Клинком и словом (СИ) - Фрайт Александр. Страница 13

Он скрестил пальцы на удачу: верный выбор решила сделать Керана. В этом он был уверен. И еще был уверен в том, что лучшего воина, чем старшина дальних дозоров в Плиссе еще не рождалось. Молод совсем, а уже почти ровней ему стал, хотя никогда и не желал выделиться среди других мужчин. Сам всего достиг. И Наслав был доволен, что еще с десяток лет назад, по каким-то и сейчас ему непонятным приметам выделил из сотни мальчишек, прыгающих с деревянными мечами вокруг соломенных чучел на воинском дворе, одного единственного. Может, потому и приметил, что тот не ныл от поражений и не задирал нос от побед, при этом оставаясь незаметным. Ребячьих шалостей не чурался, но и пойманный за руку не увиливал, признавал вину с достоинством. И вот оперился птенец, возмужал, настоящим дозорным стал, хоть сейчас вместо себя поставь – не прогадаешь. Но с возрастом обзавелся и недостатками. Любой бы взглянул на корта Плиссы, как на сумасшедшего, вздумай он упрекнуть в них старшину дальних дозоров. Первый вызывал у него смущенную усмешку – за девками до самого Янтарного моря ухлестывал без меры. А вот второй тревожил серьезно. Сама Керана. Одновременно с ратной наукой расцвела девица: из худого подростка с вечно сбитыми коленками превратилась в такую красавицу, что и нечисть из чернолесья на окрестные холмы забирается, чтобы увидеть ее хоть одним глазом. Да и давно уже корт стал замечать, что и ноги та ставит по-особому, словно порхает, и грубые носки сапог скользят над брусчаткой двора с грациозностью маленьких стоп кирвенской танцовщицы. Видел не раз, какими глазами Войдан со стороны на нее смотрит, думая, что не заметит никто. И та сама не своя, мечется, гордая, ждет пока он ей меч на пояс предложит, а злые языки в Невриде вот-вот нашепчут в ухо. Правду нашепчут, а наизнанку вывернут подлостью. Желтоглазая дочь иларис Озары не та игрушка, что натешиться позволит и забудет. Всем богам хвалу воздашь на берегу огненной Сафати, если в гневе сразу прикончит. А то, что про Элгора ветром слухи из Архенара несет, так эту брехню и слушать не стоит. Никогда Плисса не роднилась с чужими. Вот он и старался подальше от городских стен старшину держать до поры до времени, от смерти возможной уберечь. Схлестнутся эти двое – всей Плиссой потом не разгрести. И он неожиданно улыбнулся, сравнив Керану с ее сестрой. К младшей-то Нисаре он относился с почтительностью, присущей ее положению, а вот к желтоглазой… Любил он ее, как дочь единственную любил, и другой иларис для Плиссы и не пожелал бы никогда. Молния с громом, а не девка! Кому ж, как не ей, суждено возродить величие Плиссы в союзе с Войданом. Хмыкнул, поскреб подбородок, подняв глаза к окнам покоев Озары, дернул плечом на ее вопросительный взгляд, и неторопливо направился к Проездной башне лично проследить, чтобы с Кераной поехали лучшие воины, если та все-таки не передумает трястись в седле посреди ночи за два, а то и за три десятка верст.

Слова Наслава о дозоре немного успокоили Керану, но и такое спокойствие длилось недолго. Только к открытому проходу в Дозорную башню подошла, как тревога за Войдана накатилась вновь. Она рванула в полутьму под аркой и понеслась по лестнице наверх, перепрыгивая сразу через две ступени. Остановилась только перед последним поворотом у приоткрытой железной двери, ведущей на верхнюю площадку. Прижала руку к груди, чтобы унять колотящееся сердце, отдающее прямо в виски, и сквозь утихающий шум крови в ушах прислушалась к негромкому разговору воинов над головой. Скрипнуло петлями железо двери и караульный просунул голову на лестницу.

– Случилось что? – заорал озабоченно.

Она поморщилась и запоздало подумала, что только глухой среди вечерней тишины не разобрал бы грохота ее сапог по каменным ступеням.

– Споткнулась, Хорлай, – крикнула в ответ, узнав по громогласному рыку старшего стражи.

– Иларис?

– За стену захотелось глянуть.

Она несколько раз глубоко вдохнула, выровняв дыхание, и неторопливо пошла к двери.

– Что там смотреть, госпожа? – усмехнулся воин и спохватился. – Сегодня же скажу, чтобы фонарей добавили, а то черт ногу сломит на такой крутизне. Не лестница, а капкан медвежий. И старший камнетесов у меня вот уже где.

Он постучал себя по крепкой шее и недовольно забурчал под нос:

– Сколько раз просил, чтобы камень подновил. Дождется у меня. Все ступени не долотом – носом сверху донизу заново посчитает.

– Не ворчи, – сказала она. – Меч чистила и на тряпку наступила. Подошва и соскользнула.

– Не ушиблась, госпожа? – в голосе Хорлая тут же появилось участие.

Она отмахнулась и вместе с ним вышла наверх. Рассеянно кивнула на приветствие стражников, вставших при ее появлении. Затем скользнула глазами по обильно смазанному дереву катапульты, груде тяжелых валунов рядом с ней, и по прислоненным к стене ошкуренным длинным жердям, заостренным и дочерна обожженным на огне. Прошла к зубцу башни, высотой в ее рост, и оперлась локтями о камень в бойнице, устремив взгляд куда-то за широкую водную гладь Горыни. Молчала, а Хорлай переминался с ноги на ногу за ее спиной. Вздыхал неслышно, чтобы не потревожить. Думал, что зачастила иларис в Дозорную: уже месяц вечера не проходит, чтобы стража на нее здесь на таращилась. Догадывался о причине, но скорее язык бы себе откусил, чем спросить решился, или поделился с кем предположением: кого, а не что она высматривает. Вот и сейчас глаз не сводил с ворота поддоспешной рубахи Кераны. Заплела старшая дочь Озары волосы в тугую косу. Шнур красный добавила в пряди. Заметил, как голову чуть склонила вниз со стены глянуть, а один он или два, не разобрать – скрывалась коса под рубахой на груди и не видны их кончики, чтобы сосчитать. Потер щеку, сжал в ладонь свою заплетенную в тонкие косички бороду, сделал шаг ближе, встав рядом, скосил глаз на ее шею и сказал тихо, чтоб другие воины не слышала:

– Нисара днем приходила.

– Неужели? – она и головы не повернула. – С чего бы это сестричка решила на Дозорную забраться? Она же выше Западной стены за всю жизнь ни разу не поднималась.

Старший башни наморщил лоб, пригладил ежик седых волос, замялся, поник широченными плечами, молчал, не зная, как сказать остальное. А она перевела взгляд левее, на темную стену далеких деревьев, за которым начиналось болотистое чернолесье Пограничья. Там, за тропой в Кирвен, за десятки верст дальше Мереса, в самой глухомани чернела в узкой полосе еще светлого неба двуглавая вершина огромного, каменистого холма, прозванного Уродливыми Сестрами. Давным-давно, повинуясь взмаху руки бога мертвых Виелона, задрожала, вздыбилась в том месте мать-земля. А как рассмотрела всю мерзость, творимую на ней, то загрохотали камни, посыпались вниз, силясь затянуть рукотворную язву на теле. Удержал Виелон свое творение, а позднее две неприступные цитадели возвели его почитатели у подножия двуглавого холма. Две сестры – Азха и Ронара. Ужасные, уродливые, непохожие ни на один навий город. Издревле их окрестности пользовались столь дурной славой, что ни один житель Невриды в здравом уме не рисковал и приблизиться к ним. Не то, чтобы среди навьев не хватало любопытствующих храбрецов, но существовали десятки других способов уйти из жизни с гораздо меньшими страданиями. Тревога вернулась вновь, прокатилась ознобом под одеждой, и она поежилась, будто дохнул теплый вечер зимней стужей. Подумала, что от Плиссы до Голья успеет добраться за ночь, а там и вестника можно отправить к дальнему дозору. В междуречье, где с одной стороны Волма, а со второй Горынь и ее земли, можно ничего особенного не опасаться, и завтра днем уже встретит Войдан. Она вздохнула и снова посмотрела на поворот реки. Черный, огромный омут, чья глубоко вдавленная середина пребывала в бесконечном движении, закручивался под обрывом. Это зрелище напомнило ей водоворот из птиц, что кружат над Уродливыми Сестрами подобно громадному колесу богов.

Хорлай кашлянул за спиной, и она сжала кулаки. В кроне старого вяза, что одиноко высился за поворотом Горыни, заполошно заорали вороны. Керана побелела от нахлынувших подозрений и прижала пальцы к задергавшемуся уголку глаза. И без этих криков ей было сейчас до смерти тошно.