Соблазненные луной - Гамильтон Лорел Кей. Страница 83

– Почему ты так замерла, принцесса? Еще боишься, что укусим? – Она засмеялась, и с ней засмеялись почти все: кто-то звонко, как колокольчик, кто-то шипя, как змея, а кто-то очень похоже на людей, и это был самый странный звук. Они взлетели смеющимся облачком, сплошь разноцветные крылья и окровавленные тельца, какая-то помесь стервятников с бабочками.

По залу разнесся голос Андаис – тон не форсированный, как у актеров, а совершенно обычный, словно ей не надо было прилагать никаких усилий, чтобы ее голос донесся до самых дальних углов.

– Ачто бы ты дал, Маэлгвин, за возвращение твоему дому утраченных способностей?

– О чем ты говоришь, о королева? – переспросил он прежним чуть насмешливым тоном, но глаза посмотрели внимательней.

Она отыскала взглядом Дойла и скомандовала:

– Покажи ему, о чем я говорю, Мрак.

Нервы у королевы явно покрепче моих. Я бы велела Дойлу бежать и выложить мне все новости, высказать обвинение, а она вместо этого превращала его проход по залу в цирковое представление. А может, она просто больше была фейри, чем я. Фейри редко бывают практичны. Они будут шутить и забавляться даже на пути к виселице. У фейри это в природе – а у меня нет. Мне хотелось наорать на нее и заставить заниматься делом. Но я прикусила язык и оставила ее вести события так, как она пожелает. Только пожалела, что рассказала ей о возвращении способностей к моим стражам. Не знала в она о Дойле, и хотя бы этот спектакль подождал бы.

Дойл покинул пост и скользнул к центру зала, но не перекинулся. Просто шел под взглядами придворных, сперва сопровождаемый молчанием, потом усиливающимся шепотом и смешками. Когда Дойл наконец подошел к трону, королева готова была рычать от злости.

Он опустился на колено перед ее троном, не моим – верное решение, это был ее двор.

Маэлгвин сказал:

– Я полагал, что мои сородичи не теряли способности прогуляться по тронному залу, моя королева.

Он не рассмеялся вслух, но был чертовски к этому близок.

– Прошу разрешения передать на время мое оружие в надежные руки, – сказал Дойл.

– Зачем мне давать тебе какие-то разрешения, Мрак? Ты меня уже подвел.

– Многие из утерянных в прежние годы магических предметов исчезли именно во время метаморфоза.

Он расстегнул ремень, на котором крепились и его парные кинжалы, и меч с черной рукоятью. Кинжалы назывались Зиг и Заг. Раньше они носили другие имена, но я их ни разу не слышала. Кинжалы поражали без промаха любую мишень, в которую были брошены. Меч звался Черное Безумие – Байнидх Ду. Стоило любой руке, кроме руки Дойла, попытаться им завладеть, и вор навсегда лишался разума. Во всяком случае, легенда была такая. Я только один раз видела меч в бою – против Безымянного. Все возможности меча в одной той схватке я увидеть не могла. Дойл вытащил ремень из петель наплечной кобуры с ее совсем не магическим содержимым – современным пистолетом. Пистолет он не тронул, и кобура слегка болталась теперь без удерживавшего ее ремня.

Он положил ремень с оружием себе на колени.

– В Западных землях перемена меня настигла, когда я был безоружен. Все, что было на мне, исчезло и не вернулось вместе с человеческой формой. Я не могу рисковать этими клинками.

Говорил он тихо, и его слышали только те, кто стоял близко к трону.

Гнев королевы от слов Дойла утих.

– Мудро, как всегда, мой Мрак. Делай, как считаешь нужным.

Он встал и поднялся по ступеням, держа в руках ремень с его драгоценным грузом. А потом сделал то, чего на моей памяти не делал никогда: поцеловал Андаис в щеку – и я со своего места заметила, как он шепчет ей на ухо. Андаис ответила только понимающей улыбкой. Впечатление было такое, словно Дойл шепнул ей что-то скабрезное.

Потом он подошел и точно так же поцеловал меня. У меня только секунда была решить, что мне изобразить на лице – актриса из меня куда хуже, чем из тетушки. Ну, если справиться с лицом не удастся, придется отворачиваться.

Дойл шепнул мне на ухо:

– Чарами пахнет от Нерис.

Я уткнулась лицом ему в шею. Втянула носом его запах, тепло его кожи – и так скрыла, насколько я потрясена. Любые имена я ожидала услышать, но только не это.

Ее звали просто "Нерис" – имя это означает "господин" или "госпожа". Она возглавляла отдельный дом, но потеряла так много магии, что отказалась от подлинного имени и приняла новое, которое скорее было титулом, чем именем. В политику она обычно не совалась. Она и ее дом были едва ли не самыми нейтральными из всех шестнадцати домов Неблагого Двора. Им не нравился Кел, и никто им не нравился. Они выполняли свой долг перед королевой, но и только. Они были замкнуты и осторожны и достаточно сильны, чтобы их не трогали. Нападение на королеву было грубым и быстрым – совершенно не в стиле Нерис! Обвини ее кто-то другой, я бы вряд ли поверила, но в Дойле сомневаться не приходилось. Но я была рада, что могу зарыться лицом ему в шею, потому что не выдать изумления я бы не смогла.

Он это, видимо, понял, потому что остался в поклоне, пока я не тронула его тихонько за плечо, давая знать, что лицо у меня приняло должный вид. На Нерис и ее людей я смотреть не стану, чтобы не выдать им все раньше времени.

Дойл выпрямился и спросил одними темными глазами, смогу ли я справиться. Я едва заметно кивнула и улыбнулась. Мы с Дойлом любовники, но моей улыбке далеко было до похотливой улыбочки Андаис. Дойл положил оружие мне на колени, разрушая миф о своем возвращении к Андаис. Впрочем, не думаю, чтобы кто-то из стражей, кроме разве что Эймона, отдал бы королеве свое драгоценное оружие. Некоторым из них она годами не разрешала воспользоваться даже крохами их собственной магии. Оружие они ей не дали бы, опасаясь не получить его обратно. Дойл своим жестом показал две вещи: во-первых, кому он здесь доверяет, а во-вторых, что он знает: я умею не только брать, но и отдавать.

Он вынул пистолет из кобуры и протянул его Холоду.

– Пистолет хороший, – объяснил он.

Холод даже улыбнулся.

– И новый здесь достать трудновато, – добавил Рис.

Дойл кивнул.

Я успела подумать, удастся ли Дойлу ожидаемый спектакль, но тут он отошел на самый дальний край возвышения, взял разбег и прыжком метнулся в воздух. На миг стража застлал черный туман, тут же свернувшийся в клубок, – и вот Дойл уже парил над головами придворных на огромных орлиных крыльях, таких же черных, как была его кожа.

Удивленные и восхищенные вздохи встретили это зрелище. Черный орел описал круг, вылетел к центру зала и понесся вниз, но не успели черные кривые когти коснуться пола, как крылья расплылись туманом, и в мрамор ударили и прошлись между столами уже копыта. Огромный черный жеребец дошел до стола Маэлгвина и посмотрел на повелителя волков черными глазами Дойла. Потом то ли опять поднялся туман, то ли в туман превратилась сама лошадь, но из черных клубов возник громадный мастифф, которого мне уже приходилось видеть. Огромный пес пыхтел в лицо Маэлгвину. Даже сидя, он был выше стола и свободно заглядывал лорду в глаза.

Повелитель волков склонил голову – что-то среднее между уважительным кивком и поклоном. Наверное, пса это удовлетворило, потому что он направился к трону. Огромные лапы оттолкнулись от ступеньки и прыгнули ко мне. Пес сел у подлокотника моего трона, и я не думая потянулась погладить его мягкую шерсть.

Взметнулся туман – на ощупь такой же холодный, как и на запах, словно идешь по лесу в дождь. Руку мне закололо магией, когда тело Дойла стало расти и меняться. Не было никакого болезненного перемещения костей и плоти, как тогда в Калифорнии. Даже оставшаяся в тумане рука чувствовала превращение как что-то легкое и воздушное, словно пузырьки бежали вдоль кожи или электрические разрядики. Дойл просто возник возле моего трона в человеческой форме, сидя на коленях, нагой, укрытый водопадом черных волос. Моя рука так и гладила его человеческую щеку, как секундой раньше – собачью шерсть.

Я хотела сделать ему комплимент, но боялась дать всем понять, что еще не видела такого легкого превращения.