Прикосновение полуночи - Гамильтон Лорел Кей. Страница 16

– Так вы со мной, или этого звонка не было?

– Я с вами.

Я улыбнулась.

– Хорошо. Можете браться за телефон и достаньте мне криминалистов как можно быстрее.

– Как мне объяснить шефу, почему вы решили пустить нас в ваши драгоценные земли? – спросил он. Да, он определенно был скорее копом, чем политиком.

– Объясните, что виновник наверняка обладает дипломатическим иммунитетом, но мы надеемся, что следствие послужит развитию взаимного сотрудничества и торжеству правосудия.

– Вы хотите получить гада, который это сделал?

– Да, – подтвердила я.

– Наверное, вы меня не помните – я был всего лишь одним из копов в оцеплении, – но я видел вас, когда погиб ваш отец. Вам отдали его меч.

Если у меня и были сомнения в том, что я обратилась к нужному человеку, то теперь они рассеялись. Вслух я сказала:

– Да, отдали.

– Поймать этого парня – не значит поймать убийцу вашего отца.

– Это очень проницательное замечание для того, кто видел меня всего дважды.

– Ну, я видел вас чаще – там и тут, по случаю.

– Признаю ошибку, и все же вы слишком проницательны, неуютно проницательны.

– Простите. Как-нибудь, когда мы поймаем этого парня и если принцессы фейри не отказываются выпить с простыми полицейскими майорами, я расскажу вам, почему я стал копом.

Теперь была моя очередь проявить проницательность.

– Вы потеряли близкого человека, и гада, который это сделал, не нашли.

– Вы знали, – сказал он тоном обвинителя.

– Нет, клянусь.

– Тогда это чертовски верная догадка.

– Скажем так: человеку с ноющей раной легче угадать такую же рану у другого.

Он хмыкнул, а потом проворчал:

– Да, наверно, так. Чем вы займетесь, пока я буду поднимать всех на ноги?

– Буду допрашивать свидетелей.

– Знаете, было бы неплохо, если б допросы проводил я.

– Большинство фейри, кто мог что-то видеть, никогда не покидали наши земли. Они побаиваются людей, особенно людей в форме. Все они помнят последнюю войну с людьми.

– Это было почти четыре века назад, – поразился он.

– Я знаю.

– Я к этому никогда не привыкну.

– К чему?

– Что вы, ребята, выглядите такими юнцами, а помните эту страну еще до того, как сюда приплыл мой прапрапрадед.

– Не я, майор. Я всего лишь простая смертная девушка.

– Да уж… Мне с вами будет непросто, – хмыкнул он.

– Я расскажу вам, если удастся вытрясти из свидетелей что-то полезное.

– Я предпочел бы сам решать, что полезное, а что нет.

– Тогда поторопитесь, майор, но я не могу обещать, что с вами все станут говорить. Я даже не пообещаю, что вы будете сидеть в той же комнате, где я стану говорить со свидетелями. Кое-кто из них при виде человека-полицейского просто откажется отвечать.

– Тогда зачем мне ехать?

– Затем, чтобы стать плечом к плечу, когда на нас набросятся журналисты, и показать, что мы сотрудничаем в этом расследовании. И прихватите с собой того полисмена, который в меня стрелял.

– Зачем, во имя Господа?

– Потому что его карьера в противном случае тоже рухнет.

– Он не будет представлять для вас опасность?

– Мы дадим ему амулет, укрепляющий психические щиты. Если я найду, что он недостаточно крепок для выполнения своих обязанностей, я дам вам знать, и мы проводим его наружу.

– Почему вы беспокоитесь о судьбе одного-единственного молодого копа?

– Потому что он мог прожить всю жизнь спокойно, если б держался подальше от фейри. Самое меньшее, что мы должны попытаться сделать, это сгладить последствия.

– Я сейчас начну звонить, но вы меня озадачили, принцесса Мередит. Вы чуть ли не слишком хороши, чтобы быть настоящей. – И он повесил трубку.

Я сделала то же самое. Слишком хороша, чтобы быть настоящей. Мой отец учил меня всегда поначалу действовать лаской, потому что кнут можно попробовать потом. Но если ты попробовал на ком-то кнут, ласке он уже никогда не поверит. Так что ласка, ласка и еще раз ласка, пока не настанет время перестать быть ласковой – а тогда бей насмерть. Я подумала, последовал ли он собственному совету в тот летний день, или промедлил, потому что считал другом того, кто обернулся против него. Я бы многое отдала за то, чтобы найти упомянутую персону и задать ей этот вопрос.

Глава 6

Мне хотелось сделать еще один телефонный звонок. Посмотрев в улыбающееся милое личико Кристины, я попросила:

– Вы не могли бы на минутку выйти, Кристина?

Она моргнула большими голубыми глазами, глубоко вздохнула, встала, подобрала длинные юбки и молча вышла. Не знаю, обиделась ли она, по ней всегда было трудно сказать. Она улыбалась и улыбалась опять, глядя на все, что вытворяла перед ее глазами королева, и это заставляло меня задумываться на ее счет. Получала ли она удовольствие от таких зрелищ, или просто не знала, как еще реагировать?

После ее ухода со мной остались Дойл, Баринтус и Усна. Холод, Гален, Готорн и Адайр стояли за дверью, чтобы нам никто не помешал. Да и места в кабинете было не так много. Нам было бы неудобно. Всем присутствующим я доверяла, кроме Усны. Его я просто еще не знала толком.

– Усна, подожди нас в холле.

Он слегка улыбнулся, но спорить не стал. Правда, у двери помедлил.

– Ты не хочешь, чтобы я прислал кого-нибудь на замену?

Я прикинула и кивнула:

– Галена.

Он коротко поклонился, открыл дверь и позвал Галена. Гален вопросительно глянул на меня, когда дверь за ним закрылась.

– Я хочу позвонить Джиллету.

Гален покачал головой.

– Не думаю, что это хорошая мысль.

– Кто такой Джиллет? – спросил Баринтус.

– Один из федеральных агентов, расследовавших убийство принца Эссуса, – ответил Дойл.

– Не знаю, почему я удивлена, что ты это помнишь, но я удивлена, – сказала я.

Дойл посмотрел на меня – как всегда темный, замкнутый и непроницаемый.

– Джиллет был самым упорным из следователей-людей.

– Да, – согласилась я.

– Ты с ним общалась? – спросил Дойл.

– Скорее он со мной. Мне было семнадцать, и мне тогда казалось, что он едва ли не единственный, кто больше хочет раскрыть убийство моего отца, чем угодить королеве или своему начальству.

Дойл набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул.

– И Гален об этом знал?

– Да, – сказал Гален.

– И тебе не приходило в голову, что стоило бы рассказать капитану стражи, что принцесса сотрудничает с федеральным агентом?

– Мерри от этого становилось легче, а сразу после смерти Эссуса я сделал бы что угодно, лишь бы ей стало легче.

– А потом? – спросил Дойл.

– Они дважды в год обменивались открытками. Это все.

Дойл обратил ко мне темный взгляд. Я пожала плечами и тут же пожалела, потому что это было больно.

– Он посылал мне открытку на годовщину смерти отца. А я ему – на Йоль.

– И никто не заметил? – поднял брови Дойл.

– Королева мной не слишком интересовалась, а ты интересовался тем, чем тебе велела интересоваться королева. Вы все так поступали.

Он потер глаза руками.

– Рука сильно болит?

– Болит.

Он снова глубоко вздохнул.

– Тебе нужно отдохнуть, принцесса.

– Ты злишься не на меня и не на Галена, – сообразила я. – Ты зол на себя, что не знал об этом.

– Да, – сказал он с едва заметной злостью в голосе.

– Кому еще из стражей я могла доверять после смерти отца?

– А мне? – спросил Баринтус.

Я посмотрела на него – на лучшего, самого близкого друга отца.

– Ты был почти так же убит горем, как и я, Баринтус. Мне нужен был кто-то, разделяющий мою скорбь, но не поглощенный ею. Для меня таким человеком стал Гален. – Я потянулась к Галену, и он взял мою руку, словно это был самый естественный жест в мире.

– Если ты выйдешь замуж за того, к кому влечет тебя сердце, – обронил Дойл, – я боюсь за судьбу двора.

Я вгляделась в него, пытаясь прочитать мысли по непроницаемому лицу. А потом сжала руку Галена посильнее и притянула его к себе. Когда-то Дойл был бы прав. Когда-то в моем сердце царил только Гален и никто другой, но с тех пор я подросла достаточно, чтобы понимать, что значит связать со мной жизнь. Там, где я, – опасное место. Коварное и предательское.