Возвращение в Алмазные горы - Багнюк Ольга Юрьевна. Страница 13
– Ну мы же не познакомились еще, – ответила малолетняя нахалка.
– Правда? – изумился Сати. – Ну зови меня Алик!
– А я – Натуся!
– Оч-чень приятно, – проявила осведомленность в этикете вторая. – Ася! – И протянула руку в гипюровой перчатке с обрезанными пальцами из маминого старенького комода, которой очень гордилась.
– Так едем-то куда, Алик?
– В «Эжени».
– Не, я туда не поеду! – вдруг заартачилась Ася.
Сати поморщился:
– Может, ты тогда пешком прогуляешься?
– Не... я просто в «Эжени» не могу, – поторопилась убедить в своей готовности Ася.
Сати еще раз досадливо скривил рот:
– Ладно... Давайте по бокалу шампанского и поищем райский уголок!
– А где шампанское, Алик? – оживилась Натуся.
– В багажнике! – радостно сообщил Сати. – Ну-ка, девчонки, вылезайте, поможете достать, там еще фрукты.
Они вышли из машины, все трое…
Сати вернулся в прекрасном расположении духа. Он насытился не только плотью, но и страданием и смертью. Изольду он поглощал понемногу, не переходя допустимую границу. И теперь чувствовал себя окончательно удовлетворенным, целуя ее тонкую руку:
– Набирайся сил, девочка! Ты же знаешь, как ты мне нужна.
Юстиниана выказала полное безразличие. Она должна молчать, она должна сохранить эту маску безучастия, чтобы демон не догадался о ее способности мыслить.
Милицейский патруль был в ужасе от находки, обнаруженной на обочине дороги.
Собаки, без меры расплодившиеся в поселке, раскопали два присыпанных землей свежих трупа. Псы еще только начали рвать тела, как в том же месте проезжавшие мимо курортники остановились выгулять своего подвывающего пуделя. Тот выскочил из машины и по дурашливой наивности побежал к пирующим бродяжкам. Собаки сбились в истошно визжащий и рычащий клубок. Туда же на выручку своему питомцу ринулся хозяин…
Пару минут спустя он рванул вперед, виляя на дороге. Увидав патрульную машину, засигналил и замигал фарами.
Опознать трупы не составило труда. Страшную весть сообщили родным.
– А мне ведь Асечка сказала, что с подружкой пойдет заниматься, – горестно прошептал отец одной из девушек. Он вспомнил их короткий разговор вечером…
– Ты куда на ночь глядя?! – Отец почти сорвался на крик.
– Я к Натусе! Языком заниматься, – отмахнулась от прицепившегося вдруг предка малолетняя гетера.
– Толку-то! Твоя Натуся – такая же троечница, как и ты, – вздохнул родитель. – Лучше бы матери помогла.
– Да ну ее!
– Ишь как заговорила! Как деньги – так «дай», а как помочь – так «да ну»!
Но дочь, уже не слушая вовсе, выскочила за ворота.
– И не смей так одеваться! – крикнул ей вслед отец. Но он и сам прекрасно понимал, что слова его – не более чем ветер. Не суждено им долететь до ушей дочери, к которой он тщетно взывал. Дети давно перестали хоть сколько-нибудь считаться с родителями, воспринимая их как некий источник жалкого благосостояния.
Но все это уже не имело никакого значения. Продолжения не будет. Отец в отчаянии разрыдался. Жена билась в истерике. Родня пыталась ее утешить лошадиными дозами снотворного. Чтобы хоть как-то отвлечься, убитый горем мужчина занялся тем, чем и следовало: пошел на работу.
Будучи содержателем гостиницы, он легко нашел себе занятие. Заменил текущий водопроводный кран, подтянул провисшую в петлях дверь и, наконец, начал мыть машину важного постояльца. То, что он нашел на заднем сиденье автомобиля, поразило его как гром посреди ясного неба. Хозяин гостиницы стоял некоторое время в оцепенении, судорожно сопоставляя факты.
Ирония во фразе дочери: «Языком заниматься», ее наряд… Вопрос гостя: «Девочек по-прежнему можно снять на набережной?» То, в чем хозяин помогал богатому гостю в прежние годы: огромные черные сумки, которые он сбрасывал в море…
И эти гипюровые перчатки, которые когда-то были элементом свадебного наряда его жены, теперь лежали на заднем сиденье «порше».
Безумный гнев овладел несчастным отцом. Он схватил металлический лом и метнулся к покоям гостя.
Тихонько – казалось, его сердце в груди колотится громче, – постучал в дверь.
– Кто там? – спросил Сати.
– Хозяин, – не то назвавшись, не то обращаясь, хрипло пробормотал мужчина.
Не подозревая подвоха, Сати открыл дверь. Халат темно-синего шелка распахнулся на бледной груди. Туда-то и вонзил отчаявшийся отец тяжелую острогу.
– А! А-а-а!!! – взревел Сати, утратив человеческий облик. Не вынимая из груди железного прута, он кинулся на своего обидчика и впился ему в горло. Когда с нижнего этажа на помощь Сати прибежал телохранитель, тот уже держал в лапах голову хозяина гостиницы и вглядывался в угасающие глаза жертвы:
– Ты – червь! Ты опять извиваешься и хочешь моей крови?
Юстиниана, преодолевая невероятную тяжесть невидимых пут, попыталась подняться с кровати, но уже в следующее мгновение демон впился ей зубами в бок и потянул дымящийся напиток, придающий ему мощь. Он так надолго присосался к ней, что даже его слуга позволил себе вмешаться:
– Она, похоже, умирает, хозяин!
С досадой демон оторвал от Юстинианы свою смердящую пасть и взревел над ее израненным телом. Потом обернулся к слуге:
– Дай ей воды и отнеси в машину. Если она умрет, я съем тебя!
Слуга покорно склонился и, взяв девушку на руки, двинулся к двери.
– И ждите! – крикнул Сати ему вслед.
Наконец демон вырвал из грудного киля острогу и с ревом вылетел из номера.
Еще раз погибать в этом городишке безнаказанно он не собирался! Ему казалось, они понесли достаточное наказание и смирились с его полной властью. Но нет, их допотопные родительские инстинкты, видите ли, позволяют взбунтоваться и убить его, Сати!
Он врывался в дома без разбору, запускал лапу в грудную клетку человеческого остова, вырывал трепещущее сердце и пожирал его, глядя в глаза жертве. Никто не мог ему противостоять. Некоторые мужчины, услыхав шум в дверях, хватались за оружие, но та светящаяся энергия, которую он сегодня в избытке выкачал из Юстинианы, позволяла перемещаться в пространстве в десять раз быстрее человека. Он не пропустил ни одного дома, ни одной жизни. Страшным смерчем пролетел по поселку. С воем носились стаи бродячих собак, принимая щедрое наследство своего господина.
Слуга с дрожью зализал рану на боку Юстинианы, заживляя ее обнаженную печень. Капельки крови будоражили его, наполняя силой, но он, сделав над собой невероятное усилие, все же выделил вязкую слюну, склеившую разорванные ткани. Телохранитель закутал умирающего донора в теплый плед и, поместив на заднее сиденье автомобиля, отпаивал красным вином, пытаясь хоть как-то привести девушку в чувство.
Сати появился из неоткуда. Обретя человеческий облик, он указал слуге на место за рулем, а сам уселся рядом с Юстинианой и продолжил спасать ту, которую совсем недавно чуть не убил.
Когда проехали километра полтора, Сати приказал слуге:
– Открой окно! Ей нужен воздух! Остановись!
Юстиниана находилась на грани жизни и смерти.
Слуга мгновенно исполнил приказание.
Ветер сорвал с осенних лавандовых зарослей прохладный аромат. Наконец-то Юстиниана сделала первый глубокий вдох.
В этот момент с ними поравнялся встречный автомобиль. Их компанию внимательно оглядел молодой милиционер, возвращающийся из района в поселок.
– Едем, – снова приказал Сати.
Минуты тревожного ожидания падали, как капли лекарства, дозируемого капельницей. Юстиниана дышала неслышно, но ровно.
– Наконец-то, девочка моя! Как же ты меня напугала! – И, не сдерживая издевки, нарочито погрозил пальцем: – Никогда больше так не делай.
Еще несколько минут спустя Сати опять обратился к шоферу:
– Останови! А то совсем было забыл.
Он вышел из машины и, собрав сгусток энергии, метнул его в покинутые им горы. Мощный селевой оползень стер поселок с лица земли.
Три недели спустя лейтенант милиции Козырев пришел в себя. То, что он попытался рассказать, привело медиков к заключению о глубоком поражении психики. Впрочем, длительное пребывание под обломками строений, будучи буквально погребенным заживо, не могло пройти без последствий. А описание предполагаемого преступника и некоторые детали, по-видимому, являлись издержками профессиональной деятельности пациента.