Дэнилидиса - непутёвый герой - Жмыхов Денис Валерьевич. Страница 35

  - О! - Послышалось злорадное восклицание, после которого последовала тирада на непонятном языке с явной издёвкой в интонации. Обращались ко мне, так как несколько раз прозвучало "Илидис".

  Кто-то рывком поднял мою голову за волосы и произнес в лицо что-то вроде "Очухался, гадёнышь!" только на какой-то смеси полурусского с совершенно незнакомым. Я пытался разлепить глаза, приложив неимоверное усилие - до обострившегося головокружения, но разглядеть что-то кроме смутного пятна не получилось. Меня снова дернули за волосы, но я лишь героически вновь потерял сознание...

  Белесые пряди облаков с сумасшедшей скоростью струятся по матовой глади темно-фиолетового неба. Облака словно напитаны светом. Небо - веет запредельным холодом... Под небом - чернильная пустота, никакой земли, никакого горизонта.

  - Что ищешь здесь? - Голос тих, слегка вкрадчив.

  - Не знаю... - Ответил глухо, еле слышно себе самому. - А что обычно ищут?

  - Зачем бояться? - Вопросом на вопрос.

  - Я не боюсь...

  - Не здесь. Боишься там...

  - А как иначе?

  - Попробуй без него.

  - Кого?

  - Без страха.

  - Я.... Не могу. Страх помогает выжить.

  - А жить?

  Я молчу, не зная, что ответить. Облака свиваются в одну светящуюся полосу, словно древко копья, от края до края...

  - Страх порождает недоверие. - Продолжает голос. - Недоверие - ненависть, Ненависть - агрессию...

  - Таковы люди...

  - Не только они. - Перебил нетерпеливо. - Но и миры.

  - Миры?

  И вместо ответа строки:

  Я очнулся от встряски, что тошнотворной болью отдалась в голове, перед глазами всё плыло. Попытался сфокусировать взгляд, прислушаться к себе и понял, что руки и ноги свободны, а сам я лежу в крытой повозке, которую немилосердно трясет на ухабах. Из-за неплотно прикрытого полога доносится скрип колёс и вялая ругань. После очередного сотрясения средневековой конструкции передвижения я понял, что сейчас блевану и, превозмогая противную слабость во всём теле, рванулся к пологу и до половины перевалился за низкий бортик повозки.

  - Ого! - Нарочито радостно воскликнул ехавший в пяти шагах за повозкой закутанный во всё грязно-серое всадник. - Живой всё-таки! Ты смотри! Эй! Ты чего творишь?! - Нечаянная радость его резко сменилась праведным гневом.

  Но мне было всё равно, меня выворачивало до чугунной тяжести в башке и "острых соплей" в горле. Арьергардный еще чего-то поорал и заткнулся; повозка встала.

  Когда рвать в раскисшую грязь дороги стало нечем, даже желчью, меня отпустило и я в изнеможении сполз на покрытый соломой дощатый настил дна повозки. Однако давать отдыхать мне никто не собирался; полог резко ушел вверх и в мутно-светлом проёме нарисовался широкоплечий темноволосый воин всё в тех же серых одеждах, только с открытым обветренным лицом и таким пронзительно-тяжелым взглядом, что становилось сразу понятно это - Вожак. Именно так - с большой буквы "В". Всё в его фигуре, взгляде, поджатых губах говорило о том, что попадать в его поле зрения, а тем более переходить дорогу опасно чрезвычайно. Смертельно.

  Без лишних слов и прелюдий он просто схватил меня за шиворот рубашки и выдернул из повозки с той легкостью, с какой детки тискают хорошеньких котяток и щеночков. Пока я барахтался в грязи, пытаясь встать, меня вновь вздёрнули за шиворот и швырнули в сторону от проложенной колеи - на относительно чистую и мокрую от недавнего дождя траву, почти у самых стволов деревьев, обступившего нашу крохотную кавалькаду, леса.

  Их оказалось трое - облаченных в серое представителей элитной Имперской гвардии, а в простонародье - ухарей или сероплащников, и сейчас они нависали над распростертым в мокрой траве мной в практически глухой чащобе леса, вдалеке от населенных пунктов и оживленных дорог.

  Животный страх за собственную жизнь и целостность физического тела скрутил меня до дрожи в конечностях и до неспособности адекватного мышления. Однако задаваемые мне вопросы я различал и понимал:

  - Сам сядешь или помочь? - Стальным голосом поинтересовался Вожак, слегка приподнимая меня за ткань рубашки.

  - Сам... - Просипел я, с натугой выталкивая слова из опухшей глотки и кое-как принимая сидячее положение.

  - Слушай сюда. - Продолжал Вожак. - Сейчас отвечаешь на вопросы, кратко, правдиво, быстро. Понял?

  - Понял. - Проблеял я, кивнув для верности.

  - Это радует.

  - Эрегот! Подойди! - Приказал он одному из подчиненных.

  Названный воин приблизился, чуть прихрамывая. Я с удивлением узнал того самого "старшего", с которым схлестнулись в глухом дворе в Вышинске. Эрегот молча обошел меня, застыв за спиной, в следующую секунду сзади послышался шорох извлекаемого из ножен клинка.

  - Приступим. - Коротко бросил Вожак. - Таиться ни к чему. Меня зовут Перегонт, я сотник Чрезвычайной Императорской Службы и особым императорским Указом призван разобраться в возникших проблемах в южных пределах Империи, сиречь - Элмор, Изимор, Уттор и иже с ними. Насколько нам стало известно, что один из Артефактов Разрушения, а именно - так называемый Перстень Бордвика после устранения носителя, то есть самого Бордвика, не перестал эманировать, но напротив, лишь усилил своё влияние на тонкие потоки.... Ээээ.... В Бездну изящную словесность! - Вдруг сплюнул сероплащник. - Перстень до сих пор действует и сейчас он ещё опаснее для Империи, чем был до этого! И всё дело в новом носителе. То есть в тебе!

  Я невольно шарахнулся в сторону от ставшего вдруг колюче-злым взгляда имперского сотника, но сзади в основание шеи мне уперся холодный клинок Эрегота, который, видимо, был бы не против поквитаться со мной.

  - Э-э...это как? - Промямлил я.

  Перегонт неуловимым движением схватил меня за отворот рубашки и притянул вплотную к своему лицу, буквально буравя мои глаза стальным взглядом.

  - Ты откуда будешь, неприкаянный? - Тихо, но так, что слова пудовыми молотами бухали по ушам, проговорил сероплащник. - Твои следы берутся из ниоткуда, а путь пропитан кровью и эманацией Перстня!

  - Так... Это... Я ж сказал уже в-вашим... ээээ.... Людям. - Продолжал мямлить я. - Из другого мира я. Из другого города... Блин...

  Лицо Перегонта окаменело, он резко встал и коротко бросил третьему ухарю, стоявшему поодаль и занимающимся лошадьми: "Доставай".

  Эрегот вышел из-за спины, закрывая обзор и не давая рассмотреть приготовления, которые велись явно по мою душу.

  - Где же твоя сила и натиск, Погибель Бордвика? - Спросил он, усмехаясь.

  Как ни странно, но я потихоньку приходил в себя, нет, страх остался, но это был страх неопределенности наиближайшего будущего, но исчез тот животный, стадный страх, мелкий страх за свою душонку. В висках всё также бухала кровь пополам с адреналином, но мысли прояснялись, а руки уже почти не тряслись.

  - Хотелось бы и мне знать. - Проворчал я в ответ. - А то как-то уж очень... не хватает... их.

  Эрегот лишь улыбнулся, немного грустно и даже почти сочувствующе и просто, без изысков, пнул меня ногой в лицо. В глазах потемнело, болью резануло в левой скуле, на фоне тьмы заплясало мелкое крошево искорок, но каким-то чудом я остался в сознании и лишь упал навзничь.

  - Эрегот! - Резко одернул, подходя к нам, своего подчиненного сотник.- Счёты сведёшь потом, а сейчас он мне нужен с целой головой!

  - Виноват, не сдержался! - По-строевому отчеканил Эрегот и отошел в сторону по знаку командира.

  - Поднимайся! - Уже мне скомандовал Перегонт. - У нас впереди еще долгий разговор.