Фаворит Его Высочества (СИ) - "Лиэлли". Страница 38

С этими словами я, гордо вскинув голову, развернулся и вышел, не без торжества отметив, как побагровел от ярости Ришелье. Так тебе и надо, грязная шавка, знай свое место.

Я хмыкнул, ликуя оттого, что поставил его на место. Настроение сразу поднялось до неимоверных высот, и с легким сердцем я отправился к себе в покои, чтобы встретиться с моими близнецами и успокоить их. А еще мне нужно было принять ванну и переодеться для встречи с будущим супругом. Время обеда близилось.

Еще никогда я не ощущал такой легкости в ногах, не шел, а летел, чувствуя себя до безобразия счастливым. Я готов был обнять весь мир!

========== Глава X ==========

Франц.

Ближе к вечеру я спустился в холл, где уже должен был ждать Филипп. Я распорядился подавать наш полдник — время для обеда было достаточно позднее — в саду, в той же самой беседке, где мы с Филиппом ужинали. К своему удивлению, я обнаружил Филиппа в компании Алена. Когда я вернулся, близнецов в моей спальне не было. Лес куда-то запропастился, да и Ален исчез…

И вот они стояли вдвоем и о чем-то вполне мирно беседовали. Ален что-то спрашивал у испанца, Филипп отвечал. Спокойно и без неприязни. Филипп был по-прежнему очаровательно любезен и безукоризненно вежлив со всеми моими любовниками. Черт, вот это выдержка… Мне бы такую… У меня уже начинало складываться ощущение, что я страстно хочу, чтобы кто-нибудь из этих четверых решил устроить из-за меня дуэль. Но это, конечно, были лишь глупые мысли высокомерного мальчишки, и я быстро их отбросил. Я вовсе не хотел, чтобы мои любимые мужчины покалечили друг друга, и мне оставалось лишь радоваться такому завидному спокойствию Филиппа, пониманию Анри и поддержке братьев. Впрочем, я ведь не знал, что у близнецов на душе на самом деле. Они ничего мне не говорили, только обнимали, целовали и утешали.

— Филипп… — Я остановился за его спиной, очнувшись наконец от своих мыслей и от любования его точеным гордым профилем.

— Франц, мы беспокоились, — обернулся Ален, окидывая меня внимательным взглядом.

Я ласково улыбнулся ему и, подойдя, крепко обнял, несмотря на присутствие своего жениха. Пусть говорит что хочет. Ален мне как брат… Ну, за исключением некоторых аспектов наших отношений, разумеется. Но я действительно любил своих близнецов нежной и трепетной любовью брата и друга, но не испытывал к ним страстного безумия, как к Филиппу или Анри.

— Все хорошо, Ален. Я не нашел вас в комнате. Где вы были? — Взяв юношу за руку, я нежно заглянул ему в глаза. — Ты снова не спал, свет мой, — погладив его по щеке, прошептал я. — Ты бледный.

Ален поблагодарил меня за заботу ласковой кроткой улыбкой и поцеловал мою ладонь.

— Идемте обедать? — напомнил Филипп негромко.

— Конечно. — Я смущенно кивнул и поцеловал моего ангела в лоб. — Прошу тебя, найди своего брата, а после идите отдыхать. Я волнуюсь за вас. — Сжав пальцы юноши, я неохотно отпустил его и подошел к Филиппу.

— Возможно, юный лорд составит нам компанию? — неожиданно предложил Филипп, глядя на Алена.

Тот улыбнулся Филиппу и покачал головой.

— Нет, спасибо, ваше высочество. Я уже обедал. И мне нужно найти брата.

Он поцеловал мне руку и, слегка поклонившись Филиппу, ушел. Филипп предложил мне локоть, и я молча взял его за руку, удивляясь контрасту нашей кожи. Он был смуглый от природы, а я бледный… Мои тонкие пальцы в его большой ладони смотрелись как белое кружево на темном бархате.

— Кажется, слуги накрыли в саду. Но, боюсь, без вас найти туда дорогу я не в состоянии, — молвил он.

— Мы перешли на «вы»? — Я тихонько хмыкнул, неосознанно сжимая его пальцы, и повел к выходу в сад, что располагался в задней части дворца. Я вспомнил, что Филипп наверняка все еще уязвлен моими словами о том, что я вынужден выйти за него замуж. И поспешил изгладить неверное впечатление: — Филипп…

— Да? — Он слегка наклонил ко мне голову, давая понять, что слушает, но я видел, что он думает о чем-то своем. Он выглядел немного рассеянным. Почти как тогда, в карете, и это заставляло меня теряться в догадках, обижен ли он на меня все еще?

— Я хочу, чтобы мы поженились как можно скорее, — тихонько вздохнул я, глядя на него из-под ресниц.

Он вскинул бровь. Боже, ну что за жест… Я в него влюблен!

— Я ожидал, что ты изменишь свое решение, — заметил он с явной иронией. — Ты делаешь это ради Франции?

— И ради себя, — поспешил уверить его я, слегка пожав плечами. — Думаю, нет смысла говорить о том, что ты мне более чем импонируешь.

Сказал я и тут же прикусил язык. Ну вот вечно я некстати выбираю такие высокопарные выражения… Мне вспомнился далекий эпизод моей юности, когда точно так же я нечаянно уязвил Анри, заявив, что доверяю ему больше остальных и склоняюсь к его кандидатуре.

Но Филипп только рассмеялся. Мы дошли до нашей беседки, и он снова отодвинул для меня кресло, отослав всех слуг. Мне нравилась эта его властная манера, он ничуть не смущался того, что находится в чужом доме. Чувствовал себя вполне комфортно и спокойно. Он вальяжно расположился в кресле напротив меня с грацией сытого льва. Я не уставал им любоваться. И хотя мысленно я постоянно сравнивал его с Анри, я вдруг понял, что это бесполезно. Они не выигрывают от этого сравнения на фоне друг друга. Все равно что сравнивать льва и тигра. Оба красивы, оба грациозны, оба опасны, и оба… хищники.

— Франц, мы с тобой взрослые люди, — сказал Филипп, откидываясь на спинку своего кресла и глядя на меня из-под черных, удивительно длинных для мужчины ресниц.

Я мысленно отругал себя и велел сосредоточиться на его словах, а не на манерах и жестах. Ну что за напасть? Филипп был из того типа мужчин, которых хотелось поставить на полочку и любоваться часами, сдувая пылинки. Все, что он делал, даже то, как он это делал и как говорил — вызывало невероятное восхищение и удовольствие. Он был словно хорошая картина, на которую хотелось смотреть часами. Или красивая мелодия, которую хотелось слушать днем и ночью.

— Я хочу поговорить с тобой начистоту, — проговорил он медленно, и я силком заставил себя смотреть ему в глаза, а не на его губы. Он улыбнулся краешком рта, словно знал, о чем я сейчас думаю, и продолжил спокойно: — Я человек прямой и не люблю недосказанности. Ты играешь в опасные игры. — Он повертел в руках пока еще пустой, до блеска натертый бокал, задумчиво глядя, как блики от воздушных фонарей играют на его краях. — Ты не собираешься отказываться ни от братьев де Мириель, ни от Анри… ни от меня, — добавил он после краткой паузы. — Мы относимся друг к другу лояльно, но ты уверен, что рано или поздно это не выльется во что-нибудь… не очень приятное?

Я поджал губы и опустил глаза. Все верно. Этот разговор был неизбежен. Сейчас Филипп потребует отказаться от близнецов и от Анри, а я не смогу согласиться на это требование, и он развернется и уйдет. Уйдет из моей жизни навсегда. Я вздохнул. Мне просто нечего было сказать на эти слова.

— Не уверен, — тихо ответил я, теребя край скатерти под столом. — Ты прав… Боюсь, что ты прав, но пойми, Филипп… — попытался объяснить я то, что чувствовал, но так, чтобы не обидеть его. — Я не могу отказаться от Анри… И от близнецов тоже. Они очень помогли мне… Впрочем, я уже думал о том, чтобы отдалить их от себя, чтобы Ришелье не мог причинить им вред. Но теперь я…

Я осекся и замолчал, не зная, как продолжить, что сказать…

Филипп тоже молчал, не глядя на меня и тихонько отстукивая по столу какую-то мелодию кончиками пальцев.

— Франц. Я и Анри… — Он на некоторое время замолк, пытаясь подобрать слова, и через пару секунд продолжил совершенно иначе: — Когда я обдумывал предложение Ришелье, то допускал, что у моего будущего супруга будут любовники. Это нормально для нравов нашего общества. — Губы его скривились в легкой презрительной усмешке. Филипп был консервативен? — Но я совершенно упустил из виду одну значительную деталь. Точнее… я даже не предполагал, что она вообще имеет место быть.