Ювелир. Тень Серафима (СИ) - Корнева Наталья. Страница 122

И стать воплощением этого равновесия.

По древней легенде, Изначальный создал человека подобным себе, но затем, питая любовь к развитию и безграничному разнообразию, решил привнести в конструкцию новшество и разделил творение на два различных существа. Это усовершенствование не прошло для человека даром, лишив его чувства близости со своим Создателем, подарив одиночество и неутолимую тоску по любви, которая сделалась недостижима. Оно же даровало людям Путь - непростой, тернистый, но зато предполагающий свободу выбора, а заодно и все ответственности за него. Только соединяясь со своей противоположностью мог достичь теперь человек состояния блаженства и гармонии, которые были присущи Изначальному.

Таким образом, объединив в себе два полярно противоположных начала, человек мог подняться над своей однобокой, половинчатой природой и превратиться в высшее безграничное существо - такое, например, какими являлись драконы - сверхсоздания, не имеющие ни пола, ни возраста, чье бытие имело место и за пределами физического тела. Мужское и женское сочетались, сплавлялись и растворялись друг в друге, рождая совершенно особенную двуединую сущность, превосходящую оба своих слагаемых. Только соединив их, сплавив воедино Солнце и Луну, можно было достигнуть заветного и совершенно естественного для человека состояния бессмертия и всемогущества. Только тогда, когда сольются в священный благородный сплав самородное золото и серебро, родится сердце, двойственное и одновременно единое, подобное обоюдоострому клинку. Тогда противоположности наконец прекратят бороться, и между ними больше не станет различий. Мужчина и женщина, тьма и свет, материя и энергия, жизнь и смерть - всё будет одно.

Только так, без страха отринув условности, можно было достигнуть желанного совершенства, и одновременно с ним - глубинного понимания тайн бытия и практически неограниченной магической силы, которая не станет больше растрачиваться впустую.

Перестав быть ущербной половиной, человек превратится в целое, которое, сделавшись неуязвимым для страсти и похоти, более не будет нуждаться в контактах с себе подобными. Человек сделается божеством! Учитывая искреннюю любовь Кристофера к самому себе, вызвать которую доселе не смог ни один живущий, внутренняя свадьба с собственной сущностью казалась ему как нельзя более подходящим выбором.

Однако вся его многообещающая и безукоризненно стройная теория рассыпалась, как карточный домик, под одним только взглядом этого демона, которому он невесть зачем заглянул в глаза. В этих глазах были бездны. Одного только взгляда оказалось достаточно, чтобы самолюбивый аристократ забыл о своих амбициях, одного только кивка головы - и он был счастлив спать у ног своего идола, есть у него с руки! Собственное одинокое величие уже не казалось столь притягательным.

Амбициозный юноша искал совершенства и мог бы пожертвовать многим ради достижения столь высокой цели, но… он опоздал. Совершенство уже существовало. Правитель Ледума являл собой это совершенство, - он был безупречен, создан для поклонения. Он воплощал собой всё, чего сам Кристофер только мечтал достичь. И молодой маг готов был сделать всё, что угодно, для своего лорда, предвосхищая желания еще прежде, чем те рождались. Какой-то неведомой, непостижимой силой правитель Ледума покорял сердца. Даже пороки его были ослепительны и абсолютны, сияя, как солнце.

С тех пор пустотелые стеклянные бусины дней были заполнены воском событий, эмоций, лиц… всё напрасно. Воск лишь имитировал внешнее сходство с блистательным царственным жемчугом. Весьма отдаленное сходство, которое лишь дразнило и раздражало.

- Ах, ледяной лорд мой, если бы вы знали, как болен я, как тяжко болен… - с невыразимой горечью шептал аристократ, обеими руками обхватив голову. - Болезнь разъедает меня изнутри, как ржавчина. Болезнь, лекарства от которой мир не знает.

Дыхание премьера всё учащалось, сделавшись глубоким и хриплым, но не могло насытить жажду пылающей крови. Пламя сжигало кислород еще прежде, чем тот успевал раствориться. Воздуха катастрофически не хватало, легкие разрывались от боли, словно он оказался под толщей воды.

- С кровью моей происходит что-то нехорошее, - задыхаясь, пробормотал Кристофер, бессильно терзая накрахмаленный воротник. - Я словно отравлен. Отравлен без яда, отравлен насквозь. Боже, как пошло… как отвратительно пошло…

О, как хотел бы он остановить этот губительный процесс, повернуть его вспять, но обратного движения не существовало во вселенной. Реки времени не текли обратно. Никогда.

Однако, что-то часто в последнее время стал он подвержен приступам болезненной меланхолии. Это определенно не к добру. Тут и до умопомрачения недалеко. Кто знает, может, отец и впрямь помешался и не без оснований был отправлен в лечебницу… Кристофер сам уже начинал верить в это. Нет, такого нельзя допустить. Нужно успокоиться, взять себя в руки. Нужно сохранять достоинство, подобающее его высокому положению и не менее высокому происхождению.

Усилием воли мужчина заставил себя отвлечься, по обыкновению нервно теребя высокие ажурные манжеты. Белое кружево тягуче, стеклянисто стекало с рук.

На красивом лице его расцвела бледная мученическая улыбка.

***

Лорд Эдвард не сразу понял, где оказался: всё вокруг непрестанно менялось. Геометрия этого места опровергала все известные ему законы перспективы и пропорциональности, напоминая изломанный сон шизофреника, где всё происходит шиворот-навыворот. Аномальное течение времени мешало обыкновенному перемещению в пространстве, а потому человек несколько раз безуспешно пытался встать, прежде чем разум мага, привычный к постоянному анализу, наконец уловил испорченную логику движения в этом мире.

Обратном мире.

От предметов остались лишь контуры, набросанные своенравной, неверной рукой гениального художника, но и они пропадали и появлялись вновь, и вновь пропадали. Цвета также были искажены и нестабильны. К примеру, белый цвет одежд и волос правителя отражался в этом мире иссиня-черным, а вся окружающая действительность непрерывно плыла куда-то, меняя очертания, формы, краски. Но преобладающим цветом всё же оставался серый.

Оглядевшись, лорд понял, что не один. Что ж, этого следовало ожидать. Ловушка! Саранде предала его.

Магия крови всегда срабатывает безотказно. Защититься от неё практически невозможно, в особенности, когда за дело берутся столь достойные представители старшей расы. Человеческие маги также не брезговали использовать в заклинаниях кровь, но лишь как вспомогательную субстанцию, помогающее сделать проклятье точнее и результативнее. Оборотни же совершили некий сложный и редкий ритуал, призвав энергию предсмертного ужаса и боли жертвенных животных, а также силу сгоравших в огне ядовитых трав. Это позволило втянуть в обратный мир выбранную жертву, избегнув необходимости в часе крысы и используя зеркальную поверхность залитого кровью пола. Не очень чисто, но зато действенно.

Оборотни отражались в этом мире ровно так же, как и в реальном. Шкура волка серебрилась, как снег в полнолуние, а наряды лис пламенели, как ржавая кровь. Только приглядевшись внимательнее, лорд мог заметить, что всё же фигуры эти не совсем достоверны: они подрагивали, как призрачные фантомы, а сквозь плоть просвечивал вездесущий серый туман.

От этого тумана по коже бежали неприятные липкие мурашки. В нем, словно в каком-то пластичном материале, возникали и тут же перетекали в другое состояние тусклые, нечеткие образы, силуэты и контуры, похожие на отражения мира в покрытой рябью темной воде. Туман имел глаза и лица, а если прислушаться, то и голоса, десятки, сотни, тысячи гипнотических голосов. Туман пел, и пение заполняло весь этот удивительный непроявленный мир от начала и до конца. Разобрать его было невозможно, но иногда правителю казалось, будто он различает какие-то отдельные слова, смутно, подсознательно знакомые, слова ушедших древних языков, только произносимые наоборот. Они звучали, как заклинания.