Сердце пирата (СИ) - "Лиэлли". Страница 5

И кто же его так? Наверняка после этого ранения капитан провалялся в постели не меньше месяца, странно, что он вообще остался жить. Юноша накрыл ладонью шрам, но не почувствовал биения сердца под смуглой кожей. Глухо. Лишь равномерно и почти незаметно вздымается и опускается мощная грудь, когда пират дышит.

Может, показалось? Но тут Волк снова перехватил его руку за запястье, отводя от своей груди.

— Я не помню, — коротко ответил он, и стало ясно, что распространяться на эту тему он тоже не будет.

Юноша и не настаивал. Подняв голову, молча прижался к чувственным, выразительным губам мужчины своими, нагло скользнув языком в его рот. В первое мгновение ему показалось, что Волк не ответит, но… лед тронулся. Он почувствовал сильные руки, обвившие его талию, и затем пират властно перехватил у него инициативу, вовлекая в жесткий и глубокий поцелуй, от которого мгновенно закружилась голова.

Уже не сдерживая себя боле, пленник жадно заскользил ладонями по восхитительному сильному телу Черного Волка. Мягко вклинившись меж его бедер и улегшись на него сверху, обвил руками шею мужчины. А поцелуй все продолжался и продолжался, вплоть до помутнения рассудка, пока жидкое пламя не загорелось в венах, учащая биение сердца. Выпростав рубашку из-за пояса кожаных штанов, он спустил ее с плеч Волка и скользнул ладонями по его груди и животу вниз, пока не добрался до завязок на поясе.

Когда капитан перехватил его руки чуть пониже локтей, как раз рядом с краем наложенных повязок, чтобы, видимо, не причинять боль лишний раз, это оказалось для него неожиданностью.

— Что такое? — хрипло пробормотал юноша.

— Я думаю, нам не стоит продолжать, — сдавленно пробормотал Волк.

Его дыхание было таким же сбивчивым и частым, что однозначно говорило о его возбужденном состоянии, тем сильнее вводя королевского любовника в тупик. К тому же он ощущал что-то невероятно твердое и весьма внушительное, что упиралось ему в живот.

— Почему?

Волк поколебался несколько мгновений, а потом, вздохнув, отстранил его от себя и сам принялся раздеваться.

========== Глава третья ==========

Юноша несколько секунд озадаченно смотрел на него, а потом с легкой улыбкой откинулся на подушки, откровенно наслаждаясь зрелищем разоблачающегося капитана.

Как он и думал, под одеждой Волк прятал сильное тренированное тело. Два с лишним метра чистой первозданной мощи, опаляющего жара и хищнической грации, что заметна в каждом движении этого мужчины. И куча шрамов — не таких страшных, правда, как тот, что на груди — лишь подчеркивали красоту этого тела, делая его еще более желанным. Каждый из них наверняка имел свою историю, каждый из них, конечно, мог стать фатальным когда-то. И тем желаннее становился Волк, чье тело в тусклом свете чадящей лампы казалось произведением искусства какого-нибудь безызвестного скульптора: казалось, каждая мышца была высечена из черного мрамора, и лишь когда мужчина двигался, становилось ясно, что он живой, а не совершенное изваяние.

Мускулы завораживающе двигались под смуглой, словно бы лоснящейся кожей, что на ощупь, как убедился юноша, была самым настоящим бархатом.

Сняв рубашку, Волк с педантичной аккуратностью сложил ее на перила кровати и взялся за завязки своих кожаных штанов. Его пальцы двигались слишком неторопливо, и мальчишка невольно затаил дыхание, когда дорожка темных волос на животе показалась из-под пояса. Намеренно или нет Волк оттягивал момент своего абсолютного разоблачения, но, по его мнению, он раздевался слишком медленно и как будто неохотно. Он потянул штаны вниз, обнажая тазовые косточки, на одной из которых тоже имелся довольно большой шрам, и снова замешкался. Может быть, пират просто стесняется своих шрамов?

Но вот он наконец, словно решившись, стянул штаны и ногой отодвинул их в сторону. Выпрямился, вперив в лежащего на кровати юношу тяжелый взгляд, и скрестил руки на груди, отчего-то принимая оборонительную закрытую позу.

Тот сел на край постели, во все глаза уставившись на открывшееся ему зрелище. Иначе и не скажешь — достоинство капитана было определенно… его достоинством. По крайней мере одним из них. Сомнительно, что даже в спокойном состоянии оно было бы меньше, но сейчас, когда пират явно был возбужден, — предстало во всей своей красе.

Невольно королевский фаворит даже засомневался, что сможет его в себя принять, хотя и у Его Величества орудие было далеко не маленьких размеров. И почти все его бывшие любовники за глаза хвалили короля за его поистине выдающиеся способности в постели.

Но нашелся, кажется, тот, кто может его переплюнуть.

Юноша ухмыльнулся, протягивая к мужчине руку и осторожно касаясь кончиками пальцев его правого бедра, испещренного ниточками шрамов. Какие-то были свежие, а какие-то старые.

— Да, теперь я понимаю… — выдохнул он, поднимаясь с кровати. — Но отчего же ты, капитан, при такой-то оснастке так напряжен?

Бровь Волка высоко взметнулась, уголка чувственных губ невольно коснулась пошлая ухмылка, что мгновенно изменила выражение его сурового, неулыбчивого лица, зажигая его каким-то внутренним светом, и даже сумела затронуть его глаза насыщенного цвета морской волны. Не залюбоваться таким Черным Волком было просто невозможно.

— Я ведь сказал, что не каждая женщина мне подойдет, не говоря уже о юношах, — пожал плечами он.

— Я постараюсь тебя принять, — усмехнулся в ответ мальчишка самоуверенно, и Волк поймал себя на том, что невольно восхищается им.

— Хорошо знаешь себе цену, да? — чуть хрипловато спросил он, внезапно обнимая его за талию и резко притягивая к себе, чтобы дать почувствовать, как распален.

Юноша лишь тихо выдохнул, на секунду напрягшись, но почти сразу же расслабившись в его объятиях, и прильнул теснее.

— Если бы я ее не знал, вряд ли бы сумел выжить при королевском дворе, — так же хрипло усмехнулся он, обнимая капитана за шею и запрокидывая голову для поцелуя.

Который последовал незамедлительно — горячий, требовательный рот накрыл его губы, сминая их в жестком, почти свирепом натиске. Язык пирата властно скользнул в его рот, не дав ни секунды, чтобы собраться — просто откровенно завоевывая, уничтожая, сметая на своем пути, присваивая.

Черный Волк целовал так, словно не умел по-другому, словно не знал ласки и нежности, а мог только так — по-звериному жестоко, агрессивно, яростно, страстно. Бушевавший в его глазах морской шторм прорвался наружу, выплеснувшись в этом поцелуе, как будто до этого момента что-то мешало ему проявиться, заставляя капитана держать себя в узде. А сейчас сильные пальцы собственнически сжимали бедра юноши, срывая этими тисками тихий стон, который тут же был заглушен губами пирата. Наверняка на светлой коже останутся синяки от такой железной хватки.

Было страшно и одновременно волнительно ощущать на себе эту сдержанную мощь и властную сытую силу, словно он оказался в самом настоящем эпицентре морского урагана, который бушует вокруг, взвихривая гигантские волны, норовящие накрыть с головой. Но отчего-то не делают этого — ураган лишь кружится вокруг, ревет, бушует, угрожает, но все же не трогает. На краткий миг ощутить себя на гребне волны, приручить ее — оказалось слишком сладко, чтобы можно было отказаться от этого волнительного удовольствия в дальнейшем.

И юноша понял, что, кажется, пропал, когда получил наконец возможность глотнуть драгоценного воздуха и взглянуть в глаза капитана, в которых этот самый морской рокот, звучавший пока еще в отдалении, но уже нависший с хищной угрозой, мешался со странным недоверчивым выражением и какой-то глухой тоской, нотки которой можно было лишь угадать или, скорее, инстинктивно почуять.

Но юноша смог их разглядеть в грозном взгляде капитана и с трудом подавил смутное удивление. Прижался к сильному жилистому телу теснее и, ощущая мощный рельеф груди и живота, чувствуя жар, что исходил от смуглой кожи, затрепетал.