Колыбель для мага - Шерстякова Ирина Петровна. Страница 13

Аннеке захихикала:

-- Я что-то не пойму, сватов собираешься ко мне прислать, или к магу в ученики отправляяешься? Разве не слыхал, что маги не женятся?!

-- Много ты знаешь про магов! Вон в сказках у магов через одного сыновья, есть кому искусство передавать. А сыновья от жен появляются, знаешь ли... Ты только согласись, я для тебя стану хоть магом, хоть кузнецом, хоть в дружину графскую, хотя какая там у него дружина, пятерка дохляков, я таких могу два десятка раскидать, даже с утра, до завтрака. Куда ты скажешь, туда и пойду...

-- Ну, в осла я тебя хоть сейчас превращу. Да и превращать, пожалуй, не нужно. А что ты мне в спину пальцы не уставишь и не велишь замуж за тебя идти?

Файдиас покраснел как свекла, остановился и поставил воду на землю, подпер камнем, чтобы кувшин не опрокинулся и подошел к Аннеке почти вплотную.

- Нет, я так не хочу... Я хочу с любовью и лаской, чтобы ты сама сказала мне: "Мой ненаг-лядный..." - Подумал и добавил. - Да на тебя, небось, мои пальцы и не подействуют... на колдунью-то...

Одна его рука несмело легла на талию Аннеке, другая начала робко перебирать ее длинные белокурые волосы. Аннеке не отстранилась. Ощущения были приятными и волнующими, и сам парень был ей симпатичен, с ним всегда было весело. Губы Файдиаса уже касались ее уха, шеи, прикосновения становились все смелее и настойчивее, и девушка тонула в незнакомых чувствах. Но когда он языком попытался разомкнуть ее губы, Аннеке вновь овладел смех, и бедный юноша вдруг обнаружил, что нежно целует пушистую и усатую кошачью морду, а пальцы его ласково гладят длинный мех. Отчаянно вскрикнув, он оттолкнул Аннеке, затем, опомнившись, бросился поднимать девушку и помогать отряхивать одежду.

-- Всегда ты смеешься надо мной, Аннеке, - жалобно проговорил Файдиас,- а я для тебя на все готов. Неужели я такой уж смешной?

-- Не ты смешной, а я смешливая. Да и ты не угрюмец какой-нибудь, у тебя самого всегда рот до ушей, а ушами ты шевелишь ну так препотешно, как не смеяться!..

-- Так как же, Аннеке, присылать сватов?

Аннеке со смехом вывернулась из рук бедняги, с удивившей ее саму легкостью подхватила кувшин и побежала по тропинке к дому.

-- Аннеке, Аннеке, подожди!

-- Файдиас, приходи воду таскать, а еще у нас изгородь покосилась!

Бедный Файдиас остался стоять столбом, и на лице его уже не было улыбки, одна только тоска. Девчонка дразнила его, то беспощадно насмехаясь, то подавая надежду. Юноша вздохнул и отпра-вился домой за инструментом, чтобы починить изгородь Тэш, на ходу придумывая, какой бы ему еще изобрести недуг. На живот он уже жаловался на прошлой неделе, Тэш, пряча усмешку, заявила: "Сделаем полное очищение!" Уж эти усмешки со всех сторон! А от колдуньиного снадобья до сих пор тянуло прятаться за каждым кустом.

Из-за поворота показался дом, небольшой, но в два этажа, с пристроенным сарайчиком, и очень добротный и крепкий. Тэш уже хлопотала во дворе. Аннеке поставила кувшин на обычное место и принялась помогать. Хорошо бы поскорее справиться с надоевшими делами и заняться чем-нибудь более интересным! Тэш вчера обещала смешать новый состав для курений с совершенно необычными и заманчивыми свойствами. А поздно вечером, когда стемнеет, Аннеке планировала перехватить где-нибудь Файдиаса и смеха ради поубавить у него храбрости. Мохнатая тень во тьме, а особенно огромные светящиеся зеленым огнем глаза и блеснувшие клыки поубавят храбрости у кого угодно, даже у того нового графского гиганта-телохранителя. А что, можно вечером пробежать и мимо него.

Но этим планам не суждено было сбыться. " Поможешь мне сегодня вечером, Аннеке?"- ласково спросила Тэш. О, она всегда просила так ласково, что отказаться было невозможно. Значит, сегодня вечером Аннеке будет или тереть в ступке травы и минералы, приговаривая тайные слова, или помогать Тэш проводить ритуалы, или еще что-нибудь.

Тэш говорила:

-- Я понимаю, милая девочка, все это скучновато, но необходимо. Это наш хлеб. Вдруг ты решишь занять мое место, когда я состарюсь. Все тогда тебе очень пригодится. Учись, запоминай.

И Аннеке училась. Она давно уже решила пойти по пути Тэш. Жизнь женщин в деревне, судьба ее матери девушку совершенно не привлекали. А Тэш так благодарила ее за помощь, так уверяла, что без Аннеке не смогла бы справиться, так превозносила ее таланты, что девушку переполняли радость и гордость. В деревне их обеих побаивались, но польза Тэш была столь очевидна, что даже выходки Аннеке, наподобие планируемой вечером, деревенские соседи им прощали, и две колдуньи, зрелая и молоденькая, могли получить от них все, в чем нуждались.

Вечером Тэш и Аннеке отправились в дорогу. Тэш очень редко выполняла дома сложные ритуалы, разве только предназначенные для лечения пришедших к ней больных. И то для этих целей к дому была пристроена комната. Для серьезных занятий Тэш нашла в ближайшем ущелье небольшую удобную пещерку и устроила в ней храм. Свод пещерки рассекала узкая трещина, образовавшая естественный дымоход, под которым было разводить огонь.

Тэш и Аннеке установили в дальнем конце пещерки алтарь и устроили ложе из спрессо-ванных тюков сена и овечьих шкур, белых и черных. Если возникали трудности, Тэш или Аннеке, а чаще обе вместе ночевали здесь.

В пещере жил довольно дружелюбный дух, который, когда бывал в хорошем настроении, посылал вещие сны. Эти сны, правда, были туманными и малопонятными, их потом приходилось истолковывать, но Тэш, знахарка очень опытная, обычно при этом в тупик не вставала. Над Аннеке же дух любил подшутить так же, как Аннеке шутила со своими ухажерами.

Он часто посылал ей один и тот же сон, в котором Аннеке в одной коротенькой ночной рубашонке и огромных болотных сапогах, со своей свиньей, которой она каждый день насыпала еду, но отмытой и надушенной, с розовым бантиком, низко кланяется их графу в его дворце-замке, а граф превращается в кабана и надевает ей на голову отчищенную до блеска медную кастрюлю с вареными огурцами. В завершение сна вся компания, включая кастрюлю и вареные огурцы, у которых появляются личики, ручки и ножки, начинают петь хором и мазать друг друга маслом.

Такой сон, по всем поверьям, обещал необычайное счастье и удачу. Насладившись им по десятому разу, Аннеке со смехом грозила пальцем каменному наплыву на стене, похожему на носатое толстощекое лицо, и обещала пожаловаться Тэш, если дух вот сейчас, немедленно, не пошлет ей дельный, нужный сон, но обязательно простой и понятный.

Тэш с Аннеке разожгли костер, положив поленья побольше и потолще, чтобы хватило на всю ночь. Тэш провела ритуалы, в которых Аннеке досталось лежать неподвижно крестом с плоскими чашами на лбу, груди животе и широко раскинутых в стороны ладонях.

Давно прошли времена, когда девушка, шевельнувшись, рассыпала и разливала содержимое чаш, вынуждая Тэш начинать ритуалы заново.

В каждую чашу Тэш насыпала что-то из разных мешочков, кружилась вокруг Аннеке, стуча в маленький барабанчик и монотонно напевая. Затем они легли спать на черные овечьи шкуры, укрывшись белыми. Но пещерный дух сегодня не послал Аннеке ставший привычным смешной сон, обещающий по всем приметам полное благополучие. Во сне она лежала внутри защитного круга, а снаружи ворочалось, бродило и ворчало что-то темное, страшноватое, с неразличимыми чертами. Существо все старалось проникнуть внутрь круга, но, обжигаясь о незримую преграду, шипело, отшатывалось, и вновь бродило вокруг.

- Привет тебе, как твое имя, что ты мне подаришь? - превозмогая легкий испуг, проговорила Аннеке, как учила ее говорить Тэш, если привидится кошмарный сон.

- Скоро узнаешь, - буркнуло неразборчиво неведомое существо, и Аннеке проснулась. Особого страха она не испытывала, но впечатление от сна было неприятным. Тэш проснулась спокойная, но суровая, и не стала ни рассказывать свой сон, ни расспрашивать Аннеке, как делала раньше. Она казалась задумчивой и принялась перебирать свои амулеты.