Желание - Усачева Елена Александровна. Страница 4

– Кажется, у меня поднимается температура.

Макс удивился. Да, да, неэмоциональный вампир проявил ярко выраженную эмоцию. Словно какая-то программа дала в его мозгу сбой. Он дернулся, замер, глаза стали медленно наливаться чернотой.

Насладиться произведенным эффектом я не успела, потому что краем глаза снова заметила движение. Белая мышь. Сидела на столе и смотрела на меня красными бусинками глаз. Это был не случайный поворот головы, не секундная заминка, а пристальный, целенаправленный взгляд. Не отворачиваясь, мышь стала медленно поднимать мордочку.

Я завизжала раньше, чем успела сообразить, что вообще-то мышей не боюсь. Макс обнял меня, заслоняя собой от опасности.

– Мышь! – вопила я, не помня себя от страха. – Там мышь! – тыкала я пальцем сразу во все углы.

Макс крепко, очень-очень крепко сжал меня в объятиях, ладонью притянул голову к своей груди.

– Там никого нет! – Слова гулко отдались в его грудной клетке.

Как он может видеть, если даже не смотрит на стол? Повернувшись к нему спиной, изучает что-то в противоположной стороне. Ой, только не это!

– Максим, тебе не кажется, что Маше надо отдохнуть?

Вот куда смотрел Макс – на пороге комнаты стояла мама. Голос ее был сух, как наждачная бумага. А ведь когда-то Макс ей нравился.

– Хорошо, Виктория Борисовна. Я ухожу, – легко согласился он, пытаясь ссадить меня со своих колен.

Но я вцепилась в него мертвой хваткой.

– Останься! – воскликнула. Несмотря на все наши договоренности, что Макс не будет воздействовать на моих родителей, сейчас я была готова попросить его, чтобы он заставил маму закрыть дверь комнаты и забыть, что она здесь видела.

– Все по-честному, – ответил мне Макс на мою непроизнесенную просьбу, и я невольно соскользнула с его колен, вставая на ноги.

– Я боюсь! – Мне очень хотелось, чтобы он остался.

Макс посмотрел на стол и замер, прислушиваясь.

– Здесь никого нет, – повторил он. – Тебе показалось. Это болезнь. Скоро все пройдет.

И, чтобы окончательно меня успокоить, подошел к столу, провел по нему ладонью.

– Максим! – напомнила о себе мама.

– Я завтра приду, будем заниматься.

«Не уходи!» – кричало все внутри меня. Надо же, одно мгновение, один дурацкий мышиный взгляд вверг меня в подзабытое уже состояние ужаса. Вокруг что-то происходило. Неприятные воспоминания пробивались из глубин моего сознания, предвещая одни лишь неприятности. «Побудь со мной!» – билась требовательная мысль, но рот молчал, губы не шевелились. Макс словно запечатал их. Ему действительно надо было уйти. Остаться сейчас – значит нарваться на конфликт с мамой, усложнив и без того натянутые отношения.

А ведь он прав. Закончить школу экстерном – как раз то, что на время успокоит маму и даст нам возможность быть вместе.

– До завтра, – быстро закивала я. – Обязательно посмотрю учебники.

– А я тебе принесу задания, – с пониманием посмотрел на меня Макс.

И я ответила таким же взглядом. Мол, извини, но что поделать, если я не так быстро реагирую на то, что ты хочешь мне сказать. Потерпи, я научусь, непременно научусь и стану твои мысли ловить с ходу.

– До свидания! – Мама цербером стояла в коридоре, словно Макс собирался убежать на кухню и спрятаться там под столом.

Макс даже не оглянулся. Коротко кивнул маме, скользнул за дверь. Еле слышно щелкнул замок. Мое сердце тревожно трепыхнулось, пытаясь полететь следом за ним, и успокоилось. Макса рядом не было. Он ушел. Ушел стремительно. Я перестала его чувствовать. Теперь он был очень далеко от моего дома.

– Маша, ты соображаешь, что делаешь? – Мама медленно переступила порог моей комнаты.

И тут я все поняла. Это была не мышь, а крыса. Белая крыса альбинос. Когда ко мне Маркелова приходила в последний раз? Пару дней назад? Не ее ли это рук дело?

– Как ты не понимаешь, сейчас не время любезничать с Максимом? Ваши чувства никуда от вас не денутся. Тебе надо хотя бы на ноги встать. Сколько времени уже болеешь, безостановочно пьешь лекарства! И как он ухитрился пройти мимо меня, что я не заметила? В следующий раз увижу, захлопну дверь.

Мысленно я хмыкнула. «Все по-честному», – сказал Макс? Ах ты, мелкий врунишка!

– Вот выздоровеешь, кончишь школу… – Мама просто читала мысли Макса.

– Да, закончу школу, – машинально согласилась я.

Мне нужен телефон. Что-то я стала плохо соображать… Странные дела! Стоило Максу сделать шаг из моей комнаты, как болезнь с новой силой набросилась на меня – плечи ломит, в голову заползает ватная дурнота, в глазах появилась резь, хочется их закрыть, чтобы не открывать никогда. Макс на меня действует как персональный антибиотик. Принимать три раза в день до еды, после и вместо. На коврике в комнате ему, что ли, постелить? Пускай перебирается ко мне жить, раз такой полезный.

Голос Маркеловой в телефонной трубке был замогильно-печальный.

– Что плохого? – первое, чем поинтересовалась она.

– Привет Белле. Как она поживает?

В трубке раздалось шебуршание – Лерка пошла искать свою подопечную, крыску-альбиноса Беллу, а в просторечье Белку.

– Семечки грызет, – доложила Маркелова. – Других признаков жизни не наблюдаю.

– У меня по комнате бегает ее двойник. Приводи свою хвостатую красавицу на смотрины.

– Ух ты! – оживилась Лерка, выпадая из образа страдающей готессы. – Жди, мы сейчас.

Я покосилась на маму. Да, Маркелову она тоже вряд ли будет рада видеть.

– И прихвати тетрадки с заданиями. Решила немного подтянуть физику с химией, – произнесла я специально для мамы.

Та демонстративно закатила глаза и ушла к себе в комнату. Так, индульгенцию на визит Маркеловой я получила. А вот за Макса придется побороться. Если все действительно делать по-честному.

Глава II

Закон изменения

Я вернулась в комнату, отыскала свой сотовый, забралась в кровать.

Неприятная слабость липкими щупальцами вновь стала обхватывать тело. От усталости, от пережитого волнения начало подташнивать.

Какая сложная штука любовь. Столько сил отнимает, столько жизненной энергии. И все равно приятно. Что будет дальше? Что случится через пять минут, через час, на следующее утро? Буду ли я все еще лежать в кровати или… Можно, конечно, сделать так, чтобы «или» не появлялось на весах выбора. Лежать и точка, никуда не пойду. Но именно это «или» мне нравилось. Макс взорвал мою жизнь, перетряхнул ее по песчинке, заставил мир крутиться в другую сторону.

Странно, а ведь раньше я думала, что живу. Живу спокойно, и меня многое устраивает. Теперь все по-другому, и мне интересно, что будет завтра. Но я еще не знаю, чем за это придется заплатить. А то, что за любовь приходится вносить плату, я уже поняла. Остается надеяться, что плата эта не будет равняться чьей-то жизни. Как один раз уже было.

Я хлопнула в ладоши, заставляя ожить на столе лампу. Она осветила стол. Пустой стол.

Была ли крыса? Или ее не было? А если была, то зовут ли ее Беллой?

Говорят, если случится атомная война и все погибнут, тараканы и крысы выживут. Белла не пропадет уж точно. Проверено. Шустрая крыска стала главным действующим лицом в недавней войне вампиров с людьми.

Как глупо тогда получилось!

Я застонала, пряча лицо в подушку. Снова плачу. Я теперь все время плачу, когда вспоминаю пятницу 13 ноября. Ничего не могу с собой поделать. Как-то все неправильно… Пир во время чумы, праздник, превратившийся в похороны…

Я заставила себя сесть, рукавом вытерла щеки, оживила сотовый. Страдание – эмоция бесполезная, все равно ничего исправить нельзя. В будущем избежать подобного тоже невозможно. Ошибки непрогнозируемы.

Ошибки, ошибки… Кажется, я обречена их совершать.

Телефон пропиликал, сообщая о своей готовности тратить положенные на счет деньги. Не успел экран погаснуть, как пришло сообщение об эсэмэске. В душе шевельнулся неприятный холодок – не воспоминание, а слабый отклик, эхо чего-то очень хорошо забытого.