Дэнилидиса - непутёвый герой - Жмыхов Денис Валерьевич. Страница 36
- Да уж.- Невесело рассмеялся я, с трудом и натужным кряхтеньем придавая своему телу более-менее вертикальное положение. - Дисциплинка у твоих чё-то не очень. Хромает.
- Смотри, Илидис. - Вместо ответа Перегонт ткнул мне в глаза маленькую склянку с бурой жидкостью. - Говорю тебе, чтоб ты сам себе же не навредил, а я получил наиболее полную и точную информацию. Это "Слеза правды", слышал о такой?
В его тоне была та пугающая уверенность известности данного препарата, что он в удивлении даже округлил глаза, когда услышал в ответ моё сбивчивое: "Н-нет...".
- Ну ничего. - Почти по-отечески ответил он. - Как раз по себе узнаешь. Но, так и быть, посвящу тебя в его "тайны", чтоб знал, что тебя ждёт.
- Так вот. - Продолжил Перегонт после короткой паузы, с преувеличенным вниманием "опера" разглядывая моё лицо с его неконтролируемой мимикой. - Тот, кто этой "слёзки" слизнёт, тот соврать не сможет, как бы ему ни хотелось. Всю правду расскажет, какая бы она ни была. Вот только бы не умер допрашиваемый к концу допроса.
От таких слов в районе поджелудочной неприятно кольнуло, пытаться сохранить лицо получалось всё сложнее, если получалось вообще.
- Так что, пей. - Просто сказал Перегонт, без лишней суеты хватая меня за горло и вливая в глотку противно-обжигающую жидкость.
Лёгкие будто сдавило тисками и присыпало сверху пылью, в следующий миг "Слеза" добралась до желудка, обожгла слизистую и жаркой дурнотой прокатилась по всему телу, ударив в голову и обволакивая колючей тяжестью опухший язык.
- Пожалуй, приступим. - Сквозь внезапно появившийся свист ветра донёсся расплывающийся грохот полу-знакомого голоса. По-моему это был.... этот... как его... Перегонт...
Дальше была круговерть из кроваво-красных пузырей и шаров, чей-то голос коротко и строго задавал вопросы, слова прорисовывались в голове светящимися чёткими буквами....
Если назвать это "вечностью", будет всё равно слишком мало. Это продолжалось вечность и ещё чуть-чуть... До тех пор, пока перед глазами не взорвалось лохматой амёбой золотое облако....
Глава 15.
Как я потом узнал, после такого своеобразного метода допроса, меня ещё и опоили какой-то опиумноподобной дрянью и потому я долгое время пребывал в вязком тумане полудремотного забытья пока меня со связанными руками верхом на смирной кобыле конвоировали всё дальше на север.
Дорога слилась в узкую полоску чавкающей грязи под копытами впереди скачущих лошадей, в облепленную засыхающими комьями пены густую гриву, в которую я постоянно утыкался всей поверхностью своей бородатой морды.
Вечерами в голове потихоньку прояснялось, и тогда организовывался короткий привал, меня стягивали с седла и вновь Перегонт учинял расспросы с применением "Слезы правды".
Сколько прошло дней, сказать не решусь, по-моему, это был четвёртый по счету допрос. Вновь пронеслась череда совсем малоприятных ощущений после приема "Слезы", вновь я погрузился в жаркую дурноту транса и уже привычно забубнил свои вопросы Перегонт...
Вроде всё как обычно. Однако я подметил, что какая-то часть моего сознания осталась на плаву, и я даже смог худо-бедно оценить своё положение и выяснить примерное местонахождение каждого из трёх своих конвоиров...
Также по прошествии еще некоторого времени допроса я стал различать и осознавать слова, что слетали с губ сидящего напротив, словно каменное изваяние, имперского сотника. Различить удалось немного, однако общую картину я для себя нарисовал. Перегонта интересовало в основном, кто я и откуда взялся, но и по моим интересам и предпочтениям пройтись не забывал.
Пребывание в таком полусознательном состоянии продолжалось недолго, в какой-то момент я вновь потерял контроль над происходящим и очухался (да и то не полностью) лишь на скачущей кобыле ...
Как всё это время я справлялся с естественными потребностями организма по очищению от шлаков, могу лишь догадываться - видать пришлось-таки элитным воинам на время переквалифицироваться в санитары.
Раскисшая дорога, покосившийся плетень, грязные стены захудалых домов - всё это смешалось в какую-то рваную киноленту.... Помню бледное лицо какого-то маленького мальчика, который почему-то смотрел на меня с жалостью и робкой улыбкой... Он что-то протягивал мне в худеньком перепачканном кулачке... Я пытался приветливо улыбнуться; наклонился с седла, протянув связанные руки... Что-то легло в мои сложенные корабликом ладони....
- Эй! - Откуда-то из забитого ватой далёка раздался гневный оклик. В следующий миг мне на голову обрушился жесткий удар, и я свалился лицом в грязь уже отключившимся.
Очнулся я с шумом в ушах и каруселью в голове, вновь был вечер, в сгущающейся промозглой тьме шумели черные деревья, робкие звездочки мигали в тёмно-фиолетовой кисее.
Собрав остатки сил, я сел, прислонившись спиной к влажному осклизлому древесному стволу. Всё вокруг кружилось то замедляясь, то ускоряясь, воздух с трудом проталкивался в легкие, словно пресный кисель. Я попытался отереть лицо, но связанными затёкшими руками сделать это было крайне проблематично. Что-то лежало в моих сведенных судорогой сложенных вместе ладонях; словно молния полыхнула в истерзанной голове - настолько отчетливо вспомнилось мне бледное перепачканное личико того мальчишки...
Света было мало, я поднёс руки вплотную к глазам: что-то твёрдое и шершавое на ощупь покоилось в моих ладонях.... Это была грубо вырезанная деревянная фигурка какого-то животного... Превозмогая дурноту, я напряг зрение до рези и боли в глазах...
Я затрясся в беззвучном смехе, откинувшись назад - в моих ладонях лежала фигурка барашка. Почему-то стало смешно и одновременно тепло на душе. Этот мальчик отдал мне, наверно, самую любимую свою игрушку, а вполне возможно, что и единственную. Чистая душа. Он увидел, что дяде плохо и захотел как-то помочь ему, чтоб тому стало хоть немного легче.
А смешно мне стало от того, что ни к селу, ни к городу я вдруг вспомнил, что сам родился в год барана, и увидел во всём этом некий знак - два барана нашли друг друга и подыхают сейчас в безлюдной глуши.
В горле встал ком, на глаза навернулись слёзы. Порой я бываю охренительно сентиментальным. Благо, что длится это лишь секунды...
- Прекрасно. - Резанул над самым ухом знакомый уже голос. - Твоя голова крепче, чем кажется.
Перегонт буквально сгустился непроницаемым чёрным пятном в неверном свете, он сел передо мной на корточки и придвинул своё лицо максимально близко к моему.
- Страшно тебе, Илидис? - Промолвил он - негромко, но с полновесным железом в голосе. Не дождавшись ответа, он продолжил:
- Конечно, страшно. Чужой мир, чужой воздух, чужое небо. - От этих слов я слегка вздрогнул. Перегонт бледно усмехнулся правым уголком рта - в темноте я как-то умудрился это рассмотреть. Мы опять немного помолчали.
- И ты для него чужой. - Внезапно произнёс он. - Чужой и опасный, тем более с этим Перстнем. И я, не смотря на то, что столько раз подряд использовал "Слезу", до сих пор почти ничего не знаю о тебе.
- Я что, мало говорил во время этих допросов? - Иронично-удивлённо спросил я.
- Да как раз наоборот. - Задумчиво произнёс Перегонт. - Говорил ты много и часто, только не понятно на каком языке. Вроде на знакомом, даже отдельные слова понятны. Но вот всё вместе - сущая нелепица.
Тут он распрямился и схватил меня за шиворот, поднимая вслед за собой:
- Пошли-ка, ещё потолкуем! - Неожиданно зло рявкнул он. - Заодно расскажешь, как ты Тирику его же рёбра ему в сердце вогнал!
- К-какому Тирику? - Ошалело пробормотал я, пытаясь поспеть за тащившим меня за ворот плаща Перегонтом и заодно не споткнуться о торчащие корневища.