Эхо войны. - Шумилова Ольга Александровна "Solali". Страница 4

Первая заповедь ватара — те, кого упрекаешь, не должны иметь возможности упрекнуть тебя. Жаль только, что святых и безгрешных нет среди нас.

Ведро тем временем общими усилиями наполнилось с верхом. Ремо достал из холодильника два увесистых пакета, я вытащила из–под стола ящик с дробленым щебнем. Он оттягивал руки, но не настолько, чтобы нести его вдвоем. Поэтому я оставила Ремо собирать оставшиеся свертки и вышла из служебки.

Планировка медпункта изначально не была особенно эргономичной, а после того, как бывшая перевязочная постепенно начала превращаться в филиал зверинца, жаловаться на нее стали постоянно — сам медпункт стал проходным помещением.

Я прошла мимо двух пустующих коек и, пригнувшись, нырнула за низкую дверцу. Семейство откормленных мышовок с голодным фырканьем закрутилось под ногами.

— Совсем совесть потеряли. А ну, марш на охоту! — я вытолкала хвостатых в коридор — дорогу на первый этаж, а оттуда — в поле они знали лучше меня.

Поудобнее перехватив ящик, я пошла вдоль стены, ссыпая каменную крошку в садки к тесселям. Это уже четвертое поколение со дня основания форта — тогда их доставили грузовым кораблем и ясно дали понять, что закупку еще одной партии дорогостоящих животных бюджет форта не потянет. А поскольку эти круглые растрепанные комки мха были единственным производителем иферена, им пришлось выделить отдельное помещение и «штат обслуги».

Ремо направился в начало ряда — убирать уже высосанную подстилку. Я подхватила один из принесенных им пакетов и пошла в самый дальний угол, где раньше громоздились запасные садки, а теперь располагалась комендантская мора. Вывернула содержимое пакета в садок и тщательно приладила крышку, наблюдая, как мора за пластостеклом вальяжно растеклась по дну, поглощая сочащееся кровью мясо.

— Все? — Ремо вышел из перевязочной, отдуваясь под тяжестью ящика с камнем.

— Угу, — я подхватила ящик за боковую скобу. — Пошли, помогу донести.

— И ты еще говоришь, что это наши женщины угнетают моральный дух мужчин, — он поудобнее перехватил ящик за вторую скобу и открыл дверь.

— А ты будешь утверждать обратное? — я вскинула брови. — Есть такое страшное слово — «матриархат», и я не думаю, что многотысячелетнюю культуру может перечеркнуть последние триста лет вашего так называемого «равноправия».

— Я вовсе не об этом, и ты это прекрасно знаешь.

— Ну, если тебе так хочется, скажу это вслух: я сильнее тебя, просто потому, что больше. И еще потому, что я профессиональный солдат, а ты кабинетный работник.

Ремо вяло махнул рукой, закрыв тему, и дальше по коридору мы несли ящик в молчании. Иногда мне искренне хотелось порадовать Точе своей миниатюрностью, потому как в форте ниже их были только дети и далеко не все подростки. Солы даже по сравнению с другими расами выглядят высоченными, как деревья, ремены же — наоборот. А я и для соланки была высокой и размашистой.

Впрочем, будь по–другому, я не служила бы силовиком.

До подъемников мы добрались быстро, а там предмет спора можно было поставить на пол. Главный утилизатор находился в подвале, и меньше всего я ожидала встретить там Тайла, но навстречу по коридору шел именно он.

С его волос капала вода, с куртки — тоже. Явно бежал через двор, и, судя по слою грязи на ботинках — напрямик.

— В дополнение к потопу у нас еще и пожар? — я остановилась.

— Не слышали объявления по общей связи? «В связи с военными действиями объявляется режим повышенной готовности. Все служащие отзываются из отпусков», — процитировал Тайл, аккуратно отбирая у меня ящик. Ремены споро понесли его к утилизатору, оставив меня стоять посреди коридора с весьма мрачными предчувствиями.

Когда два дня назад Ремо привез из города вести о начале войны, форт успокоился почти сразу. Воевала не соланская Корона. Воевал Корпус. Да и официального запроса в Развалины так и не пришло.

Теперь пришел. Докатилось и до нашей периферии. Не война, конечно, так — отголоски. Но — кто знает…

Я почувствовала, что пора искать сержанта, пока он не нашел меня.

Выбравшись из подвалов, я прошла к главному выходу на плац и выглянула на улицу. За прошедшие два часа ливень ничуть не уменьшился, и вода бурными потоками бежала по каменным плитам внутреннего двора. Из казарм скоро придется выплывать — водостоки, построенные еще при основании замка, с теперешним потопом явно не справляются.

Слава Звезде, плац при реконструкции накрыли полупрозрачным навесом из металлопластика, и на нем можно было находиться в относительной безопасности от сумасбродств природы. Я остановилась у самого края навеса и попыталась дозвониться до сержанта по переговорнику. Отвечать, как всегда, никто не спешил. Нелюбовь сержанта к крошечным заушным аппаратикам соперничала лишь с нелюбовью коменданта к божественному провидению.

На пороге офицерской казармы показалась плохо различимая из–за дождя фигура, оценила ливень, сплюнула и скрылась внутри. Я посчитала это знаком свыше и рванулась было в казарму прямо по лужам, но у выхода на плац внезапно возникла раскрасневшаяся от долгого бега Ровин и заорала во всю недюжинную мощь своих легких:

— Морровер! Ты какого хрена отключила переговорник?! Весь отряд ее одну дожидается, посмотрите вы на эту цацу!

— Ничего я не отключала!

— Ври больше! — рявкнула Ровин и подтолкнула меня к выходу. При желании она вполне могла закинуть меня на плечо и пробежаться по половине лестниц замка — стать десантницы вызывала уважение даже у сержанта.

Может, именно поэтому она и была его правой рукой, а вовсе не из «политкорректности», коей у силовиков отродясь не водилось (что не мешает руководству упоенно о ней рассуждать).

К отрядной пришлось бежать, и отнюдь не легкой трусцой — она находилась у раздевалок, на другом конце внутреннего периметра.

Ровин опередила меня минут на пять, поэтому, когда я наконец возникла в дверях, плотность осуждающих взглядов могла посоперничать с ливнем во дворе.

— …и таким образом мы имеем… — бесцветные глаза сержанта раздраженно сверкнули. — Морровер, да сядь ты, наконец! Специально для тебя, а так же для прочих тупоголовых, повторяю: имеем мы полную ж…

Сержант ткнул лазерной указкой в допотопный плазменный экран с картой, очевидно, теперешних боевых действий.

— Поскольку Корпус — организация нам до некоторой степени пока союзная, — небрежный кивок в мою сторону, — нас с вами, фарры, сорвать с места могут в любой момент, хоть Корона и не воюет. Пока. Конечно, следуя логике вещей, хрен кому мы здесь нужны в своей деревне, но, согласно «высочайшему распоряжению», до окончания военных действий вы у меня будете жить по команде «всегда готов». Ясно?

— Так точно… — протянул нестройный хор голосов.

— Упреждая вопросы от некоторых присутствующих, о войсковой принадлежности которых не знает только кретин, хочу уточнить: на чьей конкретно стороне нас направят воевать, мне не докладывались, так что в случае чего не обессудьте, фарра Морровер… — сержант поморщился. — Запросила бы ты инструкции у начальства — и мне легче, и тебя бы отсюда убрали, что ли.

— Я запросила. Еще позавчера.

— И? — сержант прищурил один глаз.

— Пока ответа нет.

— Подождем, — пробормотал он. — Подождем… Расписание плановых учений Ровин повесит в казарме и отрядной, о неплановых никто вас предупреждать не будет. И пусть только кто–нибудь попробует не явиться по тревоге — меня абсолютно не будет интересовать, чьи там исповеди этот кто–то принимал. Ясно?

Я коротко кивнула.

— На первой вечерней вахте — смотр амуниции и оружия. И будьте уверены, что каждый шкафчик я перерою лично. Так что шагом марш вон — надраивать шлема и прятать неуставные журнальчики.

— Так точно, — рявкнули сослуживцы, вытянувшись в струнку, и медленно потянулись на выход.

Сержант к служебным перегибам был не склонен в принципе, и его сегодняшняя речь мне не понравилась. Поэтому, дождавшись ухода прочих, я спросила его в лоб: