Засада - Гамильтон Дональд. Страница 40

Издалека до меня донесся какой-то странный шум, слившийся с какофонией криков, — это был пронзительный каркающий звук, какой издает разозлившаяся ворона. Я старался не обращать на него внимания, потому что сейчас самое главное для меня было остаться в живых, хотя с каждой секундой эта задача становилась все более сложной. Я выронил мачете и припал на одно колено — и тут из толпы вынырнула знакомая фигурка: сержант-коротышка. Он замахнулся прикладом автомата, но я поймал его на лету, сильно дернул на себя, схватил сержанта за горло и вонзил большие пальцы в то место, где мои объятия должны были принести больше пользы — или вреда, смотря для кого.

Умер он не сразу. Я подхватил его оружие и, выставив ствол вперед, нажал на спусковой крючок. Не переставая стрелять, я поднялся на ноги и увидел, что поливаю очередью пустоту. Все бросились врассыпную. Я закашлялся и заметил, что из-под стальной птички, спрятавшейся в рощице, валит дым и раздается свистящий звук разогревающихся турбин. Эта хреновина вот-вот должна была взлететь. А карканье, доносившееся издалека, как мне теперь стало понятно, издавала сирена, установленная на тягаче...

Я бросился к ручью. За моей спиной “Рудовик” засвистел, точно чайник на, плите, и землю сотряс удар. Я бросился ничком на береговой песок, укрывшись за высоким обрывом, три раза глубоко вздохнул, обхватил лицо руками и закрыл глаза.

Каньон наполнился громом. Часть берега с хрустом отвалилась и обрушилась прямо мне на голову. Меня обдало жаркой волной, точно кто-то запалил у меня над макушкой гигантский костер. Но понемногу жар и гром растаяли вдали. Наверное, я пролежал так довольно долго, дожидаясь, пока рассеется дым, но, надо сказать, я вовсе не был уверен, что не погребен заживо, и от этой мысли несколько запаниковал.

Выбравшись из своей песчаной могилы, я вдохнул и набрал полные легкие какого-то ядовитого газа, отчего снова раскашлялся. Удушливый газ расстилался вокруг подобно туману. Я вскарабкался на берег, и только тогда мое лицо осветило яркое солнце, хотя я стоял по пояс в ядовитом тумане. Я догадался взглянуть ввысь и увидел стальную птичку — крошечную, посверкивающую в голубом небе. От хвостовой части за ней тянулся белый дымовой шлейф.

Двигатели все еще работали, судя по извергаемому из сопла пламени. Скоро они отработают, и ракета полетит дальше по собственной траектории к цели. Эль Пасо, как сообщил мне фон Закс. Теперь ее уже ничто не остановит, подумал я. Но тут в небе раздался беззвучный дымовой выхлоп, и крошечный смертоносный карандашик рассыпался в благостный прах. С опозданием до моего слуха донесся громоподобный звук взрыва, разрушившего ракету. Я инстинктивно пригнул голову, хотя было ясно, что обломки ракеты упадут в нескольких милях отсюда.

“Фольксваген” был слегка помят и обожжен, хотя он, к счастью, находился довольно далеко от ракетной установки. Никто из перепуганных солдат фон Закса, ошалело бродящих вокруг, не сделал ни малейшей попытки воспрепятствовать мне. Я сел за руль и тронулся по направлению к тягачу. Из кабины показалась Кэтрин и, спрыгнув на землю, направилась прямиком ко мне, чуть прихрамывая. Блузку свою она так и не удосужилась застегнуть. Фон Закс много потерял. А мне на нее было ровным счетом наплевать. Да и ей на меня тоже.

Она села рядом со мной и устало откинулась на спинку сиденья. В руке у нее был небольшой пистолет. — Это сделал один из его бородатых инженеров, — объяснила она. — Один из них сбежал, но второй успел нажать кнопку пуска, прежде чем я в него выстрелила.

На наше счастье, нужная кнопка была помечена. Кнопка уничтожения ракеты в полете.

— Ясное дело, — сказал я. Из кабины тягача курился черный дым. На моих глазах тягач взлетел на воздух, объятый пламенем. — Ну, а в этом не было необходимости, — добавил я.

Она произнесла измученно:

— Но ты же попросил его сжечь.

— Это верно. Отдай мне пистолет. — Я протянул руку. Поколебавшись, она вложила пистолет в мою ладонь. Мне все еще было невдомек, какова была ее роль в этой пьесе, но все же я сказал: — Если ты погубила Шейлу, я тебя убью.

Кэтрин бросила на меня сумрачный взгляд, но промолчала. Я газанул, и “фольксваген” рванулся вперед. Пуск ракеты, по-видимому, распугал всех дозорных на въезде в каньон. Я поставил машину под скалой и пошел к тому месту, где мы с Шейлой спрятали свои вещи. Вещи лежали там, где мы их оставили, нетронутые.

Но там были не только вещи. Я сделал еще несколько шагов, не сводя глаз с маленькой женской фигурки, скрючившейся под скалой. Услышав мои шаги, Шейла подняла взгляд. Ее лицо было все в царапинах, грязи и слезах. Она, по-видимому, бежала со всех ног, не разбирая дороги, чтобы поспеть сюда вовремя. Руки были в ссадинах, на коленках зияли дыры.

— Я не смогла, — прошептала она. — Я поймала его в прицеле. Положила палец на спусковой крючок. Это была прямая наводка — о таком выстреле можно только мечтать. Все было просто — как на стрельбище. Но я просто не смогла нажать на...

— Конечно, — сказал я. — То же самое случилось и в Коста-Верде, правда? не предохранитель тебя подвел. Ты просто не сумела собраться с духом и пристрелить Эль Фуэрте в упор.

Можно было и раньше догадаться. Я припомнил другие случаи, когда ей надо было стрелять, а она не выстрелила. Злиться на нее было бессмысленно. Это явление довольно распространенное. Тут дело не в умении стрелять. Половина наших солдат в Корее ни разу не выстрелили из своего табельного оружия или стреляли в воздух. Разумеется, она могла бы сама мне признаться, ну да чего уж теперь.

— Ну что ж, кто-то может убить человека, кто-то нет. Похоже, ты просто выбрала себе не ту профессию, Худышка.

— Эрик, я...

— Брось! — Я постарался произнести это ласковым голосом. — В конце концов, все получилось как нельзя замечательно, куколка. Нам надо спешить, пока эту мирную долину не запрудили бывшие строители империи, торопящиеся перековать свои мечи на орала...

Глава 25

Вернувшись через несколько дней в Тусон — по пути ч высадил обеих пассажирок и сделал по телефону предварительный рапорт, — я приехал в мотель, где меня ждала увесистая посылка. Я взял ее к себе в номер, раскрыл и обнаружил внутри длинный пластиковый чехол. В чехле лежало ружье, которое я сразу узнал — это было мощное, в полном смысле боевое оружие, а не то спортивное ружье, которое мы брали с собой в Мексику. К ружью была приложена записка:

“СПАСИБО ЗА УСЛУГУ. ПРЕЗИДЕНТ АВИЛА ОЦЕНИЛ ЭТО ПО ДОСТОИНСТВУ. ХИМИНЕС”.

Прочитав странное послание, я нахмурился и пошел звонить в Вашингтон. С Маком меня соединили без задержки.

— Ты получил посылку, которую мы тебе переслали после досмотра? — спросил он.

— Да, сэр. Но я что-то пока ничего не могу понять.

— Ты давно не читал газет?

— Пару дней.

— На прошлой неделе президента Коста-Верде убил снайпер с очень большого расстояния. В настоящее время у них сформировано переходное правительство во главе с полковником Химинесом.

Я выглянул из будки на залитую солнцем улицу Тусона, и перед моим мысленным взором возникла уже виденная мною картинка: поляна в джунглях и крепкий невысокий офицер с сигарой в зубах. Он замечает:

— Если есть хорошее оружие, всегда можно найти человека, который умеет с ним обращаться”.

— Я же говорил, сэр, что Эктор Химинес занятная личность.

— Кое-кто в Вашингтоне опечален этими событиями.

С Авилой были заключены некоторые негласные договоренности.

— Я им очень сочувствую, — сказал я. — Эти крошечные латиноамериканские страны поступают очень нехорошо, без спросу реформируя свои правительства и создавая массу хлопот для соседей. Воображают себя, наверное, независимыми государствами.

— У нас также озабочены судьбой одного крупного экземпляра военной техники. Есть мнение, что раз оно было расположено слишком близко к нашей границе, его следовало сохранить для изучения. Другими словами, они полагают, что не стоило так поспешно уничтожать эту штуку.