Странник (авторский текст) - Мартьянов Андрей Леонидович. Страница 47

— В яблочко! — Ваня поднял палец к потолку. — Никаких информационных носителей в зоне нашей досягаемости! Телевизор не в счет, ничего такого-эдакого мы там не увидели, сплошная производственная банальщина в стилистике брежневского соцреализма… Мне это напомнило Северную Корею — бывал там один раз: показывают только то, что можно показывать иностранцам. Кто-нибудь желает поделиться умозаключениями, сделанными на основе недавних наблюдений?

— Я желаю, — кивнула филологесса и выдала накрепко заученное с университетских времен: — Согласно выкладкам социолога Карла Раймунда Поппера мы столкнулись с закрытым типом общества характеризующегося статичной социальной структурой, ограниченной мобильностью, неспособностью к инновациям вне узкого целевого сегмента, традиционализмом и догматичной авторитарной идеологией. Что, в принципе, неудивительно. Но это лишь первый пункт. Второе: тот самый «северокорейский синдром», вытекающий из тотальной закрытости: никто из чужаков ни в коем случае не должен узнать, каково настоящее положение дел. Это касается всех без исключения позиций: численность населения, вооруженные силы, технологии, продовольственная база и так далее до бесконечности. Отсюда максимальное ограничение контактов с местными и информационный вакуум.

— Проще говоря, они до сих пор нас смертельно боятся, — сказал Ваня. — Не нас троих конкретно, а землян в целом. Установка простая: нельзя допустить утечки и капли достоверных сведений даже через редких гостей, пускай и посвященных в некоторые общие секреты. Представим, что по возвращению домой нас хватают за ворот мрачные типы из «Моссад» или агентства Визенталя, цепляют наручниками к батарее и нагревают паяльник: а ну колитесь, нацистские прихвостни, где скрываются недобитые гитлеровские палачи?.. Сталкивался я с этими психами, люди исключительно несимпатичные, без всякого представления о гуманизме и человечности — если, разумеется, речь заходит об интересах «богоизбранного народа»… В итоге, после кратковременного общения мы взахлеб рассказываем всё: политический строй, имена руководителей, военный потенциал. Следовательно, лучше не знать ни-че-го. Понятно?

Повисла неприятная пауза.

— Выходит, они заботятся о нашей же безопасности? — неуверенно спросил Славик.

— В том числе. Но прежде всего — о своей… Тихо! Слышите?

В гостиной затренькал телефон. Филологесса взглянула на Ваню.

— Возьмите трубку, чего сидите?!.

— Алло?

— Вас ожидают, — сообщил уверенный мужской голос. — Пожалуйста, спуститесь лифтом на нулевой этаж.

Более никаких инструкций не последовало — короткие гудки.

— Лифт слева по коридору, — напомнил Иван. — Поторопимся.

Вышли из квартиры, прикрыли дверь. Славик отметил, что замка нет, значит проблему с домушниками в этом месте решили весьма радикально.

На стальной решетке, видимо для самых непонятливых, красовалась табличка с готическими буквами: «Aufzug». Оставалось нажать на круглую кнопку алой пластмассы. Во тьме под крышей загудели сервомоторы, кабина появилась спустя минуту.

— Седая древность, — констатировал Ваня, отодвигая легкую дверь-гармошку. Стенки кабины были отделаны темным деревом, в плафоне под потолком светила обычная лампочка накаливания. На панели управления двадцать одна клавиша, этажи от нулевого до двадцатого. — Готовы? Поехали!

Подрагивая и скрипя лифт медленно пополз вниз — похожие агрегаты в 2010 году от Рождества Христова можно встретить только в самых запущенных зданиях Петербурга где-нибудь в районе Коломны или Нарвской заставы. Потрясающе, неужто на этой стороне нет технологий, позволяющих создавать более удобные и совершенные устройства?..

Но стоит вспомнить о челноке запросто перекрывающем две звуковых и начинаешь понимать, что здесь далеко не всё так просто, как кажется.

Неярко освещенный вытянутый зал со сводчатым потолком, обязательная отделка металлом. Оказывается, это небольшая станция метро: по правую руку открывается пасть тоннеля, а рядом с платформой стоит одинокий вагончик с надписью по борту — «Schnellstadtbahn-004». Там же первая встреченная эмблема — латинские буквы «RB» в стилизованном под шестеренку кружке.

И, как обычно, ни единой живой души.

— Намек прозрачный, — пожал плечами Ваня. — Милости прошу. Лезем в дудку.

— Что-что? — не поняла филологесса.

— Прокатимся, что… Глядите, сиденья без ремней безопасности, значит головокружительных скоростей с американскими горками не предвидится. Забавно, двери вагончика закрываются не автоматически, а самими пассажирами — вот рычаг. Зато машинист не обязателен — над лобовым стеклом черные панели, как я понимаю фотоэлементы. Управление тепловое или световое, что, замечу, редкость даже для Земли. Как они умудряются совмещать пещерную архаику со сравнительно продвинутыми гаджетами — ума не приложу…

Вагон тихонько тронулся с места, застучали колеса на стыках. Подземная станция осталась позади, сменившись кромешной тьмой тоннеля.

— Chattanooga Choo Choo, — проворчал Славик. — Верно Алёна сказала: понятия о вежливости у них самые примитивные. Могли бы прислать сопровождение, хоть лейтенанта Грейма того же самого…

— Я не покажусь клиническим параноиком, — вкрадчиво сказал Иван, — если выдвину одну спорную теорию? Сопровождающего нет потому, что они нам хоть чуточку доверяют. Разрешили проявить самостоятельность. А?

— С чего вдруг?

— Понятия не имею!

— Классическая имперская стилистика, поздний классицизм в смеси со «Шпееровским ампиром» тридцатых-сороковых, — прошептал Иван. — Вызывает ассоциации одновременно с аэропортом Темльхоф, комплексом «Олимпиаштадион» и новой рейхсканцелярией, разрушенной после войны… Подавляющие воображение грандиозные формы — любой попавший сюда обязан преисполниться, осознать и возблагоговеть…

— Хотелось бы увидеть, как здание выглядит снаружи, но не уверена, что нам позволят выйти под открытое небо, — столь же тихо отозвалась Алёна. — Одного не пойму: если численность населения у них ограничена, зачем строить такие грандиозные сооружения? Для кого?..

После кратковременного путешествия на U-bahn — вагончик промчался до требуемой платформы всего за пять-семь минут, — концессионеры высадились на отделанной темно-багровым гранитом станции, где встречающих опять же не обнаружилось.

Наверх ведет самый настоящий эскалатор с широкой балюстрадой, на сводах наклонного тоннеля установлены стилизованные под античность бронзовые светильники с матовыми плафонами — мигом возникли неуловимые ассоциации с первой линией московского метро, почти точная копия «Красных ворот», как заметила филологесса.

— Всякое может случиться, — ответил Ваня. — Проект станции «Красные ворота» получил гран-при на всемирной выставке в Париже 1937-го года и стал образцом, на который ориентировались многие архитекторы — метрополитен Берлина вполне сравним… Так, куда идти дальше?

— Ой, — громко сказал Славик и эхо разнесло звук по огромному залу. — Это что, Вальхалла?..

Белый и золотистый мрамор, мозаика на полу, чаши факелов с живым огнем, множество вертикальных линий, подчёркнутых каменными прямоугольными колоннами, куполообразный потолок теряется в полумраке на огромной высоте.

Прямо впереди — лестница украшенная скульптурами: полуобнаженные герои с клинками в могучих дланях и девы в пеплосах и хитонах a la sauvage. Пришлось невольно понизить голос — это холодное великолепие подавляло, вынуждая чувствовать себя крошечным и ничтожным на фоне воплощенной в камень мощи.

— Если они ставили целью произвести впечатление на посетителей, это удалось в полной мере. Смотрите, надпись по кругу, — Иван указал на основание купола, где отсвечивали золотом огромные буквы: «Wenn Völker große Zeiten innerlich erleben, so gestalten sie diese Zeiten auch äußerlich. Ihr Wort ist dann überzeugender als das gesprochene. Es ist das Wort aus Stein». — Алена Дмитриевна, каков точный перевод?