглянул на нее.

- А ведь я и не говорил тебе, что у меня есть жена!

- Знаю, что нет, милый. Ты ужасно хитрый и осторожный, но мне же все про тебя известно. У тебя есть жена и трое детей, два мальчика и девочка. Твоя жена (после пятнадцатилетнего брака) добивается развода в Рино по причине жестокости твоего характера. Что-то ей понадобилось слишком много времени, чтобы понять, какой ты зверь.

- Бет, - сказал я, - милая, хорошая, немного закомплексованная уроженка Новой Англии. Она считает, что на войну идут отважные герои в красивых мундирах и сходятся с противником в открытом поле, неукоснительно следуя правилам цивилизованного поединка. И, тем не менее, она считает войну ужасной штукой. Она была так рада, что я провел всю войну за письменным столом в управлении пропаганды и никого не убил. Это была моя легенда, которую мне было приказано рассказывать всем и каждому. Когда же Бет узнала, что все это неправда, она не смогла приспособиться к открывшейся ей истине. Я в ее глазах перестал быть тем, кого она знала. Я был не тем мужчиной, за кого она вышла замуж. Я был даже не тем, за кого она бы хотела выйти замуж. Так что нам ничего не оставалось, как распроститься навек. - Я выглянул в окно и с облегчением увидел, что наш транспорт уже нас дожидается. Что-то разговор у нас становится все более личным. - Экипаж подан, - заметил я. - Допивай кофе и пошли.