Дом Для Демиурга. Том первый - Апраксина Татьяна. Страница 70

— Беспричинное нападение на наш отряд! Мы ожидали подобного после смягчения мер…

Рикард смотрел не на злого и возбужденного Фарона, а на прибывшего вместе с ним Эллуа. Когда агайрец заговорил, полковник Эллуа кашлянул в кружевной платок — словно украдкой сплевывал кровь, но не сказал ни слова. Кавалерист внимательно слушал все, что говорилось в зале совещаний, но молчал. Генерала Мерреса это молчание раздражало. Оба вернулись с места событий, но Фарон вопит, как ограбленная торговка, а эллонец слишком уж спокоен. А, впрочем, нет — и его можно заставить говорить без спросу. Когда Фарон зашелся в очередном речитативе, посвященном неблагодарности и подлости крестьян, Эллуа дернул щекой и сказал, глядя на Рикарда:

— Господин полковник Фарон несколько ошибается. Причиной восстания послужило вовсе не смягчение отношения к крестьянам Саура.

— Вам-то откуда знать? — вспыхнул Фарон.

— Господин полковник, пока я прикрывал ваш отход, моим людям удалось собрать некоторое количество весьма важных сведений. Невзирая на то положение, в которое вы нас поставили.

— Что еще за положение? — вскинулся Рикард. — Доложите.

— Я не счел бы этот момент достаточно важным, чтобы сообщать о нем сейчас, но господин полковник Фарон поставил под сомнение мою осведомленность, — едва улыбнулся Эллуа. — Первые сведения о бунте мы получили одновременно с господином полковником, находясь в одном лагере, но в разных его концах. Оценив доклады, мы приняли достаточно разные решения, при этом господин полковник Фарон, узнав, что на нас двигается отряд, ведомый Кетиром, принял решение срочно эвакуировать лагерь и отступать в холмы за владениями Эйстов. Я же об этом узнал по некоторой… суматохе в лагере.

Голос Эллуа напоминал звон ледяной воды, льющейся в каменную плошку. Рикард смотрел на Фарона, который при каждой новой фразе все больше бледнел, и злился. Есть в этой армии нормальные офицеры, или сплошь трусы и паникеры?!

— Я не счел решение полковника Фарона разумным, а позицию в холмах более выгодной для обороны или перегруппировки, о чем ему и сообщил, однако, он, как командующий южной группировкой, настаивал на немедленном отходе, и я не стал ему противоречить. Однако в холмах мы напоролись на засаду и были почти окружены. Мы оказались вынуждены принять бой, а после этого отступить уже к центру графства, чтобы сохранить полки. Мой полк обеспечил отход с минимальными потерями, но мы потеряли более трехсот человек убитыми и ранеными, тогда как потери повстанцев значительно меньше. Если бы господин полковник Фарон согласился с моим планом, мы дали бы отряду Кетира бой у ручья Орсо и разгромили бы его основные силы, а, получив подкрепление, покончили бы с бунтом в течение двух седмиц.

Рикард задумчиво кивал, поглядывая на карту. Фарона выманили из надежно укрепленного лагеря на заранее выбранную для боя позицию, разделали под орех и с позором погнали взашей. Ошибка из тех, которые не прощают. Эллуа абсолютно прав. Фарону нужно было не отступать, а наступать и принять бой у ручья. Два полка разгромили бы отряд окаянного Кетира и разогнали всех его соратников. Выгнать мерзавца пинками с должности полковника? Мерресу хотелось взять агайрца за и без того драный воротник и потыкать носом в карту, как нашкодившего кутенка.

Интересно, чего Эллуа не договаривает?

— Так почему они восстали-то? — спросил Рикард, и тут же прибавил: — По-вашему?

— Причина в весьма неприятном происшествии и мерах, принятых капитаном Эйком, ныне покойным, — эллонец с лицемерной скорбью приложил ладонь к сердцу. — В лесу неподалеку от владения Орскинов были обнаружены трупы солдат. Капитан Эйк решил, что они были убиты местными жителями и самовольно принял решение о расправе. Две близлежащие деревни были сожжены вместе с их обитателями. Крестьян согнали в амбар и подожгли его…

Генерал Меррес отвесил челюсть и, не сразу спохватившись, изобразил зевок. "ЧТО сделал?" — очень хотелось спросить ему, но этот вопрос задали другие — сразу несколько голосов. Почти все офицеры прижали ладони к сердцу, двое беззвучно зашептали заупокойную молитву. Рикарду и самому захотелось помолиться: покойный капитан Эйк вытворил что-то вовсе похабное и непотребное.

"Почему? Почему Эйк такое отчудил? Ну, потерял сколько-то солдат, обидно — но чтоб вот так… — в горле пересохло, Рикард обшарил взглядом стол в поисках кувшина с вином. — Спятил он, что ли?!"

— Между тем, — нудно продолжал Эллуа, — не было оснований считать, что солдаты убиты. Следы указывали на то, что ранее поляну в лесу посетило до полусотни местных жителей, однако, на телах не было обнаружено никаких повреждений, не было повода и считать, что они были отравлены. Картина более всего напоминала следующее: местные жители собрались в лесу, возможно, и с некой незаконной целью, тут на поляне показался пеший патруль, шедший из одной деревни в другую и заблудившийся, их настигла внезапная смерть по неизвестной причине, а крестьяне в страхе разбежались. Помимо пяти трупов солдат были найдены трупы двух местных жителей — кузнеца и деревенского старосты, также без следов насилия.

— Что за деревенские сказки, полковник Эллуа? — спросил Агертор.

— Таковы показания трех солдат и капитана Готье, вместе с капитаном Эйком, обнаружившего трупы. Капитана Готье мы сможем заслушать к вечеру, он остался вместе с моим полком. В любом случае действия капитана Эйка были несоразмерно жестокими, бессмысленными и противоречили Уставу. Ему следовало заняться расследованием досадного происшествия, а не массовыми убийствами, — Эллуа вновь сплюнул в платок, и на этот раз Рикард подметил розовую пену.

— Вы были ранены? — нехотя спросил Меррес.

— Перелом ребер, несущественно, мой генерал, — отмахнулся эллонец. — Жестокость Эйка спровоцировала бунт.

— Это было не причиной, а поводом! — сердито бросил Фарон. — Эйк сжег деревни утром, а нападать на наши разъезды стали уже вечером!

— Почему я не получил рапорта в тот же день, полковник Фарон? — Рикард встал, но голова закружилась не то от резкого движения, не то от ярости, и ему пришлось опереться кулаками на стол. — Какого козла драного ты молчал, поганец?!

— Мой генерал! — отшатнулся Фарон. — Я рассчитывал усмирить бунт своими силами!

— Господин полковник Фарон лжет, — спокойно и негромко произнес Эллуа. — И в день начала восстания, и на следующий он отсутствовал в лагере, не назначив заместителя. Ординарцы не знали, где его искать. В результате подчиненные ему офицеры действовали на свое усмотрение.

— Арестовать его… — рыкнул Рикард. — Эллуа, что вы можете сказать о его начальнике штаба? Как его там…

— Достойный офицер. Он поддержал мое предложение о наступлении, но полковник Фарон пригрозил ему арестом. Подполковник Аллу может принять командование.

— Аллу? — Рикард уже обрадовался было, но при звуках фамилии подполковника его перекосило. Это же къелец! По какому недосмотру он вообще оказался в составе армии? — Не годится. Мне только заведомых пособников не хватает в полковниках! О чем вы думаете, Эллуа?

— Это вопрос, мой генерал? — Блеклые зеленоватые глаза смотрели мимо плеча Рикарда.

— Нет, комплимент, елки ломаные! — заорал-таки Меррес, хотя обещал себе сдерживаться.

— Я думаю о благе армии и о том, что из офицеров этого полка подполковник Аллу наиболее достоин командовать им. Его происхождение не столь уж важно.

— А я так не думаю! — Эллуа, конечно, хороший офицер, но слишком уж часто приходят ему в голову завиральные идеи.

Двое караульных, пришедших за Фароном, помешали Рикарду прочитать эллонцу нотацию о том, что ни одному из северян нельзя доверять. Фарон, едва ли не с коня угодивший под арест, насупился и глядел волком, но злился он в основном на Эллуа. Эллонский кавалерист не стал щадить самолюбие труса-полковника и обо всех его деяниях доложил не лично генералу Мерресу, а прилюдно, на совете. Жестокое решение, но верное. Хотя прекрасно видно, что о любой ошибке Рикарда Эллуа так же спокойно доложит хоть лично королю, хоть дядюшке. Нельзя его держать в штабе: слишком умен и опасен; но, с другой стороны, кому еще можно доверять?