Дорога к Храму. Дилогия - Нергина Светлана. Страница 39

Домовенок сделал большие умоляющие глаза и благоговейно притих, не мешая мыслительному процессу.

В итоге я решилась: взяла какую-то валявшуюся на ковре нитку, привязала ее к пуговице на рубашке домовенка и объяснила, что теперь он связан заклятием постоянного подчинения мне, причем, если попытается отвязать нитку, его ждет мучительная смерть.

Он поверил.

– Значит, так. В этой комнате больше не пакостишь и вообще поддерживаешь порядок. Являешься ко мне по первому зову. И… – Тут в голову пришла одна замечательная идейка, заставившая меня лукаво улыбнуться: – Ты по ночам гадости подстраивать можешь?

– Если спит крепко, – тут же выставил условие домовенок.

– Спать будет крепко, – с предвкушением заверила я.

– Могу.

– Ну тогда ночью спускаешься в комнату Арогры и делаешь все, чтобы пробуждение было неприятным сюрпризом. Знаешь, кто такая Арогра?

Домовенок уверенно кивнул, и я, грозно зыркнув напоследок, приказала ему испариться. Приказ был с облегчением исполнен.

С удовлетворенной улыбкой подойдя к окну, я в который уже раз залюбовалась стоящим рядом с домом вольнеитом. Хрупкие гладкие веточки только-только покрывались свежей салатово-желтой листвой, синие цветы раскрыли нежные лепесточки навстречу погожему дню. Вокруг вились маленькие бабочки, их сияющие крупитчатые крылышки вспыхивали на солнце, создавая ощущение дивной древней сказки. Грациозный эльф ловко перепрыгивал с ветки на ветку, не теряя равновесия ни на секунду.

– Решила позагорать? – Насмешливый вопрос был сопровожден красноречивым взглядом, указывающим на печальное отсутствие одежды на моем теле, и вывел меня из состояния умиротворенного созерцания природы. Я отступила внутрь комнаты, озаботившись поисками какого-нибудь платья.

Инк беззастенчиво влез в оставленное без присмотра окно и развалился на кровати.

– Аудиенция перенесена? – без особой надежды спросила я, Удаляясь за шкаф и торопливо натягивая первое попавшееся под руку платье. Оно было на размер меньше, чем необходимо, и надеться соизволило только задом наперед.

– Нет, конечно, – оправдал мои малооптимистичные ожидания эльф.

– Тогда чем обязана твоему визиту? – Я вышла из-за шкафа, и эльф чуть не задохнулся от смеха. Пришлось показать ему кулак и повторить вопрос.

– Хотел поговорить, – серьезно ответил он.

– Вот как? О чем, интересно? – заинтересовалась я.

– Обо всем понемножку, – пожал плечами эльф.

За следующие полчаса мы действительно успели поговорить обо всем понемножку, то и дело прерывая разговор взрывами безудержного смеха. Пока он вдруг не поднял на меня внимательные карие глаза и не спросил:

– А как с… ммм… личной жизнью?

Давно прошли те времена, когда я не хотела поднимать в его присутствии эту тему, опасаясь возобновления ухаживаний. Сейчас же передо мной сидел просто друг. Которому можно пожаловаться, поплакаться в плечо и попросить совета. А он не станет читать дурацких лекций на тему «не ищи любовь – она придет сама», а выслушает и поможет. Или просто успокоит, если помочь нельзя.

Только я этого делать не собиралась. А поэтому просто неопределенно пожала плечами:

– Да все так же, в общем-то.

– Не ищешь любовь, но не сопротивляешься, если найдет тебя сама?

Я кивнула. Тяжело с беззаботным видом рассказывать о том, что на самом деле является главной и неразрешимой проблемой в жизни. Зря говорят, что ведьмы не страдают от любви. Мы подвластны ей так же, как и все остальные. Даже больше.

– И гашу, если это просто влияние приворотного поля.

– В смысле? – не понял эльф.

– Вокруг каждой ведьмы есть приворотное поле, – пустилась я в пространные объяснения, выигрывая время, чтобы успокоиться. – Если срабатывает оно, то человеку кажется, что он в меня влюблен. На самом деле – нет. Это что-то вроде… Страсти. Она проходит и сама, когда он меня не видит пару месяцев, но я обычно, уходя, читаю отворотное заклятие. Чтобы не мучился зря. Да и мало ли что успеет он за эти два месяца натворить.

– Отворотное заклятие? – Эльф удивленно вскинул брови. – Получается, что ты имеешь власть над любовью?

Я покачала головой:

– Не над любовью. Над страстью, вызванной моим же приворотным полем. Это не настоящая любовь, это… Что-то вроде маниакальной привязанности, что ли.

– А над настоящей любовью?

– Нет. Если полюбил «по-настоящему», без магического вмешательства, то и разлюбить придется по-настоящему.

Эльф чуть поморщился, вспомнив собственные терзания.

– Зато хоть тебе хорошо. Все любят тебя, ты любишь всех.

Я только горько усмехнулась. Самое распространенное заблуждение.

Почему-то все считают, что мы, ведьмы, постоянно «носим» определенный запас любви с собой и «накрываем» им, словно одеялом, очередного беднягу, заставляя его влюбиться в себя. Потом нам это надоедает, и мы «снимаем» полог любви и уходим, унося его очередному понравившемуся претенденту. При этом ничуть не страдая. Глупо?

А вот поди докажи кому-нибудь, даже вот этому развалившемуся на покрывале эльфу, что каждый раз мы заново создаем любовь, черпая силы, вдохновение и терпение из собственной души. И каждый раз она разрушается, безвозвратно унося с собой кусочек нашей жизни. И усиливая непроходящую сосущую боль в груди. Говорят, когда-то силы души кончаются, боль в груди становится невыносимой, и тогда ведьма умирает.

Не знаю, история не ведает примеров того, как ведьмы умирают естественной смертью. Нас рано или поздно убивают, и я за восемьдесят лет уже привыкла к этой мысли. Поэтому полностью «выпитых» ведьм никто не видел, и каков «порог», никто не знает.

Самая старая ведьма в Древе – Таирна. Но до «порога» ей явно еще далеко. Она, как и мы, каждый раз ярким сияющим мотыльком летит на пламя любви, забывая о не раз уже опаленных крыльях.

Только иногда в теплых карих глазах проскальзывает тень боли, тяжесть постоянного бессмысленного знания. Бессмысленного – потому что обладаю им даже я, а вот применить к жизни… Это не к нам.

Хотите мудрости – идите к благообразным двухсотлетним старцам. Ведьмы, даже прожив полтысячи лет, никогда не могут учиться на собственных ошибках. Просто совершают их снова и снова. Мудрость – это не наша стезя. Мы вечно идем по Пути, не задерживаясь нигде и никогда. Неся и даря свет. Отдавая, сжигая саму себя во имя того, чем только и живо Древо. Во имя Любви. Во имя Жизни.

– Иньярра! Ты еще здесь? – Эльф тряс меня за плечо, пытаясь вырвать из объятий тяжелых размышлений.

– Что? Да…

Он с сомнением покачал головой, но допытываться не стал.

– Я спросил, помнишь ли ты о завтрашней аудиенции?

– И не рассчитывай, что забуду, – хищно улыбнулась я, не предвещая эльфу ничего хорошего.

– Ну-ну, – поморщился эльф и добавил: – И оденься как-нибудь поприличней! Все-таки не в трактир, а на аудиенцию к монаршей особе идешь!

Я сомнительно оглядела «монаршую особу» и тихонько засмеялась. Мальчишеская привязанность Инка к пышным церемониям в свою честь меня здорово забавляла: в такие моменты он становился здорово похож на гордо выпятившего грудь петуха, но уж никак не на мудрого трехсотлетнего правителя. Хотя…

Кто бы говорил. Мои пакости Арогре тоже имели мало общего с трафаретом поведения опытной мудрой восьмидесятилетней ведьмы. Но посмотрела бы я на того, кто посмел заявить это мне в лицо!

– Паранджа сойдет? – насмешливо спросила я, создавая морок, закрывший лицо.

– В самый раз, – серьезно подтвердил Инк и, потягиваясь, встал с кровати. – Ладно, Иньярра, было бы здорово еще поболтать, но – увы…

– Дела государственной важности не ждут? – ехидно спросила-продолжила я.

– Именно. Кстати, а где Рулиган?

Я пожала плечами: судя по ощущениям, прошло куда больше двух часов, но вот эльфийка возвращаться как-то не спешила.

– Скоро придет, наверное. На речку ушла.

– А ты? – удивился эльф, зная, что я редко отстаю от Рулиган при побегах из дома.