Ловушка для потерянной души(СИ) - Герцик (Гаврилова) Ксения. Страница 35

Оглядываюсь по сторонам. Двое знакомых стражников, еще один, постарше, явно их командир и какия-то разодетая в яркое платье женщина, мнется на пороге, ломает пальцы и смотрит на меня глазами полными слез. Оглядываюсь по сторонам на всякий случай, вдруг не ко мне обращаются.

-- Тьяра, девочка моя! - наконец, женщина срывается с места, падает на колени у моих ног, хватает за руки в попытке поцеловать. От неожиданности вскакиваю, толкая женщину на пол, прячу руки за спину.

-- Что вам надо? - незнакомый дрожащий голос. Только спустя пару секунд понимаю, что он мой.

-- Ты не узнаешь меня? - с помощью стражников поднимается женщина, вглядывается в мои глаза.

-- Нет, я не знаю вас, - мотаю головой, волосы снова закрывают лицо.

-- Как же так... - всхлипывает она. Почему-то кажется, что все это представление, для одного зрителя -- меня. Может, это сон? Еще сильнее мотаю головой, жмурюсь изо всех сил.

-- Госпожа, возможно у девушки шок. Она в рваной одежде с чужого плеча, вся в грязи и мелких царапинах. Возможно, на нее напали... - попытался вмешаться начальник стражи, задумчиво потирает подбородок, заросший седой щетиной.

-- Молчать! - резко разворачивается к ним женщина, обжигая взглядом. - Вы ее никогда не видели. И меня тоже здесь не было. - На покосившийся стол у небольшого окна, звонко упал плотный мешочек, затерявшись среди разного хлама и остатков еды.

-- Поняли, не дураки, - кивнул старший и показал стражникам на дверь. Спустя мгновение мы остались одни в ставшей теперь очень неуютной комнатке. Кутаюсь в плащ в попытке спрятаться от всего мира.

-- И дальше будешь душевнобольную изображать, гадина? - не успеваю заметить, как женщина оказывается совсем рядом. Схватила меня за волосы, подняла голову, наклонилась к самому моему лица, обжигая злым взглядом таких знакомых синих глаз. Как у той, которая теперь навсегда в моем сердце.

-- Я... - пытаюсь вырваться, но она держит сильно. Кажется, кожу с головы сдирают. На глаза навернулись слезы. - Я правда вас не знаю.

-- Да ну? - она резко отпускает меня, толкает в сторону. Падаю на жесткий стул, едва не перевернувшись вместе с ним на пол. - Значит, есть в мире справедливость.

-- Что вам надо? - глажу свои волосы, скручиваю в жгут, прячу за воротник плаща. И зачем только они нужны? Со стороны выглядят красиво, но вот пользы от них никакой, вред один.

-- Я твоя любимая тетя, дорогая. - Она опустилась напротив меня на табурет, чуть прикрыла глаза, переводя дыхание. - Ты ехала в столицу, а потом внезапно пропала. Прости, думала, что сама сбежала от переизбытка чувств. А тут вот так... - оглядела меня притворно ласковым взглядом. Едва сдерживаюсь, чтобы не передернуть плечами от отвращения к ее приторно-сладкому голосу.

-- Переизбытка чувств? - переспрашиваю.

-- Да, ты так переживала, что не понравишься своему суженому, так долго собиралась, ночами не спала от волнения. - Всплеснула она руками. - А тут горе такое. Разбойники напали. Не снасильничали хоть? - наклоняется вперед, цепким взглядом следит за изменением моего лица.

-- Не знаю, - с трудом сбрасываю оцепенение от ее взгляда.

-- Ничего, даже если так, то стража тут надежная, не проговорятся о тебе, да и далеко мы от столицы. Не узнает никто. Главное, чтобы плода не было. Но это мы поправим, травки попьешь. - Она поднялась. Схватила меня за руку и, продолжая что-то говорить, потащила прочь из теплой комнаты стражи.

Сопротивляться сил не было. Да и зачем? Не знаю, за кого она меня принимает и что произошло с моим телом, но пока все складывается удачно. Одну ночь воспользуюсь чужим гостеприимством, а завтра, надеюсь, недопонимание разрешиться.

Мимо проплывали смутно знакомые вывески магазинов и постоялых дворов. Сияли окна на площади, плясали огни на широких отполированных ступенях, где днем наверняка сидят нищие. Пролетел и скрылся за стенами домов потемневший помост, где выступают бродячие артисты, чьи представления с такой простотой и легкостью сменяют зрелища чужих смертей.

Громко стучат подковы лошадей по мостовой, покачивается, убаюкивая карета. Наверное, это тот самый город, что навсегда останется в моей памяти, как кошмар из снов, которых я не вижу.

Салих. Торговец мыслями.

Свободный человек, не имеющий ранга.

Лес остался далеко позади, лишь маленькая полоска темноты на горизонте напоминает о тех неделях, что я провел в сомнениях и страхе. Новый день, новое представление. Я уже перестал ждать. Первые ночи просыпался постоянно, шарахался от каждой тени, мерещилось знакомое лицо в толпе. Но теперь это в прошлом. Чужие тайны больше не болтаются веревкой смертника перед глазами. Они похоронены глубоко внутри, закрыты на десять замков. Я много думал. О жизни и смерти, о своих тайнах и чужих, которые стали моими. О том, что уже стар. Мне нужно свое место под солнцем. Больше не греет старые кости романтика дорог, не трепещет сердце от чужих секретов.

Ночь медленно опускается на город, дарит обещание нового дня. Момента рассвета, когда все изменится. Тот же город, та же площадь. Словно и не было тех недель самовольного заточения. Ракс так и не вернулся, сгинул в одном из городов, куда так часто уезжал из леса. Что он искал? Не знаю. Лучшей жизни или же, по старой традиции всех магов -- своей смерти. Они всегда ввязываются в сомнительные авантюры, рискуют жизнью ради крох древних знаний. Я не жалею о нем, как о человеке. Плохо только, что рабов теперь придется перевозить в клетках, да увеличить количество охраны. Без подпитки развеялись все печати подчинения, открывая двери свободы тем, кто принадлежит мне. Та глупая девочка оказалась слишком нетерпелива. Это будет мне хорошим уроком. Никогда нельзя торопиться, иначе не успеешь жить. Хорошо сказано! Может и правда начать писать мемуары? Только бы нашлось подходящее место.

Взгляд зацепился за что-то знакомое, разбежались мысли по углам сознания. Видение мелькнуло и растаяло за поворотом одной из улиц, в узком окне потрепанной кареты. Передергиваю плечами. Нервы и правда, ни к демонам. Мерещится всякое. Не могла та девица выжить. Лита сказала, что она была больна. Показалось. Отмахиваюсь от обмана зрения, а взгляд так и притягивает одна из одинаковых улиц, где скрылась та, кто не может быть среди живых. Все это мое воображение. Насмотрелся на ее портрет, который украшает каждую стену в городе. Кто бы мог подумать, что оборванка окажется с родословной. Впредь буду осмотрительней.

Скорее бы встретиться с миссаром. Нам есть что обсудить и о чем поторговаться. Любые повороты судьбы можно обратить к лучшему. Это я и собираюсь сделать. И тогда действительно начну писать мемуары, а прекрасные девы будут кормить меня с рук.

Никто.

Медленно скатываются по неровным бокам свечи густые слезы плавленого воска. Застывают кривыми лужами на столе. Подрагивают огоньки, создают причудливую иллюзию оживших теней. Раскидывают светлые блики по темным доскам стен небольшого номера в одной из гостиниц на окраине города. До рассвета совсем недолго. Уже проглядывает сквозь мутное стекло небольшого окна светлеющее небо. Внизу просыпается двор. Кричат какие-то животные, гремят слуги посудой на кухне.

Для меня сейчас не существует остального мира. Смутно различаю голоса за стеной, возню в общем зале с множеством деревянных столов и скамеек. Все это кажется неважным. Сейчас во всем мире остались только двое. Я и отражение. Оно кривится на неровной поверхности зеркала, подрагивает от света почти прогоревших свечей. Смотрит на меня необычно синими глазами, в которых пляшут искры огня. Я и она. Та, что так хотела умереть свободной. Не знаю как, но теперь я -- это она, а она -- это я. Смотрю на себя ее глазами, трогаю чужое лицо своими руками, глажу шелковые волосы тонкими пальцами. Не в силах поверить. Отражение такое настоящее, живое, не желает пропадать, сколько не отмахивайся. Даже солнечный свет, что несмело пробирается в комнату не помогает прогнать наваждение. Наоборот, делает его еще более реальным, настоящим, ярким. Отступает черно-белый мир ночи, оживают яркие краски дня.