Исток - Московкина Анна. Страница 86

Чего добивается он в этот раз? Защищает кого-то? Или разыгрывает сложную партию? И ради чего? Кого?

Еще одна мышка донесла о самом страшном секрете, который так упрямо скрывал от него Мадера…

Чуть больше месяца назад девица, с которой жил его брат, таинственным образом исчезла. И именно после этого началась бурная возня в Долине Источников. Кто она, эта девица?

Филин тихонечко застонал и распечатал конверт, доставленный на закате гонцом. Гонец был взмыленный и несчастный, и Редрин отправил его спать, разрешив подождать с устным посланием до утра.

Писал Базилевс, отец Рианы, князь Сауринии. Текст был скрыт простеньким заклинанием, которое мог наложить и раскрыть даже человек, не обладающий магическим даром. Условие было лишь одно. Редрин приложил к углу указательный палец правой руки, по пергаменту поползли змейки витиеватого почерка князя. Базилевс писал красиво, с юмором и природным даром к словоблудию. Вот только содержание подкачало. Баронства, с которыми не так давно подписали мирные договоры, неожиданно передумали соблюдать условия и начали собирать армии. Не все, конечно, но Базилевс настоятельно просил помощи и поддержки, напоминая, что в грядущем Сауриния ему — Филину — и достанется, ибо других наследников у князя, помимо дочери, нет. Государь ругался ничем не хуже собственного брата, а может и лучше, ведь поводов у него было больше.

14

Последние слова были лишними, и Хорхе пожалел о них сразу, как только их произнес. Он думал, Майорин не ответит, сочтет оскорблением на них отвечать, но ошибся.

Колдун ответил:

— Стоит ли рисковать шкурой ради призрачной возможности пресечь войну? Или вернее будет сказать, стоит ли рисковать шкурой тех, кого ждут дома любящие родственники? Верно, меня никто не ждет. Тут ты попал, Хорхе, не в бровь, а в глаз попал. Меня никто не ждет, единственный человек, для которого я хоть что-то значил, пропал без вести. И мы даже не знаем, жива ли она. Есть еще кое-кто, но и этот человек сможет пережить мою кончину, не меняя привычного уклада жизни. Ты, безусловно, прав. Тебе нужно вернуться домой живым — у тебя жена, сын и теща. У Филиппа мать и отец, у Велора целый орден, который без него если не развалится, то пошатнется. Ты совершенно прав. Вот только, помимо ордена, у нашего эльфа есть воспитанница, и она сейчас в замке, в том самом, куда тебе так неохота идти. Кроме того, химеры за седмицу доберутся до Инессы, где очень быстро расправятся с твоим сыном и с твоей женой. Кстати, есть основания полагать, что именно в этом замке мы узнаем хоть что-то об Айрин, которая должна быть небезразлична Филиппу, ведь он ее брат. Я надеюсь, она не отбирала у тебя медовые пряники в детстве, и ты не жаждешь ей за это отомстить? — ехидно уточнил колдун, глядя на молодого чародея. — Что до подмоги, которой надо дождаться… Если они подойдут, то нам повезет. А если нет? Мы просидим здесь, морозя зады, в ожидании пока кто-то все сделает за нас? Что ж… Сидите, я вам мешать не стану.

Майорин был в ярости. Самообладания хватало ровно настолько, чтобы не сорваться в крик. Но спокойный тон выдавал едва ли меньше. Ноздри часто раздувались, губы, стоило прикрыть рот, сжимались в нитку, а глаза превратились в щелки, с пляшущими внутри белыми огоньками. Белое пламя оказалось ледяным, но обжигало сильнее раскаленного.

Хорхе жалел о произнесенных словах. Лучше бы он молчал.

— И что ты намерен делать? Осадить замок? Мы вчетвером сядем по сторонам света, а Солена пустим с белым флагом парламентера и предложением сдаться? — спросил эльф.

Ироничные слова Велора показались компании последней каплей. Солен, Хорхе и Филипп нервно переглянулись, понимая, что колдун точно сейчас взорвется и пошлет их к бесовой матери, так сладко коротающей ночи с лешевым дедушкой, любящим устраивать винопития с личным виночерпием тинника болотного, сына кикиморы и падшего рыцаря, рожденного самкой собаки в новолуние под Велоровым боком.

Велор знал колдуна куда лучше.

— Нет. У меня другой план, — ответил колдун. — И парламентером буду я, только можно без белого флага? Совсем неохота тащиться в цитадельский змеиный клубок с чьими-то портами наперевес. Еще сочтут за оскорбление и начнут войну раньше времени. Да какую позорную.

— Война драных портов, — пробормотал Солен себе под нос.

Услышали все.

— Грязных драных портов, — добавил колдун.

— С чего бы? — тут же напыжился эльф. — Мои порты чистые!

— Правда? — Майорин фыркнул настолько красноречиво, что даже у Хорхе, мучившегося совестью, возникло нездоровое, но острое желание проверить. — И ты готов ими пожертвовать?

На рассвете Борец перекинулся полностью, позволив спутникам рассмотреть свою вторую ипостась. Нежад восхищенно прицокнул языком и потянулся погладить серебристую, с черной остью шкуру, но вовремя отдернул руку — клацнули аршинные клыки. Рысь подошла и села рядом со зверем и нежно потерлась башкой с кисточками о его плечо.

Больше всего он напоминал Нежаду волка.

— Хватит на меня пялиться! — рыкнул измененный голос. — Мне не по себе, когда меня так рассматривают мужики, а когда мне не по себе — у меня страсть как настроение портится.

— Я думал, ты котик, а ты песик… — нахально фыркнул Пересмешник. — Поймал бы себе волчицу…

Рысь, подчиняясь безмолвной команде оборотня, взбежала по стволу сосны, цепляясь за кору мощными изогнутыми когтями. Добежав почти до тонкой макушки, кошка извернулась и еще быстрее понеслась вниз. Когда до земли оставалось чуть больше сажени, кошка прыгнула. Пролетела, распластавшись в прыжке, еще несколько саженей. И только после этого потрусила к хозяину, неся в пасти вороний трупик.

— Волчица так не сумеет, — согласился Пересмешник, принимая у кошки добычу. — Ворона, дохлая.

— Посмотри, — посоветовал Лавт. — Там должно быть что-нибудь.

Нежад обшарил ворону и стащил с тонкой птичьей лапки свернутый кусочек пергамента.

— Пустой… — буркнул чародей, рассматривая послание.

Ворона в сугробе начала таять. Борец поддел птицу носом, принюхался и сообщил:

— Майорин. Его птичка.

— С чего ты взял? — Птичка уже стала полупрозрачной.

— Знаю. — Молчун вырвал из рук приятеля письмо и быстро бросил пергамент в ворону. Бумага, попав в размытое пятно, начала стремительно темнеть, словно втягивая в себя остатки заклятия. Мужчины дождались, пока ворона полностью исчезнет. В снегу остался черный, будто обгорелый лист, с белыми резкими рунами.

— А ты откуда знаешь? — недоверчиво спросил Нежад у друга.

Молчун пожал плечами.

Борец навис над письмом, глаза светились. Рысь, как будто тоже умела читать, уткнулась носом в бумагу.

— Похоже, нам надо поспешить…

— Может, он решил взять их измором? — ехидно сказал Велор, наблюдая, как Майорин третий раз обходит вокруг замка.

— Скорее он возьмет им нас, — посетовал Солен.

Парнишку давно трясло, хоть он и сидел у маленького костерка, разведенного Хорхе, несмотря на крики Майорина о конспирации.

— Нашел! — Колдун бежал к ним как мальчишка.

— Что нашел?

— Водосток. Водосток, по которому можно пробраться в замок.

— Пойдешь один?

— Вел…

— Ха, полезть под лед, проплыть неизвестно сколько без кислорода, чтобы потом шататься мокрым умертвием по всему замку?

— А мы попросим у Хорхе фляжку, он ведь даст?

— Дам.

— А, ну если с фляжкой… — Эльф поднялся с корточек. — С фляжкой можно. Она обеспечит и комфорт и веселье. Когда пойдем?

— Как только стемнеет.

15

Ни эльфа, ни колдуна темнота не смущала. Майорин одним мощным ударом всадил в лед маленький топорик. По синеватой поверхности пробежала длинная трещина. Колдун выбил топорик, посмотрел на эльфа, насторожившего уши будто зверь. Велор кивнул, разрешая продолжить работу.

Топорик снова вонзился в лед в пальце от первой трещины.