Зимнее солнце - Нартова Татьяна. Страница 81

Мне никогда прежде не доводилось участвовать в подобной экзекуции, называемой у лекверов помолвкой. Старомодное платье цвета серебристой листвы путалось своей длинной юбкой между ног, небольшой веночек из неизвестно откуда взявшихся полевых цветов то и дело норовил сползти на лоб. И поэтому я чувствовала себя невероятно глупо и, впервые за несколько последних лет…, легко. Нет, не приятно, не взволнованно или счастливо, а именно легко. Словно я попала в то далекое время, когда все казалось намного проще, может быть, даже в детство. По крайней мере, это точно было время до него. А остальное меня никак не касалось. Чудилось, что стоит мне сделать еще один шаг, и непослушная тяжелая кань превратится в обыкновенный ситец платья маленькой девочки, а туфли на шпильке станут сантиметров на семь ниже. То время виделось мне ясным, четким, как хороший снимок профессионального фотоаппарата. Но я никак не могла понять, какие же это места и люди изображены, и главное, при каких обстоятельствах была сделана фотография. Время пронеслось для меня как-то незаметно и спокойно, не оставляя отметок на теле и душе. Возможно, поэтому, мне раньше казалось, что не было ничего до появления в моей жизни одного единственного существа, сумевшего ее перевернуть с ног на голову одним только своим каштановым взглядом и чуть хитрой улыбкой. Только вот сейчас, стоя перед распахнутыми настежь дверями и глядя на догорающее зарево заката, я поняла, как глубоко заблуждалась. Жизнь, до того разделенная на условные отрезки, стала единым целым, и устремилась вперед со скоростью вольной птахи, только что выпушенной из клетки. Мне даже показалось, что неподалеку, на камне, присела какая-то незнакомая фигура, словно сотканная из света и, махнув мне будто бы на прощание, рассеялась в холодной зимнем воздухе. И только потом до меня дошло, что это был всего лишь случайный луч солнца, нашедший небольшую прореху в еловых кронах. Все впечатление портили ухмыляющаяся рожа Уварса и довольная физиономия Виканта.

Собственно, вся помолвка состояла из трех этапов: подготовительного, основного и финального поцелуя. Однако с последним пришлось расстаться еще до начала первых двух. Да и второй не был столь грандиозным, как я рассчитывала (так что осталось только грустно хмыкнуть, теряя последнюю возможность погулять если не на своей собственной свадьбе, то хоть на каком-нибудь празднике со мной в главной роли). И только первый превзошел все мои ожидания, как по времени, так и по масштабности. Кроме платья, мне еще достался импровизированный букет, в котором я опознала что-то похожее на сбор травника из подвявших ромашек и не менее жизнеутверждающих васильков. Не остановившись на достигнутом, лекверы вместе с местными жителями, оказавшимися весьма работящими товарищами, живенько соорудили нам с будущим женихом нечто вроде кафедры или помоста, на первый взгляд больше смахивающего на плаху. Хорошо хоть догадались, во избежание путаницы, украсить сей шедевр зодчества вполне милыми фонариками. Прямо посреди помоста, в огромном железном ящике на ножках разожгли костерок.

"Видимо, вешать не будут… будут снова жечь!" — устало хмыкнула я, прежде чем выйди на улицу из гостеприимного дома той женщины, что предоставила мне свою ванну. Она ободряюще потрепала меня по плечу, одновременно этим жестом подталкивая к моей судьбе, стоящей в окружении своих коллег-советников и смотрящей на меня сияющими от восторга глазами. Как ни странно, но все мысли мгновенно куда-то испарились. И про плаху, и про потрепанный вид букета. На секунду в этом мире остались только я и два разноцветных глаза с пушистыми ресницами. Но уже через пару секунд к ним в комплект присоединились все остальные органы Виканта. Леквер чуть сам не спрыгнул ко мне, пытаясь помочь подняться к месту обряда. Но вовремя подоспевшие воины сделали это за приятеля. Я неловко уцепилась за руку ближайшего из них, и с грацией морской черепахи на суше и с такой же скоростью поднялась по лестнице, ведущей прямо в объятия моему бывшему конвоиру.

Уварс не стал цитировать нам священные для лекверов книги или долго и нудно разглагольствовать на тему той ответственности, какую мы на себя накладываем столь опрометчивым поступком. Капитан просто крикнул всем что-то на своем родном наречии и советники послушно вытянулись в струнку:

— Что ж, Викант, начинай! — старый вояка по-отечески положил ладонь парню на маковку, словно заставив его присесть. Хотя на самом деле и так было ясно, что приятель сам встал вдруг на одно колено передо мной, впрочем без лобызания моей руки. И на том спасибо. Мне и так было крайне неловко видеть его в таком положении. Скорее, это мне следовало в данный момент стоять перед всеми присутствующими, согнувшись до земли, и просить их о прощении.

— Лида, ты станешь моей женой на правах рода лекверов, принимая все обязанности рода лекверов и семейства Мениас, как одного из уважаемых семейств нашего мира?

Викант смотрел на меня снизу вверх, с каждым мгновением, в течение которого длилось молчание, все больше опасаясь, что я могу ответить не так, как ему бы хотелось. И вот тут я поняла, можно даже сказать прочувствовала, что мои мысли сходятся с его. На какой-то миг меня охватил испуг, что мой глупый язык снова ляпнет: "Нет".

Потому что, все, даже самые великие истории любви кончаются. И потому, что когда-нибудь надоедает быть привязанным, особенно, если сам так мастерки выплел эту привязь.

— Я согласна на правах рода лекверов подумать над твоим предложением до тех пор, пока не приду к окончательному решению, на которое уже ничто и никто не сможет повлиять. Также я согласна принять все обязательства рода лекверов и семейства Мениас как одного из уважаемых семейств этого мира. Также я принимаю все привилегии рода лекверов, передаваемые мне с этой минутой вами, моим единственным и окончательно выбранным мной женихом, Викантом Мениас, — закончила я клятву, в свою очередь преклоняя колени перед парнем. Честно слово, как меня не убеждали хозяйка и Мэрке, что без всей этой дребедени ни о какой помолвки речи быть не может, я продолжала недоумевать, зачем лекверам столько много лишних слов? И, ладно бы произносимых на человеческом языке, а то ведь потребовали выучить все это "послание" на лекверском! Наверное, с этих пор я всегда буду воспринимать выражение "сломать язык" в его прямом смысле.

Колени неприятно холодили уже успевшие остыть на холодном ветру доски помоста, вгоняя в кожу мелкие щепочки даже через толстую ткань нижней юбки. Викант задумчиво почесал нос, нерешительно касаясь пальцами моей груди. Я едва не врезала ему, просто автоматически, но остановилась, зная, что это тоже необходимая часть обряда. Во всяком случае, для меня. Советник кашлянул, прикрывая глаза, и меня охватила паника. Не знаю, что испытывали жертвы некромантов, когда те пытались высосать у них душу, но, скорее всего, у них был похожий спазм всех внутренностей. Особенно больно стало в районе солнечного сплетения, так, что перехватило дыхание. Перехватило, и тут же отпустило, так и уйдя с какой-то моей частью. Я открыла глаза, или это просто волна темноты откатилась от них, с обидой глядя на приятеля. Рядом с легкими сразу стало как-то необыкновенно просторно.

Викант, не медля, сдернул с себя теплый плащ, пытаясь укутать мое сразу ставшее непослушным тело. Не знаю, что толкнуло меня на это, но я бессознательно протянула руку к его голове, коснулась пальцами висков, едва не обжигая их кончики, настолько те были холодны. И медленно потянула сущность советника. Мне лишь хотелось компенсировать, неожиданно образовавшуюся во мне пустоту. Это получилось самой собой. Я чувствовала, как что-то горячее протекает по пальцам, распространяется выше, к локтям, и пропадает в районе плеч, словно смешиваясь с моей кровью. Леквер на глазах стал бледнеть. Когда я смогла оторвать от него руки, все мышцы горели от перенапряжения.

— Лида, — ко мне бросился Уварс, пытаясь оттащить от своего коллеги. Но тут же осекся, заметив на его лице счастливую улыбку, — Поздравляю вас… кхм… жених и невеста.