Увертюра ветра (СИ) - Элер Алиса. Страница 32

   Нет, "удивлению" он не поверит. Теперь. Драконье пламя! Нужно было не валять дурака, а сказать все сразу, как только увидел!

   Подойти и рассказать все нельзя: Нэльвё сразу же задаст вопросы, на которые у меня нет ответов. В это он, конечно же, тоже не поверит. Проклятье!

   Надо срочно что-то делать, но что? Мне даже в трактир заходить опасно, не говоря уже о том, чтобы открыто ехать по улице!

   Сказать-не сказать, сказать-не сказать...

   Чет-нечет...

   - О! Вот этот, пожалуй, подойдет, - обрадовался Нэльвё чему-то. - Во всяком случае, хотя бы не похоже на хлев.

   Я очнулся от рассуждений и вскинул голову. Мы становились у трактира под вывеской "Славный Алестор". На ней красовались любовно, но неумело намалеванные горы и северные озера, тонущие в зеленой дымке лесов.

   - Эй, малый! - Нэльвё подбросил на ладони пару медек. Привлеченный их звоном, тут же нарисовался безотказный мальчишка-конюх - чумазый, в старой, обветшалой одежде, с острым и цепким взглядом выросшего на улицах ребенка. - Почисть и накорми коней!

   Отрекшийся спрыгнул с лошади по-кошачьему плавно, бесшумно. Старательно рассказываемая им легенда о том, что он "безобидный целитель" в очередной раз пошатнулась.

   Неумолимо приближалось мгновение выбора. Идти или не идти с ними, заходить или не заходить?.. Идти - или убираться из города, высекая искры из-под конских копыт и взвивая облака пыли?

   Убираться, сжигая за собой мосты?

   Я натянул поводья, уже сделав выбор, но еще не решаясь его признать - и столкнулся с испуганным взглядом Камелии. В ее расширившихся глазах мелькнуло внезапное, невозможное прозрение - и неверие. Она не заметила, не могла заметить. Просто вдруг поняла, что я собираюсь уйти.

   Лошадь всхрапнула, заплясала - и остановилась, когда я резко сжал бока и откинулся спиной назад.

   Когда я, устыдившись ее взгляда - не обличительного или разочарованного, возмущенного, а испуганного - остался.

   Последние сомнения отступили, когда кто-то, изнывающий в трактире от жары, распахнул окно - и из него потянулись, щекоча нос, запахи отличной кухни. Душистое мяса с травами, томящееся на углях, молодая картошка с укропом, жареные грибы и свежий, только что из печи, хлеб. Желудок, героически молчавший весь день, заныл, растравленный умопомрачительными ароматами. И я позорно капитулировал, бросив поводья и спрыгнув вслед за Нэльвё.

   Сам он помогал спуститься не сводящей с меня напряженного взгляда Камелии.

   - Что-то случилось? - как ни в чем не бывало спросил я с легкой тревожной ноткой в конце.

   - Н-нет... Показалось... - тихо сказала она, мотнув головой. Челка смешно упала на глаз, заставив ее еще раз качнуть головой. - Чепуха.

   Камелия приняла поданную руку и, придерживая великолепный белоснежный шлейф, аккуратно спустилась с коня, ступив аккурат между двумя лужами.

   - А зачем за ними ухаживать? - негромко, растеряв весь щебет и звон, спросила она. - Мы ведь их продать хотели. Все равно с собой провести нельзя.

   Я едва заметно поморщился. В свете последних событий поспешное бегство из города казалось едва ли не самым вероятным исходом. И хотелось бы, чтобы оно проходило быстро... то есть не на своих двоих.

   - Так трактирщику и продадим, - отозвался Нэльвё. - По дешевке. А там уж пусть он разбирается, куда их пристроить.

   Он отправил в полет монетки, одну за другой. Медяки взвились в воздух, сверкнув красновато-охристыми краями - и приземлились в торопливо подставленную рубаху.

   - Пойдемте, - бросил он через плечо, уже поднимаясь по ступеням.

   Я замер, не торопясь идти следом. Камелия робко оглянулась на меня и скрылась за дверью. Что-то меня смущало, тревожило, не давало покоя. Я оглянулся. Мальчишка сгреб монеты в горсть, ссыпал их в карман и, подхватив кобылу Нэльвё под уздцы, потянул ее за собой. Отчаянно боящиеся незнакомого города, лошади жались друг другу и потянулись следом за подругой, не раздумывая.

   Силуэт мальчишки уже скрылся за поворотом, во внутреннем дворике, а я все задумчиво смотрел ему вслед. Очнувшись, встрепенулся и, отогнав липкую тревогу, загнул за порог. Праздновать труса и перестраховщика было поздно.

   В толкотне, гомоне и сутолоке битком набитого трактира было не продохнуть. Единственный незанятый столик обнаружился в центре зала - и тот без стульев. Искать другое место ни сил, ни желания уже не было, поэтому мы не стали привередничать. И не зря. Самым сложным оказалось протолкаться сквозь толпу. Вопрос со стульями решился быстро: их предупредительно вернули соседи, только завидев нас (и Нэльвё, недвусмысленно опустившего ладонь на рукоять меча).

   Служанки вспугнутыми птичками метались по залу, перелетая от столика к столику. Они сталкивались друг с дружкой, роняли подносы, путали заказы - и не успевали брать новые. Мы впустую прождали несколько минут, и просидели бы еще столько же, если бы терпение Нэльвё не лопнуло, и он попросту не ухватил бы одну из них за локоть.

   - Милая девушка, - ласково начал он, рывком притянув служанку к себе, -подскажите: что у вас на ужин?

   Девушка испуганно отшатнулась, но Нэльвё держал крепко. Она еще несколько раз трепыхнулась, как птичка, угодившая в силки, и отчаянно затараторила:

   - Рагу заячье с овощами, корейка свиная, вырезка телячья, курица жареная. К ним толчонка, картофель отварной с зеленью, каши - гречневая, пшеничная, овсяная - и похлебка. Салат, ватрушка творожная, чай, медовуха.

   - Мне - рагу, будьте любезны. С картофелем. Господа?..

   - Крылышки, - пискнула Камелия. И, с каким-то особенным блеском в глазах и странной интонацией, закончила, подавшись вперед: - и толчонку!

   - Толчонку и ножку, - резюмировал я, стараясь не смотреть на леди - иначе бы не удержался и прыснул.

   - И кувшин медовухи! - запоздало крикнул Нэльвё вслед шустрой подавальщице, уже растворившейся где-то в толпе. - А, да чтоб тебе!

   - Это провидение тебя на путь истинный наставляет, - подколол его я. И миролюбиво добавил: - Потом закажешь. И лучше не медовуху, а чай.

   - Сами пейте свой чай! - огрызнулся он. - Я себе заказывал.

   - Не влезет же, - хмыкнул я.

   - Вот и проверим!

   Я пожал плечами и устало откинулся на спинку стула. Обычно всякое ожидание меня раздражало, но сейчас я был ему даже рад, наслаждаясь блаженной недвижимостью и ничегонеделаньем.

   Скучать не давала Камелия: она с таким искренним восторгом и безудержным любопытством вертела головой, осматриваясь вокруг, что при виде нее невозможно было не улыбнуться.

   Девушку интересовало все. Пропахший пивом пол, столы с намертво въевшимися пятнами, мутные окна... Наемники, пьяно хохочущие над сальными шуточками, и их визгливо вторящие подружки. Крестьяне, пересчитывающие на протянутой руке горсть медяков и гадающие, хватит ли на ночлег. Купцы, яростно торгующиеся за каждый грош - или уже, довольные, обмывающие сделку.

   - Так пялиться на людей неприлично. Ты что, впервые в трактире? - не выдержал Нэльвё, когда на нас уже стали оборачиваться и бросать недобрые взгляды. - Никогда не поверю! Пять лет учиться в Академии - и ни разу не выбраться в город? С друзьями-то? Свежо предание... - многозначительно закончил он.

   Камелия немного смутилась:

   - Была, но...

   - "Но" что?

   - Но они были... приличнее!

   Мы с Нэльвё прыснули.

   - Это еще оч-чень приличное заведньице!

   Камелия бросила брезгливый взгляд на визгливо расхохотавшуюся помятую девицу и сморщила благородный носик:

   - Может быть. Но трактиры возле Академии гораздо более... достойные.

   - Ну, еще бы, - сквозь смех едва выговорил я. - Торлисс, милая леди, - это город свободных искусств и наук, а Ильмере - обычная крепость. Естественно, в одном ты за столиками будут студенты в обнимку с книжками, а в другом - наемники и военные с... хм. Не суть.