Поцелуй теней - Гамильтон Лорел Кей. Страница 63

Я сунула в сумочку маленькую щеточку для волос, потом задумалась: взять с собой еще косметику, чтобы освежать ее в течение вечера, или баллончик слезоточивого газа? Решила в пользу газа. Если есть выбор между лишней косметикой или лишним оружием, всегда выбирай оружие. Сам факт, что такой вопрос возник, свидетельствует, что оружие тебе нужнее.

Глава 24

Ситхин, холмы фей, возвышались в угасающем свете небольшими бархатными горами на фоке расплавленного оранжевого неба. Луна уже поднялась высоко, гладкая и сияющая серебром. Я с наслаждением вдохнула прохладный, освежающий воздух. Иногда в Калифорнии просыпаешься утром, и воздух пахнет осенью. С утра приходится надевать штаны и легкий свитер. Кое-где на землю падают листья, и образуются кучки высохшей и пожелтевшей листвы, которые, шурша, танцуют на ветру, и все похоже на октябрь. Потом к полудню приходится сменить брюки на шорты, и все становится похоже на июнь.

А здесь – настоящее. Воздух бодрит, но не морозит. Ветер, поддувающий в спину, пахнет высохшей убранной кукурузой и еще – темным, резковатым ароматом опавших листьев.

Если бы я могла приехать домой на октябрь и видеть только тех, кого хочу видеть, это было бы в радость. Осень – мое любимое время года, октябрь – любимый месяц.

Я остановилась на тропе, и двое моих спутников встали вместе со мной. Баринтус посмотрел на меня вопросительно. Гален спросил:

– В чем дело?

– Ни в чем, – сказала я, – абсолютно ни в чем. – Я еще раз глубоко вдохнула осенний воздух. – В Калифорнии такого аромата никогда не бывает.

– Ты всегда любила октябрь, – заметил Баринтус.

Гален ухмыльнулся:

– Я тебя с Кеелин почти каждый год вытаскивал повыть приведениями в Хэллоуин, пока вы не выросли из таких проделок.

Я покачала головой:

– Я не выросла из таких проделок. Просто мой собственный гламор достаточно усилился, чтобы скрывать, кто я. Мы с Кеелин ходили одни пугать соседей, когда мне было пятнадцать.

– У тебя в пятнадцать лет хватало гламора, чтобы скрыть Кеелин от глаз смертных? – спросил Баринтус.

Я посмотрела на него и кивнула:

– Да.

Он открыл было рот, но тут нас прервали. Прозвучал бархатный мужской голос:

– Ну, разве это не трогательно?

Голос развернул нас всех – туда, дальше по тропе. Гален встал передо мной, закрыв щитом своего тела. Баринтус посмотрел назад, нет ли там еще кого-нибудь. Нет, темнота позади была пустой, но того, что впереди, вполне хватало.

Посреди тропы стоял мой кузен Кел. Полночного цвета волосы длинным плащом спадали за его спиной, и трудно было отличить, где кончаются волосы и начинается черный пыльник. Весь он был в черном, если не считать проблеска белой рубашки, сияющей как звезда среди ночной тьмы.

Он был не один. С одной стороны от него стояла, готовая встать впереди и заслонить его, Сиобхан, капитан его стражи и его любимая убийца. Она была невысокой, чуть выше меня, но я видела однажды, как она кого-то двинула поднятым "фольксвагеном". Белые волосы светились в темноте, но я знала, что они не белые, а серебристо-серые, как паутина. Кожа бледная, тускловато-белая, не светящаяся белизной, как у меня или Кела. Глаза тускло-серые, с пленкой, как слепые глаза дохлой рыбы. Она была одета в черные доспехи, шлем держала под мышкой. Плохой знак, что Сиобхан в полной боевой броне.

– Полная боевая броня, Сиобхан? – спросил Гален. – По какому случаю?

– Подготовка – основа боя, Гален.

Голос отвечал ее облику – сухой свистящий шепот.

– А что, нам придется вести бой? – удивился Гален.

Кел рассмеялся, и это был тот самый смех, от которого мое детство превращалось в ад.

– Нет-нет, сегодня боя не будет, Гален, это просто у Сиобхан ее обычная паранойя. Она боится, что Мередит набралась разных сил в путешествии в западные земли. Я вижу, что ее страхи беспочвенны.

Баринтус обнял меня рукой за плечи, привлек к себе.

– Зачем ты здесь, Кел? Королева послала нас привести Мередит пред ее лицо.

Кел заскользил к нам по тропе, натягивая поводок, который шел из его руки к скорченной фигурке возле его ног. Она была раньше скрыта за широким плащом Кела и телом Сиобхан. Сперва я не поняла, кто это.

Фигурка приподнялась с земли, ее голова едва доставала Келу до груди. У нее была коричневая кожа, как у Ба, но густые волосы спадали прямыми прядями почти до земли. В такой темноте она была похожа на человека, но я знала, что при хорошем освещении видны станут густые, мягкие, пушистые волосы, покрывающие тело. Лицо плоское, невыразительное, будто недоделанное. Тонкое хрупкое тело несло несколько лишних рук и одну лишнюю пару ног, и потому она двигалась странным качающимся шагом. Одежда могла скрыть лишние конечности, но не движения при походке.

Отец Кеелин был дюригом – гоблином с мрачным чувством юмора, такого юмора, за который человека могли бы убить. Мать ее была брауни. Кеелин выбрали мне в компаньонки почти с рождения. Это был выбор моего отца, и у меня никогда не было повода на него сетовать. Мы росли лучшими подругами. Может быть, из-за крови брауни, которая есть в каждой из нас. Какова бы ни была причина, между нами была близкая связь. Мы стали друзьями с первого моего взгляда в ее карие глаза.

Увидев Кеелин на поводке у Кела, я потеряла дар речи. Разные есть способы оказаться "зверушкой" Кела. Один – если королева в наказание отдаст тебя Келу. Другой – вызваться добровольно. Меня всегда поражало, как много женщин из низших фейри готовы были позволить Келу выделывать с ними самые мерзкие штуки, потому что, если бы им удалось забеременеть, они бы стали придворными. Как моя Ба.

Хотя Ба скорее всадила бы деду железную спицу в сердце, чем позволила ему обращаться с собой как с побитой собакой.

Я шагнула в сторону от Баринтуса, достаточно далеко, чтобы его рука отпустила меня, и оказалась одна на тропинке. Гален и Баринтус встали позади меня, по обеим сторонам, как положено добрым королевским охранникам.

– Кеелин! – сказала я. – Что ты делаешь... здесь?

Не совсем тот вопрос, который я хотела бы задать. Голос прозвучал спокойно, разумно, обыкновенно. А хотелось мне закричать. Завопить.

Кел притянул ее к себе, погладил ее волосы, прижал ее лицо к своей груди. Рука его скользнула по ее плечу, ниже, ниже, взяла в ладонь грудь и стала ее вертеть.

Кеелин отвернулась, чтобы ее волосы закрыли от меня ее лицо. Солнце почти село, до темноты оставались минуты, и Кеелин была всего лишь темной тенью на фоне черноты Кела.

– Кеелин, Кеелин, ответь!

– Она хочет быть придворной, – сказал Кел. – Мое расположение к ней открывает ей вход на все празднества. – Он притянул ее ближе к себе, рука скрылась за вырезом платья. – А если она понесет дитя, она станет принцессой, а ее младенец – наследником трона. И отодвинет тебя с третьего места в очереди на четвертое, – сказал он голосом ровным и беглым, запуская руку все дальше и дальше вниз по ее телу.

Я шагнула вперед, приподняла руку:

– Кеелин...

– Мерри, – ответила она, повернув голову на миг, и голос ее был так же тих и приятен, как всегда.

– Ну-ну, собачка! – одернул ее Кел. – Не разговаривать. Говорить за нас буду я.

Кеелин замолчала, снова пряча лицо.

Я стояла, и пока Баринтус не тронул меня за плечо, отчего я вздрогнула, я даже не замечала, что руки сжимаю в кулаки. Меня снова трясло, но уже не от страха, а от злости.

– Королева наложила на нас на всех запрет, чтобы мы тебе не говорили. Все равно надо было тебя предупредить, – сказал Гален, подходя с другой стороны.

Как будто оба ждали, что им придется сейчас хватать меня и держать, чтобы не наделала глупостей. Но я не собиралась делать глупости – именно это и было нужно Келу. Он пришел сюда показать Кеелин, разъярить меня, а за ним стояла Сиобхан, чтобы меня убить. Не сомневаюсь, что он бы состряпал какое-нибудь объяснение, почему я на него напала и его охраннице пришлось встать на защиту. Королева еще и не таким его рассказам верила многие годы. Там, где дело касалось ее, Келу можно было не опасаться. Я смогла сохранить спокойствие, потому что здесь и сейчас я ничего не могла сделать, кроме как погибнуть. Что касается Кела, я бы еще могла подумать о драке. Он один из немногих, против кого бы я применила руку плоти и не мучилась бы потом бессонницей. Но Сиобхан – это другое дело. Она бы меня убила.