Сфинкс (СИ) - Моисеев Валерий Васильевич. Страница 55

Он по большому счету никогда особенно не верил в то, что можно хоть как-то использовать этих огромных взбесившихся жуков, которые тогда наползли сюда на остров, словно бы из воздуха. Уж больно они были огромные и неуправляемые. Один их страхолюдный вид чего стоил! Несмотря на то, что Веревия бил непрекращающийся озноб от холода он неожиданно обнаружил, что при воспоминании о скарабеях, его заколотило еще сильней.

Переборов в себе естественное чувство страха Веревий сделал над собой усилие и пощупал вшитую в ногу склянку. Он вновь оказался в том же совершено беспомощном состоянии, в каком пребывал и в тюремной камере накануне своей не состоявшейся казни. Ему по-прежнему было нечем надрезать кожу, для того чтобы извлечь наружу флакончик с жучьим соком. Нужно было заранее запастись небольшим перочинным ножом. Хотя вряд ли ему это удалось бы сделать под всевидящим оком Григория, который даже в отхожее место его одного не отпускал.

Веревий повертел головой по сторонам, в поисках подходящего предмета. Но на диком и безлюдном острове не было, да и не могло быть ничего нужного ему. Самым лучшим было найти какой-нибудь ржавый гвоздь. Но откуда на Чертовом острове было взяться такой непозволительной роскоши? В одежде Веревия также отсутствовали металлические детали. Все пуговицы как специально были роговые. Тут взгляд его машинально упал на одну из четырех пуговиц промокшего насквозь сюртука.

Еще не зная толком, как он сможет использовать этот предмет, Веревий выдрал пуговицу, что называется «с мясом». Разжав кулак, он принялся придирчиво разглядывать костяной кружок. В диаметре чуть более двух сантиметров, посередине две дырочки из которых торчали черные нитки, которыми пуговица была пришита к сюртуку. Цвет у пуговицы был неопределенный. Местами полупрозрачный, местами темный, кое-где совсем черный, какими-то слоистыми полосами, видимо, такой рисунок был у рога, из которого она была выточена.

Попробовав большим пальцем ребро пуговицы, Веревий поморщился. Нет, таким тупым инструментом не то, что разрезать, даже поцарапать кожу не удастся. Оглядевшись Веревий, поискал, обо что можно было бы заточить ребро пуговицы? Тут взгляд его остановился на песчаной косе, почти полностью покрытой водой. Вдоль нее во множестве лежали крупные гальки. Удовлетворенно хмыкнув, Веревий обтер лицо от воды и, опираясь на ствол дерева, с трудом поднялся. Несмотря на сотрясающий тело озноб, ноги вроде бы держали его. Оттолкнувшись от шершавой коры дуба, Веревий сделал несколько шагов.

Как ни странно, того времени, что он провел сидя под дубом ему хватило, чтобы немного придти в себя. Теперь, судя по всему, силы вновь начали возвращаться к нему. Могучий организм купца, несмотря ни на что, никак не хотел сдаваться. Спустившись к песчаной косе, Веревий кряхтя, нагнулся и, выбрав два округлых камня размером с кулак, вернулся обратно к себе под дуб. Там положив камни на колени, он принялся затачивать ребро пуговицы об шершавую поверхность камня. К его удивлению такой податливый и мягкий материал как рог поддавался с большим трудом. Прилагаемые Веревием усилия принесли неожиданные плоды. Он почувствовал, что ему уже не так холодно, как прежде, когда он пребывал в бездействии.

Неожиданно Веревия посетила простая, как все гениальное, мысль. Взгляд его упал на второй камень, и он задал себе вопрос, а на кой ляд ему нужно стачивать ребро пуговицы, если можно получить острую, словно бритва кромку, прост расколов пуговицу? Торопливо положив маленький роговой кружок на один камень, словно на наковальню, он с размаху ударил по нему другим камнем. Из-под камня брызнули мелкие осколки. Веревий разочарованно поднял камень, заменивший ему молоток. К его радости, удар пришелся на одну сторону и вдребезги расколол половину пуговицы, оставив другую ее половину целой. Вдобавок ко всему, вогнутая сторона получившегося полумесяца имела острую режущую кромку, которую ни за что было бы не получить, шаркая ею о камень.

Веревий засучил левый рукав и, закусив губу, с замиранием сердца, чиркнул острием пуговицы по предплечью. Он поморщился от боли, порез неожиданно оказался глубже, чем он рассчитывал. Из раны обильно потекла кровь, смешиваясь с дождевой водой.

Ему понадобилось около десяти минут на то чтобы рассечь кожу на бедре и, подвывая от боли извлечь золотой флакон из-под кожи. Порвав рубаху на полосы, он тщательно забинтовал кровоточащую рану. Некоторое время он отдыхал, так как сильная боль совершенно лишила его сил.

Наконец, посчитав, что он достаточно восстановил свое пошатнувшееся, в результате варварской операции, душевное равновесие, Веревий откупорил флакон. С некоторым сомнением оглянувшись на дуб, он встал и отошел от него на приличное расстояние. Сделано это было им для того чтобы неизвестно откуда появившийся жук, не снес своей тушей дерево и не повредил содержащийся в дупле клад.

Откупорив флакон Вервий, выли его содержимое прямо на мокрую траву. Тщательно вытряхнув из сосудца все до последней капли, он положил его рядом с тем местом, куда упали капли жучьего сока. После этого Веревий поспешно вернулся к дубу и сев на свое прежнее место стал терпеливо ждать появления скарабея.

— 17 —

После дикого грохота и сумасшедшей тряски наступила звенящая тишина. Она ощутимо давила на барабанные перепонки. От осознания, что прямо над головой находятся тоны и тонны песка, становилось дурно.

Сенсей, Ольга, Иннокентий Павлович, Абу и около дюжины разбойников во главе с Хетом висели, судорожно вцепившись в лестницу и арматуру ограждения.

Сенсей прокашлялся и хрипло спросил:

— Все живы? Раненных нет?

— Раненных нет, есть сильно напуганные, — проворчал Иннокентий Павлович, приводя в чувство увесистыми пощечинами, сомлевшего от ужаса разбойника, мягко свалившегося ему на голову…

Хет тем временем, поднял факел и осветил потолок. Над головой у них был неровный каменный свод гигантских размеров. Его очертания терялись в темноте. Факел был не в состоянии пробить густую мохнатую тьму на большое расстояние.

Поводив по сторонам факелом, Иннокентий Павлович удивленно присвистнул. Лестница, выходящая из каменного свода над головой, фактически висела в воздухе. Вокруг на все триста шестьдесят градусов не было ни малейшего признака стен, опор или чего-нибудь в этом роде.

— Ну-ка, все вместе посветили в одном направлении! — крикнул Иннокентий Павлович.

Его голос провалился в кромешную темноту, так ни от чего и не отразившись. Эхо полностью отсутствовало. Пучок света от нескольких факелов также не позволил им заметить хоть какой-то видимости стен. Это означало, что они находились в какой-то гигантской каменной полости, не имеющей видимых границ. То насколько она была огромна, им еще предстояло выяснить. Теперь же, ощутив себя висящими в воздухе на древней, неизвестно кем и когда изготовленной лестнице, люди почувствовали себя крайне неуютно, а некоторых начала охватывать паника.

— Эй, кто там у нас в самом низу лестницы? — крикнул Хет.

— Я! — донесся откуда-то снизу полузадушенный голос кого-то из Крыс пустыни.

— Там пола еще не видно? — прокричал Хет.

— Даже близко не видно! — жалобно проблеял разбойник.

— Я бы посоветовал погасить все лишние факелы, — сказала Ольга. — Нужно экономить освещение. В противном случае, мы очень быстро останемся в кромешной темноте. А здесь так темно, что даже я плохо вижу.

— Да, радость моя, без твоих кошачьих глаз, нам крышка! — сказал Сенсей. — Гасите все факелы, к чертовой матери! Хет, свети ты один!

— Давайте уже, наконец, спускаться! — проворчал Иннокентий Павлович. — А то у меня уже конечности затекли!

Медленно шаг за шагом они начали спуск вниз по лестнице. По мере того, как спуск продолжался, а лестница все никак не кончалась, до них начинал постепенно доходить смысл происходящего. Глубина, на которую они уже спустились, была поистине чудовищной.